Он вжимался горячим лбом в холодное стекло,
убеждая себя, что доказательств больше не требуется,
тварь эта чёртова Оксана, наглая и бессовестная.
Ни минуты не желая физиологической близости,
Степанов искал и находил одни неприятные вещи —
интонации в её голосе, развязность поведения,
некачественный макияж, фальшивость смеха —
он словно убеждал себя в том, что гнусная мерзость
пропитывает рыжеволосую красотку изнутри,
она – исчадие ада, она – порождение скверны…
На душе было мерзопакостно и хотелось выть.
В очередной раз картина мира давала трещину,
выставляя напоказ циничную вульгарность бытия.
Степанов отличался от томных героев Бунина,
стреляться и рыдать он, конечно, не стал,
но почему-то неожиданно сильно разочаровался.
Оценивая потом ситуацию с высоты прожитых лет,
Степанов понимал, что мог тогда поступить иначе —
просто промолчать, затупить, сделать снулое лицо,
мол, не понял сказанного Овсовым, не придал значения.
Совесть осталась бы чистой – всё само раскроется,
Оксана неминуемо где-то проколется, дело времени.
Но Степанов смолоду был люто падок на вкусняшки.
Стань он разоблачителем, авторитет его подымется,
его будут уважать чуточку больше – он праведник!
Информация даёт самое главное – власть, силу,
унижая кого-то, всегда вроде как возвышаешься сам,
хотя на самом деле падаешь – но кто об этом знает?
Нет, шантажировать Оксану он совсем не хотел,
любой контакт с ней воспринимался как зашквар.
Ощущая себя Атосом, карающим коварную миледи,
распираемый гордыней Степанов думал недолго.
Решительности ему всегда было не занимать,
а дурное дело – оно ведь неспроста самое нехитрое.
Тем же вечером он рассказал обо всём «старшакам»,
и как только та помчалась на очередной вызов,
её уже поджидали внизу – и тайное сразу стало явным.
На следующее утро разъярённая Оксана собрала вещи,
обматерила напоследок бывших подружек и пропала,
сгинула в круговороте памяти раз и навсегда.
Разок угрызла Степанова совесть, да вскоре поотстала.
Но с годами он всё чаще вспоминал рыжую «миледи»,
задавая себе один и тот же дурацкий вопрос —
как ему нужно было поступить тогда,
чтобы не мучило странное чувство смутной вины?
ЭПИЛОГ
Генка распределился в Томск, откуда быстро утёк,
вернулся и стал снова сторожить свою столовую.
Видали его давеча – сыт Генка, пьян, и нос в табаке.
Овсов стал благообразен и лунолик, повидал мир,
собрал в Одноклассниках добрую тысячу подписчиц
из числа перезрелых дам, обожающих фотки котиков.
Он так и не избавился от косноязычных пассажей,
за которые сусальная «паства» ныне его боготворит.
Заезжал как-то Степанов взглянуть на «общагу» —
она стоит под тополями, что ей сделается, старушке.
Перемолола тысячи судеб и ждёт новых постояльцев.
Степанова ударило в жар – словно та же тюрьма.
То самое знаменитое общежитие номер семь. 1983 г.
Маньяк из стройотряда
лето 1984
Огромное общежитие в начале июля стояло пустым.
Горластые студенты разъехались по стройотрядам,
в длинных мрачных коридорах разгуливало эхо,
везде царил разгром, в туалетах шумели водопады.
«Девочка сегодня в баре!» – звучало окрест,
то был самый настоящий хит сезона этого года.
Страной правил очередной полумёртвый генсек,
к похоронах вождей привыкли и посмеивались.
Днём в общежитие работала строительная бригада,
"бойцы" её что-то красили, где-то приколачивали.
Внешнего облика здания это никак не меняло,
внутреннего, впрочем, тоже не особенно.
Неприметная девушка восемнадцати полных лет,
имени и фамилии которой история не сохранила,
отработав в стройбригаде две недели маляром,
