И вот там, в полосе этого радиоактивного загрязнения, прямо по центральной оси ВУРСа, находилось большое старинное село Юго-Конёво. Делало оно это там с конца семнадцатого века. Если перевести такой возраст с уральского на киевско-русий, то получится – до нашей эры. Примерно тысяча двести домов вытянулись на несколько (пишут, что чуть ли не на семь) километров вдоль речки Синары. Речка эта много где протекает, но всё же не вполне понятно, почему она дала название столь многим предприятиям и разным там футбольным клубам. Разве что никто в модных синарках не запекает синариков в синарне. И на том спасибо.
Правда, есть ещё озеро Синара. На его берегу расположен закрытый город Снежинск, который раньше был Челябинском-70. Но это озеро из другого рассказа. В том рассказе озеро Синара, а в этом – речка Синара. А то некоторые эти рассказы путают.
И через речку был построен красивый каменный двухарочный мост. Причём строили его изначально на берегу в углублении. Так удобнее. И не бывает такого, что ты просишь Степана подать кувалду, а Степана опять унесло. Тьфу, чтоб его!
Ну а когда построили, изменили русло реки, пустив её под мост, а старое русло той же землёй закидали, лопатками похлопали сверху и дорогу сделали, как будто так и было.
Существовала в селе даже библиотека. А уж школа-больница всякая – и подавно. А ещё была большая белокаменная церковь с голубыми куполами и золотыми крестами. И церковь эта ни разу за советскую власть не закрывалась. Ну или не знаю, по понедельникам там проветривали, например. Точно не скажу. Но считается, что не закрывалась ни разу.
После аварии на «Маяке» было ликвидировано около двадцати населённых пунктов. Среди них и Юго-Конёво. Как говорили очевидцы, всю зиму приезжали какие-то комиссии, что-то измеряли. А весной выдали деньги, выделили автомашины для перевозки людей и небольшой части имущества в населённые пункты, которые они «выбрали». Странно, что имущество взять разрешили. Из соседних деревень и городов, на которые не пришёлся радиоактивный след, набежали люди, растащили остатки имущества (что тоже никуда не годится именно по причине потенциальной радиоактивности имущества). Затем все дома снесли. Землю бульдозерами перепахали. И засадили соснами. Остался от села только мост.
Ну ещё такая железная пирамидка с табличкой – памятник героям гражданской войны.
В 1930 году близ Юго-Конёва было обнаружено и в 1931 разведано месторождение вольфрамовых руд (включения вольфрамита и шеелита в кварцевых жилах), которому было дано красивое название «Третий, решающий год пятилетки».
Никто, конечно, об этом месторождении не слыхал. И я в том числе. Просто молодой советской республике требовалось всё. А тут люди рядышком есть, инфраструктура, как сейчас говорят.
А бывают известные месторождения. Например, Те?тюхэ (ныне Дальнегорск). В южной части Приморского края, в 25 километрах от Японского моря, на склонах Сихотэ-Алиня посреди великолепной уссурийской тайги пристроился город Тетюхэ, что в переводе с китайского означает «долина диких кабанов». Точнее, это обычное в тех краях китайское искажение тунгусо-маньчжурской топонимики. Но пускай будет долиной диких кабанов. Это примерно те самые места, где певец уссурийской тайги Арсеньев ходил со своим Дерсу Узала.
Как говорил Дерсу Узала про кабанов: «Его всё равно люди, только рубашка другой. Обмани понимай, сердись понимай, кругом понимай! Всё равно люди…» А вот как, по слухам, говорил один старовер про Дерсу: «Хороший он человек, правдивый. Одно только плохо – нехристь он, азиат, в бога не верует, а вот, поди-ка, живёт на земле всё равно так же, как и я. Чудно, право! И что с ним только на том свете будет?»
Тетюхэ – месторождение полиметаллических руд. Чего там только не добывают! Известно оно также разнообразием прекрасных минералогических образцов, ценящихся среди коллекционеров.
Там жили и работали мои дедушка и бабушка, там у них родился мой дядя. Приехали они туда с Южного Урала. Советская геологическая романтика, интересная минералогия, дивная природа, крайний восток необъятной страны. Я, когда узнал, что дядя родился в Тетюхэ, стал им гордиться ещё больше. Раньше мне он нравился, потому что с тростью (хромой), с большими усами и в тельняшке. Как Чарли Блэк (который был без усов и без ноги, но ближе сравнения не нашлось).
Но в 1950 году они решили оттуда уехать. Я отчего-то не догадался в своё время спросить – почему. Прошлое в молодости воспринимается как «ставшее и всё тут». Возможно, бабушка была слишком видной женщиной. Возможно, дедушка подорвал как-нибудь здоровье. Кто-то кого-то подсидел. Бог его знает.
Они погуглили (или как там раньше это было) и выбрали ровное спокойное место на берегу речки Синара на маленьком месторождении вольфрама. В Юго-Конёво родился ещё один дядя и папа. Ну а потом их эвакуировали. Так они оказались в молодом посёлке Вишневогорске. Отец слабо помнит то время – четыре года ему было на момент эвакуации. В перестройку всю эту категорию граждан приравняли к чернобыльцам и предоставили им различные льготы. Например, мы могли неистово потреблять электричество.
Но дедушка до этого не дожил (что-то с кровью). Меня в честь него назвали. Я сказал: «Ну ладно». В 1992 умерла бабушка (что-то с кровью). Здоровая женщина была, сильная. Прабабушка (мама её) на похороны приезжала. Я ещё подумал тогда: «Странно, дочь уже умерла от старости, а мать ещё нет». Всё это как-то внезапно было.
После похорон в Вишневогорске, куда мы приехали утром, к вечеру я очень устал находиться в большой компании и предаваться трауру (тётя с дядей спорили, можно ли сегодня, в такой день детям смотреть мультики, тем более некоторые из детей уже взрослые). Я отпросился в пустую квартиру, где ещё сегодня стоял гроб. Залез там в книжные шкафы, как обычно.
Но через некоторое время меня стал отвлекать, потом раздражать скрип половиц от чьих-то шагов, которые, судя по показаниям моих локаторов, замирали в метре от меня. Дом старый. Акустика нетривиальная. Самым сложным в той ситуации было притворяться, что ты ничего не слышишь. Пришлось включить погромче так кстати оказавшийся под рукой двухкассетник. Это двоюродная сестра его тут оставила.
Так я познакомился с творчеством группы Army of lovers.
Разочарование
Чтобы разочароваться, нужно сначала очароваться. Чаще всего мы справляемся и с тем и с другим самостоятельно.
Но иногда, конечно, какой-нибудь бессовестный негодяй может тебя очаровать и, заполучив твою коллекцию значков, просто убежать или даже цинично разочаровать перед уходом. Пиу-пиу-пиу.
И ты весь такой стоишь без чар и без значков.
Разочарование – это выход из-под власти чар.
Честно говоря, не понимаю, почему до сих пор молодые люди не завели для бытового использования какой-нибудь очередной англицизм. Наверное, недолго ждать осталось. Причём для буквального понимания нужно было бы говорить не «дисапойнтить», а «дизэнчентить».
«Девочки, он меня так дизэнчентнул вчера, ващщее!»
Или вот приходит к тебе вечером друг и говорит: «Вован, всё, я разочаровался в химии!»
Это звучит как «Я думал, там это, но я ошибся (или меня подло обманули), оказалось, там не это».
А фактически значит следующее: когда-то человеку удалось инициировать и продолжать поддерживать интерес к некой области знания или сфере деятельности, но по какой-то причине чары кончились. Может, что-то выбило из-под действия чар. Может, просто иссякло ограниченное количество интереса, который не был подпитан чем-то другим. Например, достижением результата, получением признания (и далее по инструкции).
Люди вокруг меня постоянно в чём-то разочаровываются.
В этой марке телефона, Лепсе, мультиварке, радио «Дальнобой», сельдерее, Ежовской колбасной фабрике, презервативах Contex. Как будто лопаются пузырики маленьких, средних и больших чар.
Но самое смешное – это когда говорят «ты меня разочаровываешь». То есть прямо сейчас.
Представьте, вы открываете дверь, чтобы как обычно пойти в планетарий, или наоборот – наконец-то потратить подарочный сертификат на посещение проктолога, а прямо у порога коварная колдунья выливает на вас жабий сок с волосьями мертвецов. И всё – вы в её власти.
Будете покорно ходить за ней и беспрекословно выполнять её приказы.
Дрова наколоть, меда у пчёл замесить, комод на чердак поднять, моль покормить, гусей натаскать.
«Молодец, соколик», – говорит она. И даёт вам мармеладку. Да по дурости не посмотрела, что мармеладка со вкусом смородины, а смородина снимает эффект жабьего сока с волосьями мертвеца.
По крайней мере, частично, если не концентрированная.
И вы откусываете мармеладку, жуёте… медленно… медленно жуёте… и говорите (можно с неуместной укоризной, так ещё смешнее): «Ты меня разочаровываешь».
Удивительное
Было бы удивительно, если бы удивительное существо удивительным образом не могло бы понимать удивительные вещи. Что неудивительно. Удивительно другое.
И другого хватает. Не нужно беспокоиться, что другого не хватит. Хватит. И ещё останется.
Из оставшегося другого, после того, как его хватит, можно сделать всё иначе.
Но незачем.
Чего мало.
А удивительного в нём и того меньше. Потому что всё удивительное пошло на то, чтобы удивительное существо удивительным образом не поняло бы удивительные вещи.
Надписи
Не верит наш человек надписям на табличках.
И правильно делает. Лучше один раз подёргать, чем семь раз прочитать.
От себя, на себя… Если существует всего два варианта, быстрее будет перебрать их методом тыка.
Ну и что теперь, что на двери написано ЩС-380В и какая-то молния в жёлтом треугольнике, вдруг это всё-таки и есть бухгалтерия.
Но самое поразительное – это общественный туалет. Заходит человек в туалет, а на всех четырёх кабинках красный флажок на замке, говорящий о том, что занято. Чисто теоретически это возможно, но в туалет-то по-прежнему хочется. И начинает человек дёргать одну дверь за другой. И вот остаётся последняя надежда – последняя дверь со знаком «занято». Нет, ну надо же – занято! Что теперь поделаешь, придётся идти по второму кругу.
Да мало ли, почему тут что-то написано. «Столовая закрыта на обед» – наверное, с первого апреля осталось. У девушки на красивом плече красивым шрифтом написано по латыни «тот кто этот вера сюда».
В здании, где офисы арендуют десятки компаний, на единственном туалете написано «Служебный». Что это значит? Как теперь быть? Кто виноват?
В одном месте протоптанная тропинка через двести метров заканчивается у Рязанского проспекта новой металлической оградой с табличкой «прохода нет». На ограде следы от ботинок.
Или в начале девяностых приезжает друг семьи на новом подержанном «рено». Открывает капот, а там чудо чудное, там диво дивное! Всё необычно. Всё продумано и скомпоновано. Даже предусмотрен пластиковый контейнер для тряпочек, на котором по-французски и по-английски написано: «Посторонние предметы в воздухозаборник не класть!». Удобно.
А вот попросит интеллигентного человека, читающего надписи, жена какую-нибудь Справку добыть. Придёт человек в Учреждение, а там на двери дни выдачи справок написаны. Прочитает человек и уйдёт ни с чем.
А жена ему скажет: «…А почему Тане муж там же сделал сегодня Справку? А ты почему не можешь?»
– Так это… если закрыто было, что я мог сделать?
– Блы-блы-блы-бла, ты ничего не можешь сделать!
И правильно скажет.
А через час уже кричит кому-то: «Что, читать-то не умеем что ли!? Дебилов нарожали…»
Тоже правильно. Читать потому что надо, что написано. Не зря ведь писали.
Новый год
Хороший праздник – Новый год. Я помню самый лучший свой Новый год в двадцати метрах над землёй, когда у меня было всё, что я хочу.
Ординарная была волшебна как никогда. Под шёпот и шушуканье толпящихся в низком тёплом небе ангелов она украдкой встречалась с Чкаловским проспектом на набережной Карповки. У Геслеровского моста замело снегом снегоуборочную машину. Водителя успели тогда спасти. Впрочем, это было неважно.
На протоптанной в сугробе балкона тропинке она стояла в курточке, накинутой поверх облегающего платья и чулок, и задумчиво курила о чём-то вдаль. Ни ниспадающие на плечи волосы, ни мраморные пальцы, ловко держащие подрагивающий огонёк за сигарету, ни то, как спина переходила в ноги – ничто не выдавало в ней обычную женщину.
Я ей не мешал. Я был занят тем, что не понимал. Не понимал, как внутри маленькой девочки помещается мать, красивая тётенька, милый друг и извращённая сучка.
Я укрылся её волосами и спросил у её шеи, как так может быть. Шея ответила лёгким наклоном. Понятней не стало.
В нижнем мире из игрушечного магазина в смешном папье-машовом макете одного из сгрудившихся на перекрёстке домов вышел мужичок. Бережно спрятал бутылку под лелеемый сердцем инфаркт, осторожно осмотрел пустую улицу, чтобы не дай бог не попасть под машину раньше времени, и весело пошёл, какая разница – куда.
Уже давно изобретённые мобильные телефоны лежали на подоконнике и заговорщически молчали, притворяясь, что не знают всех тех, кто думает, что мы думаем о них.
Какая-то птица, нарядившись по случаю в сороку, решила, что будет великолепно смотреться на ветке напротив.
Волшебный таджик в демаскирующем камуфляже вышел на середину и ковырнул что-то своей чудо-тяпкой, чтобы привести кусок улицы в надлежащий вид. Мне стало трудно притворяться, мол, я немного сожалею, что у нас не вышло поехать, кажется, в Прагу.
Я целый час исступлённо смотрел, как жена держит озорной рукой игривое вино прежде, чем не выдержать.
Совсем рядом опять начиналось детство.
И иногда мы ходили в тёмную центральную комнату, заботливо окружённую светлыми залом и кухней, проверить, не остыли ли поцелуи на маленьких ножках.
Пахло наступившим будущим. За спиной дома, над миром нарядной ёлкой сверкала мачта телецентра, часть своего номера исполняя для тех, кто выше сладкой, как шампанская вата, облачной мути.
Я бы хотел повторить этот день и эту ночь, которые, обнявшись, запутались, кто есть кто.
Как же глуп человек в своем желании повторить неповторимое!
Ну, можно ведь немножко по-другому. Главное, чтобы было главное.
Пожалуй, я бы ещё кота добавил. Всё-таки должен у человека в жизни быть какой-никакой кот. Что-то же должно в доме мурлыкать только потому, что оно сидит.
Человек в выходной день
Старики в селениях рассказывают о Человеке, который заводит себе будильник на Выходной День, чтобы не было мучительно больно проснуться и осознать, что половина Выходного Дня уже прошла.
Прозвенит будильник в Выходной День, встанет Человек, наденет носки и опять ляжет, но не полностью, а уже в носках, то есть, считай, что всё под контролем.
Ещё бы! Раз Человек в носках уже.
И даже если Человек заснёт, то краешек его сознания будет в носках, а значит, Выходной День начался не без его участия. Носки на ногах как бы говорят: «А вот и я».
Нет, коварный сон уже не забалует.
А если и забалует, то по крайней мере Человек в свой Выходной День по сигналу непременно наденет носки, и ничто не в силах этому помешать.
Такая вот несгибаемая воля у Человека.
Я хочу
