– Ты не знаешь, – крикнул я.
У нас вообще была большая квартира, и мы только и делали, что перекрикивались из конца в конец, потому что всем было лень подходить. По каждому поводу ходить – полдня уйдёт. Но после этой фразы мама даже пришла из своей комнаты и снова начала кипятить чайник.
– Спрашивай, что случилось?
– Мам, а у нас в доме сарай есть?
– Нет.
– А что тогда в подъезде за дверь?
– Подвал. Но ты туда не ходи, пожалуйста, это небезопасно.
– Почему?
– Потому что я не знаю, что там.
– Во дворе ты тоже не знаешь, что есть, но я же туда хожу.
– Почему именно тебя всегда тянет залезть в каждую дыру. Просто не ходи туда, и всё. Там раньше жил бомж.
– Что? – удивился я.
– Дядя Миша, так его звали, – мама налила себе в стакан кипятка, насыпала кофе и села рядом. – Хотя паспорт я его не смотрела, может он и не Миша вовсе. Он там жил, потому что у него не было своего дома. А в подвале всё-таки батарея. Там он и обустроился.
– А разве ему там не тесно было?
– Ну, скажем, там не было так просторно, как во дворе. Зато там не было и так холодно, как во дворе, – она глотнула чернящий кофе и приготовилась к следующему вопросу.
– А на чём он спал?
– На лавочке. На обычной такой, что стоят возле подъездов. Кто-то сколотил лавочку, поставил, чтобы вечерком посудачить с соседями, а вкопать её забыл – так у дяди Миши появилась кровать. У него там вообще много чего появилось со временем. Не все же вещи на улице можно прикопать.
– То есть он их украл, да?
– Нет, взял попользоваться. Саш, он не только бездомный человек, но, что куда хуже, ещё и безработный.
– Папа говорил, что наш сосед слева тоже безработный, – разделяя котлету вилкой, сказал я.
– Да, только у этого трёшка от матери осталась, а у того – лавочка и батарея.
– Воровать плохо.
– Я тебя не переубеждаю. Но этого человека сложно судить, у него очень плохая жизнь, и никто не знает, как плохо быть на его месте. Может быть, он опустился до такого по какой-то трагической судьбе, – мама сделала большой глоток кофе.
– Как это «по судьбе»?
– Ну может у него дом сгорел, например. Всякое бывает в жизни. Спать-то надо где-то. А может его из дома жена выгнала.
– Как это выгнала? – не понимал я.
– Так это. Но тебе пока рано об этом думать, ты сначала женись.
– А потом сразу пойму?
– Да, на следующий день.
Мама часто пила кофе и никогда не пила чай. У неё была шумная мельница для зёрен, которая звенела на кухне каждое утро. Она варила кофе на плите в маленьком металлическом чайничке. Днём она тоже пила кофе, но уже из банки, просто заваривая в стакане. Я не мог пить ни то, ни другое без ударной порции сахара, и поэтому мама не позволяла «переводить продукт». Впрочем, мне было без разницы что пить – главное, чтобы были бутерброды.
– Мам, а дядя Миша пьяницей был?
– Нет, кстати, этот вроде не пил. Довольно интеллигентный и вежливый, как мне показалось. Баба Вера говорила, он даже в подъезде убирался, чтобы его не выгоняли.
– Он и сейчас там живет?
– Нет, уже не живет. У него какие-то мутные товарищи были, тоже видно бездомные. Так вот, они прознали про подвальчик с батареей и видно решили, что домика на всех хватит.
– Так там же тесно, – вспоминал я лестницу.
– Тесно не тесно. Какая разница! Ты теремок читал?
– Да, – кивнул я.
– Ну вот. Тут такая же история. Сначала лягушка, потом мышка, потом лисичка, а потом пришли эти два алкоголика с помойки.
– А дядя Миша что?
– А дядя Миша, в отличие от тебя, про теремок действительно читал и выводы сделал правильные. А потому решил не пускать никого и сразу. В ответ на вежливый отказ товарищи подожгли теремок, пока он где-то шлялся. Только гореть там нечему, хотя дыма от тряпья было предостаточно. Помню, мы ходили тогда тушить всем подъездом, там такой смрад стоял. Мне кажется, что мои тапки до сих пор пахнут гарью.
– А я где в это время был?
– Спал вроде бы, всё произошло глубокой ночью.
– Понятно теперь, почему там вся стенка чёрная и потолок.
– Да, там всё пропахло дымом и старыми сожжёнными вещами. Не ходи туда, не надо всем этим дышать, – мама допила свой кофе. – Ещё вопросы есть?
– Мам, – сквозь разные мысли пытался я вытащить вопрос. – А почему там на стене написано «ад»?
– Ад?
– Да. Я точно видел, что на дальней стенке две красные буквы, крупно и красным цветом.
– А, поняла. Там было когда-то написано «Склад». Но, видимо, другие буквы закоптило. Когда-то эта лестница вела на склад магазина, который был в подвале. Дверь, что была внизу, заложили кирпичами, чтобы воры не залезли. Осталась лестница в никуда и площадка. Так у папы Карло появилась каморка. Слушай, а как вы туда вообще проникли?
– Там открыто было.
– А замок?
– Не было замка.
– Значит опять какой-то дядя Миша появился, – негодовала мама. – Задолбали они меня уже. Скажу отцу, чтобы забил покрепче эту дверь.
– Отлично, я с ним пойду! – радостно сообщил я.
– Так. Всё это мне начинает надоедать. Не хватало ещё, чтобы мой сын по подвалам шастал. Может ещё бутылки собирать начнёшь на помойке?
– Мы уже пробовали, но их там очень мало. Лучше в кустах искать.
– Всё. Моё терпение лопнуло. Завтра же пойдём подыскивать тебе хорошую секцию.
– Опять кружок?
– Кружок, квадрат, неважно. Главное, чтобы ты был чем-то полезным занят.
– Мам, но я не очень хочу быть занят чем-то полезным.
– Ты с дедушкой сначала тоже в шахматы не хотел играть.
– С ним очень сложно играть, мам. Когда я делаю плохой ход, он начинает меня ругать, а когда делаю хороший, он угрожает матом.
– Да, помню. Поэтому мы и запретили ему с тобой играть. Но ведь в теннисе тебе нравилось, например, так?
– Нравилось, очень! Потому что мы там всё время в футбол играли. А потом, когда настоящий тренер по теннису вернулся, мы перестали играть в футбол. И стало опять очень скучно.
Картошки на тарелке всегда было больше, чем котлет. Требовался особый навык, чтобы на последней вилке оказался кусочек и того, и другого. Мама позвала меня в гостиную.
– Ладно. А куда ты бы сам хотел пойти?
– Во двор, – моментально ответил я, понимая, что меня куда-то вот-вот затащат.
– Кроме двора есть у тебя интересы?
– На рыбалку ещё хочется.
– Не уверена, что существует секция по рыбалке. Хотя, возможно, и такая есть. А что насчёт кружка, который в соседнем дворе, как он там называется?
– «Лучик», мам.
– Да, что насчёт «Лучика», ты же ходил туда, тебе не понравилось?
– Там скучно. Они целый день играют в шашки и шахматы, и в лото. Ещё раскрашивают что-то и рисуют.
– А тебе надо, чтобы они там в карты играли на деньги, да? Нормальные дети в твоём возрасте раскрашивают, рисуют и играют в шашки, некоторые даже книги читают. Но это скорее небо упадёт, чем ты за книгу возьмёшься. Ты же ненормальный ребёнок, тебя ничего не интересует, кроме как бесконечно гулять. В лагерь, в лагерь тебя надо было отдать.
В этот момент появился отец, который, как оказалось, забежал на обед с работы.
– Володь, я не могу больше с ним. Он уже по подвалам начал шариться. Что дальше будет? Может отправим его в лагерь? Ему срочно дело нужно найти.
– Обычно всё наоборот, – снимал обувь отец, – сначала человек находит дело, а потом его отправляют в лагеря. Хотя в нашей стране все возможно.
– Ох уж эти твои шуточки. Позвони Валерке, пусть узнает насчёт путёвки. Он мне сам рассказывал, что каждый год сплавляет своих на половину лета в «Сосновую рощу», – мама стояла в дверном проёме, наблюдая как отец ищет номер.
– Не надо меня сплавлять никуда! Не полезу я больше ни в какой подвал. Вообще никуда больше не полезу. Клянусь, мам. Только отпустите!
– Сидеть!
Я затрепетал. Мне никакие детские лагеря на фиг не нужны. Там страшно и совершенно ничего не понятно. Отец держал палец на странице телефонной книге, поднял трубку и начал крутить диск.
– Алло, Валера! Как дела твои? Я к тебе на следующей неделе приеду и привезу моркови.
– Ой, как хорошо, как хорошо с морковью, – так мне казалось ответил голос в трубке.
Я на самом деле ничего не слышал, потому что сидел далеко и с ужасом додумывал ответы, ожидая самого худшего.
– Слушай, я быстро тебя спрошу. У тебя ведь пацаны сейчас в лагере?
– Да, обоих сдал. Они меня так достали, сволочи, что я их увёз на две смены в «Звёздочку».
– Да, я вот прикидываю, куда бы пацана своего пристроить на смену.
– Твоего-то гада? Володь, вывези его в лес и оставь, – как бы ответил дядя Валера в моей голове, – пусть его там волки сожрут.
– Так. А в «Звёздочке» -то хорошо вообще, как там условия?
– Какие ещё условия, – отвечал воображаемый собеседник, – там сущий ад. Целый день они строем ходят, играют в лото и рисуют. А во второй половине дня читают книги – и всё это в полной тишине.
– Отлично, понял. А какие там даты?
– Сегодня прям завози его и через год заберёшь обратно. Если он ещё живой будет.
– То есть только одна смена осталась в это лето?
– Одна, одна. Но для Саши мы исключение сделаем. Все поедут домой двадцать восьмого августа, а твоего мы за всеми оставим прибираться до ноября. Пускает полезное дело делает.
– Ну хоть что-то, – с сожалением ответил отец. – Я тебе очень благодарен. С меня причитается, Валера. От Саши тебе тоже спасибо большое.
Я почти плакал от той новости, что готовился услышать. Отец как всегда громко кинул трубку и повернулся к матери.
– Короче, я договорился, – сказал отец и пошёл обедать.
– Когда заезд? – спросила мама. – Вещи собирать?
– Нет, пока рановато наверное собирать, одиннадцатого июня поедет.
– Как в июне? Сейчас же август.
– На следующий год. А как ты хотела? Думаешь, только мы с тобой пытаемся ребёнка в лагерь отправить? Сейчас все места уже заняты. Валера говорит, тут надо сильно заранее договариваться. Желающих очень много.
