На стене напротив висело зеркало.
Но лицо в нем принадлежало кому-то другому.
Лицо Жалки было круглым и розовым, тогда как в зеркале отражалась решительная женщина, явно привыкшая отдавать приказы. Жалка Пуст была не из тех, кто их отдает. Скорее, совсем наоборот.
– Ты умираешь, – сказала женщина в зеркале.
– Да уж, не без этого.
– Ты состарилась. Такие, как ты, всегда старятся. Твоя сила почти на исходе.
– Что верно, то верно, Лилит, – кротко согласилась Жалка.
– Значит, очень скоро ты не сможешь защищать ее.
– Боюсь, что так, – кивнула Жалка.
– То есть остаемся только мы с этой злющей болотной бабой. И победу одержу я.
– Чему быть, того не миновать.
– Зря ты не подыскала себе преемницу.
– Все времени не было. Да и сама знаешь, не больно-то я предусмотрительная.
Женская фигура в зеркале придвинулась ближе, и лицо ее чуть не прижалось к серебристому стеклу.
– Ты проиграла, Десидерата Пуст.
– Выходит, так…
Жалка немного неуверенно поднялась из-за стола и сняла с него скатерть.
Женщина в зазеркалье, похоже, начинала сердиться. Ведь ясно как день, проигравшие должны выглядеть убитыми горем, но у Жалки был вид, словно она только что удачно пошутила над кем-то.
– Ты проиграла! Ты что, не понимаешь этого?!
– Понимаю, понимаю, – успокоила Жалка. – Кое-кто здесь умеет хорошо объяснять. Прощай, госпожа.
Она завесила зеркало скатертью.
Послышалось сердитое шипение, а потом наступила тишина.
Некоторое время Жалка Пуст стояла, погрузившись в свои мысли.
Наконец она подняла голову и сказала:
– Вроде чайник вскипел. Чайку не желаешь?
– НЕТ, БЛАГОДАРЮ, – ответил голос прямо за ее спиной.
– Давно ждешь?
– ВЕЧНО.
– Я тебя не задерживаю?
– ДА НЕТ, НОЧЬ ВЫДАЛАСЬ СПОКОЙНОЙ.
– И все же я налью тебе чашечку. У меня вроде и печенья немного осталось.
– НЕТ, СПАСИБО.
– Коли захочешь, возьми сам – оно в вазочке на каминной полке. Не поверишь, вазочка из самого что ни на есть настоящего клатчского фарфора. И сделал ее самый что ни на есть клатчский мастер. В самом что ни на есть Клатче, – добавила она.
– НЕУЖЕЛИ?
– В молодые-то годы и куда меня только не заносило!
– ВОТ КАК?
– Ох, времечко было! – Жалка помешала угли кочергой. – Само собой, по делам, ты ж понимаешь. Небось и тебя помотало по свету?
– ДА.
– Нипочем, бывало, не знаешь, когда тебя сызнова позовут. Хотя чего я – мне ли тебе рассказывать? Но в основном все по кухням. Бывалоча, конечно, и на балы попадала, но по большей части на кухни…
Она плеснула кипятку в стоящий на плите заварочный чайник.
– ДА УЖ…
– Все разные желания исполняла.
Последнюю фразу Смерть не понял.
– КАК-КАК? НА КУХНИ?.. КАКИЕ МОГУТ БЫТЬ ЖЕЛАНИЯ НА КУХНЕ? ТЫ ЧТО, ПОСУДОМОЙКОЙ ПОДРАБАТЫВАЛА?
– Если бы… Все было бы куда проще. – Жалка Пуст вздохнула. – Ох и ответственное же это дело – быть феей-крестной. Главное – вовремя остановиться. А то ведь оно как бывает: коли все до единого желания исполнять, так люди от этого быстро портятся. Вот и ломай голову, что лучше дать: то, что им хочется, или то, что им действительно нужно.
Смерть вежливо кивнул. Он с такой проблемой не сталкивался: его клиенты безропотно принимали то, что им дают.
– Вот и с Орлеей этой… – начала Жалка.
Смерть пристально взглянул на нее:
– С ОРЛЕЕЙ?
– Знаешь, где это? Дурацкий вопрос, конечно знаешь.
– Я… РАЗУМЕЕТСЯ, НЕТ МЕСТА, КОТОРОГО БЫ Я НЕ ЗНАЛ.
Лицо Жалки Пуст смягчилось. Ее внутренний взгляд был направлен куда-то далеко-далеко.
– Двое нас было. Слышал, наверное, крестные всегда по двое ходят. Я да госпожа Лилит. Большое дело крестной быть. Вроде как частью истории становишься. Одним словом, девочка тогда родилась, хоть и не в законном браке, да только это не беда, родители не то чтобы не могли пожениться, просто все недосуг было… А Лилит непременно хотела, чтоб и красота у нее была, и власть, и чтоб вышла крестница никак не меньше чем за принца. Ха! С тех пор она только тем и занималась. А что я могла поделать? С такими желаниями не поспоришь. Лилит знает силу сказки. Я старалась как могла, но Лилит – она ж могущественная ведьма. Слыхала я, будто она сейчас целым городом заправляет. Всю страну с ног на голову поставить готова, а все ради того, чтобы сказку сделать былью! Но теперь уж все одно поздно. Для меня. В общем, я умываю руки. Вот оно как бывает… Никому не охота быть феей-крестной. Кроме Лилит, разумеется. Будто вожжа ей под хвост попала. Но теперь другие будут разбираться, не я. Нашла я тут кое-кого. Может, конечно, поздновато спохватилась, но…
Жалка Пуст была доброй душой. Со временем феи-крестные начинают здорово разбираться в человеческой природе, и от этого хорошие ведьмы становятся добрыми феями, а плохие обретают могущество. Жалка была не из тех, кто любит крепкое словцо, и если она употребила такое выражение, как «вожжа под хвост попала», то можно быть уверенным – она говорит о человеке, который, по ее мнению, находится уже в нескольких милях за горизонтом безумия и все ускоряет полет.
Старая ведьма налила себе чаю.
– Вот в чем беда со вторым зрением, – продолжила она. – Ты видишь, что делается, но не знаешь, что все это значит. Я видела будущее. В нем тыква превратилась в карету. Только это ведь невозможно! А еще там мышь обернулась кучером, что тоже навряд ли может случиться. Потом там были бьющие в полночь часы, какая-то туфелька стеклянная… И все это должно случиться. Потому что так заведено в сказках. Но затем я вспомнила, что знаю кой-кого, кто умеет переворачивать сказки на свой лад.
Она снова вздохнула.
– Жаль, не я отправляюсь в Орлею, – сказала она. – Косточки погреть не помешало бы. К тому же Сытый Вторник на носу. В былые-то времена я завсегда на Сытый Вторник в Орлею заглядывала.
Последовало выжидательное молчание.
– ПО-МОЕМУ, ТЫ ПРОСИШЬ МЕНЯ ИСПОЛНИТЬ ТВОЕ ЖЕЛАНИЕ… – с подозрением промолвил Смерть.
– Ха! Желания – это удел фей-крестных, но их желания никто не исполняет. – Жалка снова устремила взгляд неизвестно куда и теперь явно разговаривала сама с собой. – Вот ведь в чем дело… Я должна отправить эту троицу в Орлею. Просто обязана отправить, потому как видела их там. Все трое должны туда попасть. Но с такими, как они, все очень непросто. Тут без головологии не обойтись. Надо сделать так, чтобы они сами себя туда отправили. А то ведь Эсме Ветровоск только скажи, что она должна куда-то там отправиться, так она с места не сдвинется – назло тебе. Значит, надо строго-настрого запретить ей это, и тут уж она хоть по битому стеклу побежит. Беда с этими Ветровосками. Если им в голову что втемяшилось, все, не переупрямишь, обязательно своего добьются!
И тут Жалка Пуст улыбнулась – видимо, ей на ум пришла какая-то забавная мысль.
– Но скоро одна из них узнает, что такое поражение…
Смерть промолчал. «Да что я ему тут рассказываю? – подумала Жалка Пуст. – Уж он-то наверняка знает: рано или поздно все терпят поражение».
Она допила чай. Потом встала, не без некоторой торжественности напялила свою остроконечную шляпу и заковыляла наружу через заднюю дверь.
Чуть в стороне от дома под деревьями была вырыта глубокая яма, в которую кто-то предусмотрительно спустил короткую лестницу. Жалка слезла туда и с некоторым трудом вытолкнула лестницу наверх, на палые листья. Затем улеглась на дно ямы. Но вдруг опять подняла голову:
– Если не имеешь ничего против сосны, то господин Сланец, тролль, владеющий лесопилкой, ладит неплохие гробы.
– ОБЯЗАТЕЛЬНО БУДУ ИМЕТЬ ЭТО В ВИДУ.
– А могилу эту вырыл Харка-браконьер, – как бы между прочим заметила она. – И он же обещался на обратном пути заглянуть сюда да засыпать ее. Главное – аккуратность. Что ж, маэстро, прошу!
– МАЭСТРО? АХ ДА. ФИГУРА РЕЧИ.
Он взмахнул косой.
Десидерата Жалка Пуст погрузилась в вечный сон.
– М-да, – сказала она. – Ничего особенного. Ну а дальше-то что?
Перед вами – Орлея. Волшебное королевство. Алмазный город. Счастливая страна.
В самом центре города между двумя зеркалами стояла женщина и глядела на свои уходящие в бесконечность отражения.
Эти зеркала находились в центре зеркального восьмиугольника, установленного под открытым небом на верхушке самой высокой дворцовой башни. Вообще-то, в восьмиугольнике гуляло столько отражений, что лишь с большим трудом можно было определить, где заканчиваются зеркала и начинается реальный человек.
Женщину звали госпожа Лилит де Темпскир, хотя за свою долгую и насыщенную событиями жизнь она отзывалась и на многие другие имена. К этому Лилит де Темпскир привыкла с младых ногтей, ведь если хочешь чего-то достичь в жизни – а она с самого начала решила добиться всего, что только возможно, – во-первых, научись с легкостью менять имена, а во-вторых, никогда не пренебрегай плохо лежащей властью. Лилит де Темпскир похоронила уже трех мужей. По крайней мере, двое из них были действительно мертвы.
А еще нужно почаще переезжать. Потому что большинство людей не любят съезжать с насиженных мест. Меняй страны, меняй имена, и если все делаешь правильно, то весь мир станет твоей креветкой. Или кальмаром. В общем, вы поняли. Например, чтобы стать благородной госпожой, ей пришлось проехать всего-навсего сотню миль.
И теперь она ни перед чем не остановится…
Два главных зеркала были установлены напротив друг друга, но чуть-чуть неровно, так что Лилит могла видеть происходящее за спиной. Взгляду представала вереница ее собственных отражений, уходящих в бесконечные просторы начинающейся за зеркальной поверхностью вселенной.
Она чувствовала, как вливается сама в себя, бесконечно множась в бесчисленных отражениях.
Когда Лилит вздохнула и наконец вышла из межзеркального пространства, эффект был ошеломляющим. Прежде чем исчезнуть, отражения Лилит еще мгновение висели в воздухе и лишь потом растворились.
Итак… Жалка Пуст умирает. Надоедливая старая рухлядь, туда ей и дорога. Ведь эта ведьма никогда не понимала, каким могуществом обладает, – она относилась к тем людям, которые опасаются творить добро только потому, что боятся причинить вред. Такие людишки воспринимают все настолько серьезно, что, прежде чем исполнить желание какого-нибудь муравья, прямо-таки изведутся от моральных терзаний – а вдруг случится что-нибудь плохое?
Лилит окинула взглядом город. Что ж, препятствий больше нет. Хотя, честно говоря, эта дура старая ведьма была лишь незначительной помехой.
Но теперь дорога полностью открыта.
Дорога к счастливому концу.
Шабаш на вершине горы мало-помалу вошел в свое обычное русло.
Художники и писатели всегда имели несколько искаженное представление о том, что творится на шабашах ведьм. Просто эти люди слишком много времени проводят в душных комнатках с задернутыми шторами, вместо того чтобы иногда взять да и прогуляться на здоровом свежем воздухе.
Вот, к примеру, пресловутые танцы нагишом. В местах с умеренным климатом крайне нечасто выдаются такие ночи, когда кому-нибудь придет в голову раздеться догола и что-то там сплясать. Не говоря уже о камешках под ногами, чертополохе и всяческих колючках.
Ну а эти боги с козлиными головами? Большинство ведьм вообще не верят ни в каких богов. Они, конечно, знают, что боги существуют. Мало того, время от времени им даже приходится иметь с ними дело. Но вот верить… Нет, в богов ведьмы не верят. Слишком уж хорошо они знают этих самых богов. Это все равно что верить, например, в почтальона.
Далее – еда и питье. Мясо разных рептилий и все такое прочее. На самом деле ничего подобного ведьмы не едят. Можно, конечно, упрекнуть: мол, они кладут в чашку столько сахара, что потом ложку не провернешь, постоянно макают в чай имбирное печенье и пьют, шумно прихлебывая из блюдечка, – подобное хлюпанье мы больше привыкли слышать из сточных канав; даже если бы они ели лягушачьи лапки, и то производили бы впечатление куда приятнее. Но это все, в чем можно их упрекнуть.
Затем – всякие волшебные мази и снадобья. Здесь художникам и писателям повезло куда больше, но это чистое везение. Просто большинство ведьм пребывают в том почтенном возрасте, когда разные мази и притирания обретают в ваших глазах изрядную привлекательность. Вот и на сегодняшнем шабаше по крайней мере двое из присутствующих были натерты знаменитой грудной мазью матушки Ветровоск, которую она готовила из гусиного жира с шалфеем. Мазь эта хоть и не позволяла летать и наблюдать всякие интересные видения, зато здорово уберегала от простуды – в основном благодаря пронзительному запаху, который появлялся на вторую неделю после приготовления и удерживал окружающих на таком почтительном расстоянии, что подцепить от них какую-нибудь инфекцию было попросту невозможно.
И наконец, сами шабаши как таковые. Ведьма по природе своей животное отнюдь не стадное – тем более когда речь заходит о других ведьмах. У них вечно возникает конфликт сильных личностей. Сборище ведьм – это группа, состоящая сплошь из вожаков, которым некого возглавлять. Основное неписаное правило ведьмовства гласит: «Делай не то, что хочешь, а то, что я тебе говорю». Поэтому выражение «шабаш ведьм» в корне неправильно, обычно это «шабаш ведьмы».
Вместе ведьмы собираются только тогда, когда иного выхода нет.
Вот как, к примеру, сейчас.
Учитывая отсутствие Жалки Пуст, разговор вскоре перешел на все растущую нехватку ведьм[6 - Через старую мамашу Дипбаж Жалка Пуст прислала записку, в которой просила извинить свое отсутствие, связанное с фактом смерти. Внутреннее зрение очень меняет человека, и он начинает строго следовать всем правилам приличия.].
– Как ни одной? – удивилась матушка Ветровоск.
– Вот так. Ни одной, – пожала плечами мамаша Бревис.
