Она умерла и попала в рай? Но разве в раю бывает боль?.. А если это не рай, то где девушка находится?
А, может быть, она впала в кому, и ее подсознание услужливо подсовывает Лере картины, так милые ее сердцу – картины из любимых исторических дорам?..
А что? Девушка читала где-то, что такое происходит с людьми, переживающими это пограничное состояние между жизнью и смертью. Но что сейчас с ней происходит ровно то же самое – мозг отказывался верить. Лера завозилась, почувствовав, что под спиной что-то мешает, и, подсунув руку, ухватила это нечто и вытащила наружу… толстую черную косу! Что?! Лера поднесла ее ближе к лицу, не веря своим глазам! Но нет! Зрение не подвело ее – толстая, длинная коса цвета воронова крыла никуда не делась. Но позвольте! Это… не её!
Девушка вскрикнула и в панике отбросила косу в сторону, точно та была ядовитой змеей!
Собственные волосы ее от рождения были темно-рыжими, и хотя и спускались ниже лопаток, но ни в какое сравнение вот… с этим вот не шли! Невнятные сомнения зародились в ее мозгу.
Тогда Лера подняла руки и стала разглядывать их, поворачивая то вверх, то вниз ладонями. А куда подевался ее новенький маникюр, сделанный ровно три дня назад у постоянного мастера в салоне?! То, что она увидела сейчас, определенно не могло быть ЕЁ руками – тонкие смуглые пальчики с короткими, аккуратно подстриженными овальными ноготками, похоже, никогда в жизни не знавшими никакого лака вообще…
Что происходит?!
Она судорожно обхватила лицо руками, пытаясь наощупь определить, как она выглядит, но это ничего не дало.
«Зеркало! Мне нужно зеркало! – возопила она мысленно. – Со мной что-то не так! Что-то случилось! И тот странный человек… Боже, боже, боже! Что со мной?! Мама! Я хочу домой!!»
Лера попыталась было приподняться, но тут же со стоном рухнула обратно на свое непонятное ложе: правый бок снова пронзила резкая боль. Девушка сжалась, стараясь не шевелиться, ожидая, когда боль утихнет. Всё происходящее настолько выбило ее из колеи, что стало вдруг так жаль себя, и Лера принялась тихо всхлипывать, не сдерживая покатившихся по щекам слез.
Так она лежала и томилась неизвестностью, пока усталость не накрыла ее своим бархатным плащом, и Лера забылась глубоким сном.
Очередное пробуждение принесло ей осознание того, что в маленьком полутемном помещении она по-прежнему одна, и все так же накрыта до самой шеи тонким мягким не то одеялом, не то пледом. Наверное, спала она довольно долго, потому что мочевой пузырь уже не то что намекал, а прямо-таки вопил о том, что пора вставать и идти отправлять насущные физиологические потребности организма.
Лера хотела приподняться, но оказалась настолько слаба, что даже оторвать голову от странного цилиндрического валика не смогла. Тогда она хрипловатым голосом позвала:
– Есть тут кто-нибудь? Помогите…
Девушке показалось, что она прокричала эти слова, на деле же лишь едва слышный шепот сорвался с ее пересохших, потрескавшихся губ.
И, тем не менее, ее услышали. Потому что откуда-то послышались медленные шаркающие шаги, и в помещении показался невысокий сухощавый человек в сером одеянии до самого пола – халат – не халат, подпоясанный куском веревки. Человек был стар, об этом говорило и испещренное глубокими морщинами темное лицо, и длинная, но редкая белоснежная борода, спускавшаяся почти до пояса. Голый, чисто выбритый череп старика смотрелся странно, но, видимо, так было положено.
Все так же шаркая ногами, он подошел к лежанке Леры, располагавшейся прямо на полу, и остановился рядом, нависая над девушкой. Увидев, что она уже не спит, спросил глуховатым, звучавшим чуть надтреснуто голосом:
– Молодая госпожа? Как вы себя чувствуете?..
– Где я? – прохрипела она и, прокашлявшись, дабы прочистить горло, произнесла уже чистым голосом, показавшимся ей, однако, каким-то чужим, совсем не ее. – Как я здесь оказалась?..
– Вас нашли молодые послушники у ворот монастыря, когда пошли добывать целебные корни. Они услышали звон привратного колокола и поспешили к выходу. Вы лежали на траве прямо у стены, и в правом плече у вас торчала стрела. Послушники вовремя обнаружили вас, потому что, промедли они еще немного – вы истекли бы кровью…
– Но где я? – перебила девушка.
– Вы в монастыре Ёнмунса…
– Ёнмун… что? – растерянно повторила она, и старик терпеливо принялся объяснять.
– Ёнмунса – так он называется. Вы ведь направлялись из Ёнджу?
– А? – она так и осталась с приоткрытым ртом, хлопая глазами.
– Вы что-нибудь помните, юная госпожа? – с кряхтением усаживаясь прямо на пол подле ее постели и весьма ловко складывая ноги калачиком по-турецки, спросил старец. Он протянул руку к стоящему на низеньком круглом столике сосуду, наполнил коричневатой жидкостью из него небольшую глиняную чашку и подал девушке. – Вот, выпейте!
– Что это? – с опаской спросила она.
– Всего лишь укрепляющий отвар целебных трав. Он вернет вам силы! – и он качнул чашкой в сторону девушки.
Лера приподнялась на локте левой руки, а потом опасливо села, прислушиваясь к своим ощущениям. Но туго перевязанное каким-то полотном плечо не отозвалось болью, и она села уже уверенно, протягивая здоровую руку к плошке с напитком. Медленно выпила терпкую жидкость с приятным привкусом трав и вернула старику бокал, одновременно спросив:
– Давно я здесь?
– Да уж третий день пошел, – все так же негромко и спокойно ответил старик. – Все это время вы были без сознания, юная госпожа.
Лера помолчала и решилась, наконец, задать самый важный вопрос:
– А где у вас можно…
И замялась, не зная, как озвучить свои потребности.
Но старик был невозмутим:
– Справить нужду? Я провожу вас, юная госпожа! – и стал подниматься на ноги.
Лера рванула было за ним, но тут обнаружила, что ее привычная одежда куда-то исчезла, а туловище прикрывает странное одеяние серого цвета, чем-то напоминавшее то, в котором был старик.
Девушка ойкнула и поспешила прикрыть грудь и плечи покрывалом.
– А где… моя одежда?
Старец в сером не то халате, не то балахоне понимающе улыбнулся самыми уголками бледных, истонченных возрастом губ:
– Ваш ханбок был слишком испорчен кровью из раны, госпожа…
«Ханбок?! Значит, все-таки – дорама?! – пораженно подумала Лера. – Тогда почему я понимаю все, что говорит старик?! Я же не знаю корейского…»
Но, видя, что старик терпеливо ждет ее, вслух ничего не произнесла, а лишь поднялась на ноги и осторожно пошла за своим провожатым. Они прошли по узкому коридору, стены которого состояли из каких-то тонких планок, оклеенных, по ощущениям, бумагой, и вышли во внутренний двор с утоптанной до каменной твердости красноватой землей. Там старик сунул ноги в странные башмаки – как будто плетеные не то из лозы, не то из какого-то похожего материала, с кряхтением взял такие же, стоящие у стены под навесом, подал Лере. Девушка послушно обулась, и они пошли дальше, обогнув несколько типично азиатских зданий под черепичными крышами с приподнятыми вверх углами, а затем старик привел девушку в какой-то закуток, отгороженный от остальной территории монастыря.
Махнув морщинистой рукой в широком рукаве в сторону «удобств», человек снова улыбнулся ей и сказал негромко:
– Туда, молодая госпожа…
Сконфузившись, Лера направилась к уборной, сгорая от смущения. Но делать было нечего – мочевой пузырь и так норовил лопнуть в любой момент, приведя свою хозяйку к еще большему позору.
На удивление, в небольшом узком помещении, в котором она едва поместилась, было чисто и сухо. И – никакого неприятного запаха. Узкими тонкими ладонями Лера придержала полы «халата» и быстро освободилась от лишнего. Когда, поправив одежду, она выбралась наружу, старик все так же стоял в нескольких метрах от нее и, кажется, за все это время даже не пошевелился.
Едва Лера приблизилась к нему, монах сказал:
– Теперь нужно покормить вас. Конечно, у нас пища простая, не такая, к которой вы привыкли…
– Вы думаете, я привыкла к чему-то особенному? – не удержалась девушка от вопроса.
– Конечно, юная госпожа. Вы ведь из знатной семьи?
– Я?.. Я не помню… – замялась она, не зная, что ответить на его вопрос.
– Странно. Удара по голове у вас точно не было, – задумчиво произнес старик и, покачав бритой головой, пошел в обратном направлении.
Лера поспешила за ним. На этот раз им встречались монахи – мужчины разного возраста, но все чем-то неуловимо похожие на ее провожатого: и даже не одеждой и не прической, а каким-то особенным выражением просветленности на лицах. Они бросали короткие взгляды в сторону Леры, но тут же шли дальше по своим делам.
А она была слишком ошеломлена всем, что увидела и услышала, чтобы обращать на это внимание. Девушке требовалось время, чтобы осознать, что же все-таки с ней произошло, и где она очутилась.
Простая, но сытная пища, которую ей подал в глубокой глиняной миске молодой монах с одухотворенным лицом – какая-то каша – оказалась довольно съедобной. Но девушка, последний раз евшая еще в своем городе на работе – тогда она купила для перекуса привычную шаурму, продававшуюся в маленьком киоске неподалеку от торгового центра, в котором располагался их книжный магазин, – проглотила все в один присест и, только услышав, как деревянная ложка скоблит по дну миски, виновато взглянула на старого монаха:
– Простите…
– Кушайте, кушайте, дитя! – и подставил ей маленькую пиалу с какими-то квашеными листьями. – Возьмите еще кимчи!
«О! И тут кимчи!» – обрадованно подумала Лера. Это блюдо корейской кухни было хорошо знакомо ей все из тех же дорам. Правда, наяву девушка ни разу не пробовала сей изыск. Да и где его можно было раздобыть в провинциальном российском городишке?..
А старик уже, как по волшебству, ставил перед ней еще одну миску с крупяной кашей, и девушка, вначале с опаской попробовав кимчи, вскоре уплетала его за обе щеки, несмотря на то, что блюдо оказалось весьма острым на вкус.
Глава 4
Лера
Терпеливо выждав, когда она насытится, старец в сером «халате» повел ее вновь по двору, и девушка, наконец, насмелилась спросить:
– Скажите… У вас есть где-нибудь зеркало?
Старик взглянул на нее коротко и покачал бритой головой:
– Нет, госпожа! В обители нет зеркал! Они слишком дороги, да и ни к чему монахам зеркала…
– Я… Мне нужно обязательно… обязательно взглянуть на себя, – запинаясь, произнесла девушка.
– Я понимаю Вас, молодая госпожа! Юные девушки придают очень много значения своей внешности. Но уверяю вас – вы прекрасны!
– Но мне… надо, – почти прошептала Лера, не зная, как объяснить монаху, что зеркало необходимо ей вовсе не для того, чтобы любоваться на себя, а чтобы проверить свои догадки.
– У нас есть большая бочка во дворе. Мы всегда держим в ней запас воды, – сказал вдруг старик. – Если желаете, я провожу вас туда!
– Да-да! Пожалуйста! – обрадованно воскликнула она.
И когда монах плавным жестом указал ей направление, приглашая пройти, поспешила за ним. И правда, в дальнем углу двора, под раскидистым цветущим деревом, ветви которого были усыпаны благоухающими розовыми цветами, стояла вкопанная в землю огромная бочка, доверху наполненная водой.
Не в силах сдерживаться, Лера подбежала к ней и, приподнявшись на носочки, заглянула внутрь.
И тут же с криком отпрянула, закрыв лицо ладонями: в водном зеркале отражалась не она! Девушка, которую увидела там Лера, была кем угодно, но только не Лерой Власовой, двадцатипятилетней девчонкой из маленького провинциального городишки, рыжей, зеленоглазой и конопатой!
Каждый раз, когда она ворчала по поводу этих самых веснушек, мама мягко посмеивалась и говорила, что ее поцеловало солнышко – оттого ее доченька и сама, как солнышко, такая же яркая и светлая!
В то время как из бочки на нее смотрела совсем юная азиатка со светлым личиком в форме сердечка, с раскосыми, приподнятыми к вискам глазами и губками бантиком. Четкий пробор посередине делил черные блестящие волосы ровно пополам, сплетенные над ушами в две тонкие косички, уходившие назад и образующие вместе с остальными волосами ту самую толстую косу, которая, как выяснилось, спускалась ниже ягодиц, стянутая на кончике красной шелковой лентой.
Подобный способ плетения тоже был знаком Лере. Сколько раз в исторических дорамах видела она героинь с подобными прическами!
Она так и стояла, спрятав лицо в ладони, не в силах поверить, что у нее нет теперь даже собственной внешности, столь привычной и понятной.
А потом рядом осторожно откашлялся старый монах:
– Вы в порядке, молодая госпожа?..
Она промолчала, не желая объяснять, что совсем не в порядке. Лере казалось, что старик примет ее за сумасшедшую, если она начнет объяснять ему, кто она и откуда. А он, почувствовав смятение девушки, спросил негромко:
– Вы ведь дочь одной из тех благородных семей, что живут в Ёнджу?.. Как ваше имя, дитя? Мы поможем вам вернуться в родительский дом.
И что она должна была ответить?.. Если не помнила не только своего имени, но и не подозревала вообще – куда ее занесло. А потому просто покачала головой, не зная, что ответить.
– Вы не можете сказать, кто вы? – настаивал пожилой монах.
– Я – не знаю, не помню, – ответила девушка. И ведь ни в чем не солгала.
Лера понятия не имела, кто та молоденькая азиатка, чье отражение показала ей вода из бочки. Ни как ее зовут, ни кем она является. Единственное, что она помнила, и то довольно смутно – это то, что ее привез к обители таинственный незнакомец с закрытым лицом.
Все происходящее казалось ей чьей-то недоброй шуткой, розыгрышем. Она все ждала, что вот-вот откуда-нибудь из-за стены монастырского здания выскочат люди с камерой и радостно закричат: «Сюрпри-из! Улыбнитесь! Вас снимают скрытой камерой!» Но время шло, а никаких телевизионщиков и шоу-мейкеров так и не появлялось. И какой удачей ей казался теперь тот факт, что она понимала язык обитателей монастыря. Она не знала, на каком из существующих (или не существующих в ее мире) языков говорили эти люди, и на каком языке отвечала им она. Непреложным оставался лишь тот факт, что она понимала, и её понимали. А ведь вполне могло бы оказаться и так, как произошло с героиней одного из фэнтези романов, прочитанных незадолго до этого девушкой на известном литературном портале. Там главная героиня (которую, кстати, тоже звали Лерой!) внезапно попала в мир, сплошь состоявший из песчаной пустыни, и первое время оказалась совершенно беспомощной – без знания языка, обычаев и реалий, в которые она оказалась заброшена. Не хотела бы наша Власова оказаться на месте той девушки!
Монастырь со всех сторон окружали высокие, поросшие лесом горы. К обители вела единственная дорога, в сухую погоду утоптанная до каменной твердости. Но Лера подозревала, что стоило пролиться сильному дождю, как она превращалась в полужидкое месиво.
Дорога эта, как выяснила позже Лера, вела в город Ёнджу, центр одноименного уезда. Похоже, именно оттуда и отправлялась на паломничество и поклонение святыням юная аристократка, в тело которой каким-то невероятным образом занесло нашу героиню.
Монахи шептались между собой, что горы кишат разбойниками. Иногда до уединенной обители доходили слуги, что то тут, то там на богатых граждан напали по дороге, молниеносно ограбили и снова скрылись в неизвестном направлении таинственные вооруженные люди. Говорили также и о том, что без особой необходимости эти люди никого не убивали и не калечили.
И девушка подозревала, что хозяйке ее нынешнего тела как раз и «не посчастливилось» пересечься с этими лихими людьми. Но чем могла помешать им юная девушка, что в нее начали стрелять? Возможно, девчонка от страха завизжала или еще как-то выдала свое присутствие в паланкине, в котором затем очнулась Лера, и в нее выпустил стрелу обладатель грубого голоса, которого слышала и она, когда он спорил со своим предводителем.
Ответов на эти вопросы девушке никто не мог дать. Да она и не задавала их никому, опасаясь, что ее примут за сумасшедшую. А посему решила пока не высовываться и сидеть ниже травы, тише воды.
Не выгоняют из обители – и то хорошо!
Конечно, существовали некоторые сложности. Монастырь-то был мужским! В обители Лера оказалась единственной женщиной. И девушка подозревала, что ее пребывание здесь долго не продлится. Монахи постараются как можно скорее избавиться от нежданной «гостьи».
Но пока ей позволяли жить в маленькой келье, где она очнулась в первый раз. Келья эта располагалась в дальнем здании на территории обители. Так Лера могла почти не пересекаться с обитателями этого места. Она по-прежнему общалась только со старым настоятелем, а пищу ей приносил один и тот же молодой молчаливый монах, быстро ставил на низенький столик на трех ножках плоский круглый поднос с глиняной миской и кувшин с водой, а глиняный бокал у Леры был постоянно. Он никогда не заговаривал с ней, и девушка подозревала, что старый настоятель попросту запретил ему это. Однако однажды Валерия не выдержала и задала-таки старцу вопрос, почему тот монах всегда молчит.
И каково же было ее изумление, когда настоятель ответил, что молодой монах дал обет молчания. Девушка подивилась, однако же не стала продолжать расспросы, дабы не вызвать лишний раз подозрение старика.
Ей не пришлось учиться есть деревянными палочками: дома они с мамой иногда в выходные, редко совпадавшие у обеих, выбирались в городское кафе, где заказывали роллы и азиатские салаты, и там подавали палочки. Так что хоть в этом Лера могла не бояться, что оконфузится перед монахами.
Хуже было только с гигиеной. Привыкшая каждый вечер принимать душ пред сном, она ощущала теперь жуткую ностальгию по благам цивилизации своего мира. Но делать было нечего, и ей пришлось приспосабливаться и к этому. Когда впервые девушка спросила настоятеля, где она может помыться, тот несколько мгновений не сводил с нее цепкого взгляда, словно что-то обдумывал, а потом, пожевав бледными тонкими губами, произнес:
– Во дворе есть колодец, воду из которого мы используем для своих нужд. Но неподалеку протекает река. Летом монахи купаются прямо там…
