Нико "Записки от Куклы"

Записки от Куклы
Нико

Пополняющийся сборник рассказов о человечности, доброте и размышлениях о разуме. Не имеет значения, фантастика, реальная история или выдумка, итог один – финал, который, надеюсь, вам запомнится. Короткий формат. Ничего лишнего.

Нико

Записки от Куклы

Записки от куклы

Он шел вдоль тропинки парка, ни о чем серьезно не думая. Теплый ветер обдувал волосы, прохожие торопились по своим, только им нужным делам. Одетые преимущественно в темные и серые тона, они ничем не выделялись на фоне пасмурного неба и безжизненно вытоптанной тропинки.

Парк не был примечателен для него ничем кроме того, что находился недалеко от дома. Отсутствие выбора, в этом случае, не худший вариант – можно идти и не задумываться, куда. В этот раз он поступил точно так же, придя в парк на автомате. Здесь всегда было много людей, но он привык обходить их стороной, по дальней тропе, почти у самого забора. Здесь же стояли несколько лавок для тех, кто не любит находиться в центре внимания, небольшой сад с цветами, за которыми, наверное, неплохо ухаживали, и детская площадка.

Одна из тех площадок, что можно увидеть в любом жилом районе. С турниками, горками и песочницей. Если вы представили ее раскрашенной в красные и желтые цвета – так оно и было. Самая что ни наесть классическая. И никогда не бросалась ему в глаза.

Несколько детей всегда были там днем, что-то кричали друг другу, бегали, но никаких эмоций не вызывали. Взгляд его привычно скользнул вдоль площадки, не собираясь задерживаться, но глаза почувствовали что-то странное, не совсем привычное для этого места, и вернулись к песочнице.

На углу ее сидела девочка, на вид лет 7, и вытирала глаза руками, явно плача. Он огляделся. Где родители? Мелькнула мысль о том, что она потерялась и очень напугана. Его долг, как доброго гражданина (а именно таковым он себя считал) состояла в том, чтоб успокоить девочку и помочь ей.

К несчастью, мир ставил его перед дилеммой. С одной стороны, помощь – правильный поступок, и именно так и нужно сделать. Но с другой: молодой взрослый мужчина подходит к незнакомой маленькой девочке, и начинает с ней говорить. Может выглядеть, как угодно. И кажется, он где-то читал, что есть люди, которые просят детей притворяться потерявшимися, или нуждающимися в помощи. А потом снимают на видео, как человек идет куда-то с ребенком, и вымогают деньги под угрозой заявления в полицию.

Поколебавшись пару минут, и поняв, что за ребенком никто не приходит, он все же решился подойти к песочнице. Девочка беззвучно плакала, оглядывая пространство вокруг. Аккуратное синее платье, две маленькие косички с бантами, белые босоножки – все говорило о том, что девочка вполне обычная, из благоприятной семьи, и без явных жизненных трагедий. Взяв себя в руки, мужчина подошел ближе.

– Привет! – так мягко, насколько это возможно, вымолвил он. – Что у тебя случилось?

Девочка перевела на него взгляд и недоверчиво смотрела несколько секунд.

– Кукла – сказала она. – Моя кукла пропала, – и как будто вновь осознала боль потери, зарыдала сильнее. Ситуация начала проясняться, и все казалось менее страшным, чем он ожидал.

– А ты везде поискала? – тупо спросил он. Скорее всего она обыскала уже всею площадку, и не только ее. И огляделся по сторонам.

– Да, ее нигде нет, – сквозь слезы прорыдала девочка. – Мы играли тут, на горке, вместе с ребятами, а я совсем на чуть-чуть отошла. – Она вытерла рукавом обе щеки. – А когда вернулась – ее нет.

Куклу скорее всего украли. Это стало ясно, как только мужчина оглядел площадку. Никаких участков с травой или перегородок, за которой куклу можно не заметить, рядом не было. Да и дети хватают все, что не прибито. Не сама же она ушла. И вдруг эта мысль переросла в идею. Ну конечно! Она ушла сама.

– А как ее зовут? – спросило он.

– Куклу? Лили. А меня Ева.

– Давай я попробую ее поискать и покричать, а ты поищи тут, у песочницы. Мы обязательно ее найдем. Он отошел на несколько метров, так, чтобы выйти из поля зрения девочки и начал шарить по карманам в надежде найти завалявшуюся бумажку. Ручка, благодаря работе, (он мысленно похвалил себя за профессионализм) всегда была при нем. Найдя то, что искал, быстро набросал несколько строк на бумажке и вернулся к девочке.

– Ну, Ева, удалось найти Лили?

– Нет – так же горько ответила девочка, – ее нигде нет. – Я думаю, она ушла. Куклы так иногда делают, – ответил он, изображая человека, очень хорошо разбирающегося в куклах.

– Куда ушла? – девочка немного успокоилась и заинтересованно посмотрела на парня. – У кукол тоже бывают дела. Может она решила прогуляться. В прочем, пока я искал Лили по площадке, я нашел вот эту записку, может это от нее? – непричастным тоном спросил он и протянул бумажку девочке.

Она с сомнением посмотрела на руку, и немного поколебавшись, забрала. – При-вет, Е-ва – начала она читать по слогам. – Из-ви-ни, что я так не-о-жи-дан-но про-па-ла. У ме-ня по-я-ви-лись сроч-ны-е де-ла. Ка-кое-то вре-мя я бу-ду пу-те-шес-тво-вать. Не рас-стра-и-вай-ся, у ме-ня все хо-ро-шо. О-бе-щаю и-ног-да пи-сать. Ли-ли.

Девочка улыбнулась и сложила листик бумаги: – Это от Лили. Спасибо, что помогли найти письмо. – Она вытерла слезы и положила бумажку в карман. И Лили писала. В его кармане всегда лежала записка и открытка, купленная в почтовом отделении недалеко от дома. И притворяясь работником почты, он передавал ей письма каждый раз, как встречал Еву в парке.

Почти через год после их первой встречи ему было суждено переехать в другой город. Лили не могла перестать писать, но передать эту работу было некому. Он зашел в магазин игрушек и купил красивую куклу на свой вкус. Написав очередное письмо, он вышел на прогулку, ожидая, что Ева уже будет там. Она почти никогда не пропускала прогулки в парке в ожидании очередного рассказа своей куклы-путешественницы.

– Ева, привет! – они помахали друг другу руками. – У меня для тебя очень хорошая новость. – Письмо? – обрадованно предположила девочка. – Нет. – Он достал из-за спины заранее спрятанную куклу. Это Лили. Она закончила свои дела и решила вернуться. Улыбка девочки потускнела. – Но это не Лили. – Она совсем на нее не похожа, – девочка отвернулась, чувствуя обман. – Правда? Но вместе с ней была записка, может прочитаешь?

Ева с недоверием посмотрела в глаза парня, но любопытство все-таки взяло верх. Она взяла письмо и прочитала вслух:

– Дорогая Ева. За этот год я посетила очень много разных мест. И столько приключений, о которых я тебе рассказывала. Конечно, я писала не обо всем. Путешествия сильно изменили меня, но я никогда не забывала о тебе. Надеюсь, мы все еще друзья. Извини, что неожиданно пропала. Лили. Поверила ли Ева этому письму, он сказать не мог. На тот момент ей было уже 9. Но взгляд благодарности и объятия девочки с новой куклой он не забудет никогда.

Жужа

На очередной остановке в автобус зашла старуха. Слово грубое, но по внешнему виду другого подобрать не удалось. Меховая шапка, разноцветная вуаль поверх теплой пуховой куртки, огромная сумка – все в ней кричало о том, что она стремится занять как можно больше места в тесном автобусе. Ее комфорт важнее. Их видно издалека. Парнишка, стоя в углу автобуса неплохо умел определять таких людей, рассматривая сотни людей в автобусе каждый день вот уже два с половиной года, что ездил одним и тем же маршрутом.

Последние пять остановок он бросал взгляд на девушку, сидящую у двери, размышляя о том, что будет, если они выйдут на одной остановке. Познакомиться ли? Что вообще можно сказать в этом случае? Ответов на эти вопросы он не знал. Но мысли его переключились на старуху, как только она вошла в салон. За минуту до того, как это случится – он понял, что это случится. Так происходит всегда. А целью бабки стала самая молодая особь салона – та самая девушка.

– Место уступи – чуть хрипло проговорила бабка. Но девушка наслаждалась музыкой в наушниках, скрывающихся за волосами. Бабка сильно потрепала жертву по плечу, – слышишь? Ты обнаглела что-ли? Уступи место, говорю!

Парень поморщился и оглядел людей вокруг. Особо эмпатичным он не был, но представлял, что они сейчас чувствуют примерно то же, что и он.

Девушка сняла один наушник на последней фразе агрессора-бабки. Посмотрев на нее с неприязнью, и оценив, что конфликт видимо ни к чему не приведет, она встала. Прижала небольшую сумку и протиснулась между людьми. Увидев парня, беззвучно спародировала бабку, сделав комичную гримасу, и облокотилась на поручень в паре метров от него.

Улыбнувшись ей в ответ, он снова перевел взгляд на бабку.

– Иш, недовольная какая, – продолжила она тираду, ни к кому, собственно, не обращаясь, – уступать надо место. Навырастают бездари, старших не уважают, помощи никакой от них не дождешься. Ничего путного от них не добьешься. Не то, что мы в свое время – пионеры, спортсмены.

И он пошел. Медленно двинулся к бабке, аккуратно обходя людей в проходе автобуса. Подошел к новой владелице места, остановился и посмотрел на нее. Он уже ничего не чувствовал, и это отражалось на его лице, в его осанке. Молча смотрел в глаза бабки. Даже не в сами глаза, куда-то чуть глубже, в мозолистое тело.

– Почему вы так грубо общаетесь? – спросил он без малейшей эмоции в голосе. Особа быстро перевела на него злой взгляд, как хищник, увидевший детеныша кролика.

– Чего? А тебе какое дело? Учить меня решил? – В ее голосе не было иронии, чистая злоба, мгновенная агрессия.

– Я? Нет. Решил завести диалог, – продолжая сверлить мозолистое тело ответил парень. – Мне интересно, почему вы так поступили. Не поприветствовали человека, не извинились за беспокойс…

– С чего я должна извиняться? – бабка так же уверенно смотрела в глаза собеседника, но не могла точно уловить его взгляд – она молодая, постоит. Она знает, что должна уступить, а сама в наглую сидела.

– Я думаю, это предусмотрено этикетом, – кивнул парень, – а еще этикетом предусмотрено здороваться и извинять…

– Ты чего пристал ко мне? Делать больше нечего? Устала я, не могу стоять долго. Отвали от меня!

– Вот, это уже что-то. Эти слова вы могли сказать девушке перед тем, как выгнать ее с места. – Парень закинул голову наверх, слегка прищурил глаза и протараторил: – Здравствуйте, девушка! Извините за беспокойство, не могли бы вы уступить мне место? Не могу долго стоять, устала сегодня за день. Как вам такой вариант?

– Ты меня учить решил, сопляк? Издеваешься надо мной? Слышал про то, что старость надо уважать? Или только в телефонах сидеть умеешь и к людям приставать?

– Про старость слышал, да, – снова глазами вернулся к точке в районе чуть дальше глаз. Но я слышал, что старость нужно признавать, а не уважать. Признавать – он чуть сильнее сделал акцент на этом слове. – Знать, что пожилым людям труднее ходить, стоять, носить тяжести. Заниматься спортом, в конце концов. А уважение к возрасту не имеет никакого отношения, как по мне.

– Да я живу дольше тебя раза в четыре. И знаю настолько же больше! – парировала бабка, слегка краснея. – Учить он меня удумал. Отойди, а то ударю тростью.

– Не ударите. А если ударите, я отвечу. – взгляд пошел еще глубже, куда-то к затылку сидящей бабки. – Мне кажется, я физически сильнее. А ваших сторонников в этом автобусе я не вижу. – Бабка сделала быстрые движения глазами по салону автобуса, будто ища помощи. – Уверен, большинство людей с черным наслаждением слушают нас. Ждут, чем все закончится.

– Угрожаешь мне? – со злобой в глазах сказала бабка. Это прозвучало бы увереннее, если бы не дрогнул голос.

– Совсем нет. Описываю вам ситуацию, чтоб вы лучше понимали суть. Я ведь не просто так подошел. Не злить или угрожать. Я лишь хочу решить одну проблему. Свою проблему.

Казалось, весь салон слушает диалог, не смея перебить ни одного из них. В салоне слышна мелкая возня, поскрипывания старых сидений, слегка стучащая дверь автобуса, которую не чинили с момента выезда на первый маршрут. Но каждый из этих звуков старался не мешать происходящему. Прислушивался к людям.

– Вам нравится жить? – вдруг спросил парень, фокусируя взгляд на зрачках старухи. – Ну знаете, в целом. Жизнь, окружающие люди, то, как все сложилось?

– Тебе какое дело? – так же злобно, но чуть более тихо спросила она.

– Вы мне отвратительны. И, пожалуй, в другой ситуации я бы даже говорить с вами не стал, старался бы держаться подальше. Но в моем положении, увы, это невозможно. Об уважении значит говорите? Что вы сделали, чтоб незнакомые люди вас уважали? Даже не так. Уважают ли вас ваши знакомые и близкие? – Он чуть сократил расстояние между их лицами. – Уверен, что нет. Потому что вас не за что уважать, так я думаю. Были ли вы врачом, который спасает жизни? Может строителем, который отлично делает свою работу, или офисным работником, который достиг успеха или банально заработали много денег? Может вы были крутым дворником, и ваш двор был признан самым чистым и облагороженным в городе? – пауза продлилась несколько мгновений – Значит нет. Может быть, ваши дети сделали что-то, чем вы гордитесь? Может быть, вы пожертвовали деньги приюту для животных? – он как будто с надеждой смотрел на старуху, ища что-то. – Скажите! – он слегка повысил голос, лицо утратило безразличие. В нем уже виднелись привычные человеческие эмоции.

Старуха молчала. Глаза еле заметно бегали из стороны в сторону, щеки налились румянцем. Часть мозга, которую парень так часто сверлил глазами активизировалась на полную силу, ища ответы. Моменты жизни проносились в отражении ее глаз, тени и вспышки мелькали одна за другой, и взгляд становился все туманнее.

– У меня есть собака – ответила старуха. – Я взяла ее из приюта, лет семь назад. Маленькая такая, очень добрая. Ноги уже плохо ходят, но гуляю с ней каждый день. Палочку ей кидаю, она бегает, играет. – Взгляд ее чуть прояснился, но все так же оставался злым. Но парень увидел, как дрогнул уголок ее рта.

– Животные – это хорошо. Уже что-то, – он как будто что-то обдумывал, уже смотря в окно – но маловато, бабуля. Переставай уже себя ненавидеть за свою жалкую жизнь, и сделай что-то, чем сама будешь гордиться. Внуков вязать научи, добейся, чтоб чиновники лавку новую во дворе поставили, игрушки старые в детский дом что-ли отнеси, я не знаю. Соседу инвалиду пирожков напеки, познакомься. А-й, – он махнул рукой, – моя остановка, я пошел. Но я обещаю, если ты сделаешь хоть что-то из того, что я сказал, или может придумаешь свое – тебе понравится.

Он выпрямил спину и направился к выходу. – А собаку как зовут? – спросил он, слегка разворачивая голову.

– Жужа. – услышав ответ он улыбнулся и вышел из автобуса.

***

Мы вышли через две остановки – я, старуха, и та девушка. Никого из них я больше не видел. Но через пару недель у одного из домов появилась отличная большая лавочка со спинкой. По вечерам там собирались старики и дети, что-то шумно обсуждая или молча смотря вдаль, на линии электропередач, вид на которые отлично открывался с этого места. Но той старушки среди них я не замечал.

Паренек инвалид, которого я порой встречал в ближайшем супермаркете или в парке, в один из дней прогуливался с маленькой белой собакой. Я издали смотрел, как он бросает палочки с инвалидного кресла, а собака весело бегала за ними и приносила назад. Немного поколебавшись, я все же решился подойти. – Здравствуйте! Очень хорошая собака у вас. – Да, пожалуй. – Парень обернулся и поприветствовал меня улыбкой. – Очень активный пес, сложновато с ним бывает, но зато весело. – Он ваш? – С недавних пор да. Моя соседка два дня назад скончалась, а собака ее была. В приют жалко отдавать. Да и соседка хорошая была, помогала мне последнее время. Хотелось хоть как-то ее отблагодарить. – Соболезную. А как собаку зовут? – Жужа.

233° по цельсию

Несмотря на то, что глобальное потепление все же дало о себе знать, ночами бывало холодно. На том месте, где раньше был наш город, теперь повсюду властвовала вода. И, пожалуй, дни можно было назвать теплыми, но температура ночью щадить нас не хотела.

Мой отец был уборщиком муниципальных заведений, чья смена выпала на ночь цунами. Конечно, почти всегда на ночные смены он брал меня с собой. Я боюсь темноты. Я думаю, что отец тоже боится.

С той самой ночи, уже около года, если верить подсчетам отца, мы оставались в этом здании. Жаловаться особо было не на что. В кладовых много консервов, птицы гнездятся у крыши здания, так что свежие яйца и мясо не редкость. Отец говорит, что испуганные птицы возвращаются назад, потому что на много километров отсюда больше нет суши. Наверное, так оно и есть. Мне удалось найти довольно мощный телескоп в одном из помещений, но самым близким, что мне удалось увидеть, были звезды.

Помимо телескопа я нашел еще много интересных приборов, да и развлечений хватало. Моим любимым был просмотр фильмов. В основном я находил детективы, записанные юмористические передачи и сериалы, спрятанные в шкафах бывших работников этого здания. И смотрел все через телевизор в актовом зале.

Отцу эти развлечения не нравились. Он упорно настаивал на том, чтоб я больше читал. Наверное, это могло бы доставить немного удовольствия, если бы вечерами, он не задавал вопросы по прочитанному мной за день. Каждый вечер как будто экзамены сдавал. И каждый раз я иронично ловил себя на мысли, что я, возможно, последний в мире, кто продолжает сдавать экзамены.

И нет. Это не были экзамены по Алисе в стране чудес или Гарри Поттеру. Книги, которые здесь сохранились (комната с этими книгами была моей нелюбимой) носили исключительно скучнейший характер. Биология, плотничество, ботаника, астрономия, физика – весь набор заучки олимпиадника. Хотя и художественная литература попадалась.

Отец каждые несколько дней просматривал книги, сложенные в кучи после разбора шкафов и тумб, и выбирал, какие будет читать он, а какие я. Это был своего рода наш ритуал. На второй месяц я перестал спорить и брал то, что он дает. За большие книги он брался сам, а мне поручал в основном учебники и методички на общие темы. Читать их было довольно легко, но очень скучно.

Вечером мы садились на подушки у печи в небольшой комнате, грелись и рассказывали, что прочитали. Я так же делился просмотренными фильмами, и найденными приборами. Иногда и это отец слушал с большим интересом. Особенно его увлекла история о Железном человеке – гении, который смог создать роботизированный костюм и начал спасать мир.

В этой комнате, с единственной дверью, которую не снял отец, почти всегда было тускло. Мы сидели в освещении одного-двух деревянных поленьев, тлеющих у нас на глазах. Жарко не было никогда. Тепло. В кофте и штанах было достаточно комфортно. А в особо теплые ночи, если печь не успевала остыть за день, могли жечь тонкие соломки только ради того, чтоб не погружаться во тьму. Мы ее не любили.

На расспросы отца по книгам я отвечал неохотно. Всегда было ощущение, что он умнее, и просто показывает это своими вечно уточняющими вопросами. Но однажды я понял, что он тоже знает не все. В одной из книг я прочитал, что нефть образовалась в основном от вымирающих миллионы лет подряд микроорганизмов. Отец же утверждал, что за нефть нужно благодарить динозавров. Мы долго спорили, но я все же нашел главу книги, в которой об это рассказывалось, и мы нашли достаточно аргументов тому, что я прав.

Наверное, с тех пор я стал читать внимательнее. Я почувствовал себя равным, и мне хотелось еще. Запоминал особенности ведения хозяйства, выучил рецепт селитры, и разобрался в доказательствах Ньютона. Отец, как оказалось, сильно плавал в точных науках, и зачастую я одерживал верх в спорах. Вечера перестали быть похожими на экзамен. Это стало интересной беседой двух близких людей.

Тогда мне казалось, что это и было конечной целью отца. Но в один из вечеров, когда мы снова сидели у печи и спорили о том, как определять ядовитые растения, вдруг стало темно. Деревяшка совсем истлела. Обычно такого не происходило, и мы ложились спать еще до того, как догорят последние угли. Тревога тут же забралась ко мне в легкие, а отец тяжело вздохнул и встал. Взял у печи огниво, созданное им, и чиркая под каждый шаг, двинулся к углу комнаты. Не двигаясь, я следил за тем, чтоб огниво не пропадало из виду.

– Ты помнишь, о чем Мартин Иден?