– Простите? – опешила Дарья.
– Из этих, – он кивнул в сторону корпуса. – Знаете, тут встречаются настоящие сумасшедшие, иногда даже буйные. И зачем только нормальных людей сюда сажают?
– Это ведь не сумасшедший дом, – мягко сказала Даша, – отсюда в любой момент можно уехать.
– Да? – удивился собеседник. – Вы уверены?
– Ну да. – Разговор начинал напоминать комедию абсурда. Или трагедию, если выяснится, что этот мужик – тот самый буйный, которых он боится.
– А вы не буйная? – словно прочитав ее мысли, забеспокоился мужчина.
– Что вы, нет, конечно, – заверила его Даша.
– Это хорошо. С буйными много проблем. Их держат за решеткой и стерегут днем и ночью. А они так страшно воют иногда, знаете! – мужчина многозначительно подмигнул. – Светлана Игоревна говорит, что это волки. Но я-то знаю! Откуда волки в семи километрах от МКАД?
– А кто такая Светлана Игоревна? – машинально спросила Даша.
– Светлана Игоревна, о! Это моя Мария Магдалена. Она заботится обо мне. Считает, что один я пропаду. Но я не могу пропасть, это невозможно, знаете ли. – Он хихикнул.
«Вот настоящий сумасшедший, – подумала Даша, глядя на мужика во все глаза. – Вот у кого крыша поехала! А я-то считала себя ненормальной».
– А как вас зовут? – спросила она, чтобы поддержать разговор. Может быть, если она будет очень-очень вежливой, этот псих на нее не кинется.
Вопрос, казалось бы, простой, но мужчина забеспокоился.
– А вы никому не расскажете? И смеяться не будете? Многие смеются и не верят. Но это на самом деле так! Я – это он.
– Я не буду смеяться, – сказала Дарья.
– Тогда хорошо. Меня зовут… – он таинственно понизил голос, – Иисус.
– Редкое имя. – Что еще на это сказать, она не знала.
– Единственное в своем роде. И вы знаете, я открою вам одну тайну…
Какой бы ни была эта тайна, Даша ее не узнала: у скамейки появилось третье действующее лицо – дородная медсестра. Она быстро улыбнулась Даше и нахмурилась, глядя на «Иисуса».
– Я вас обыскалась, Афанасий Иванович, – упрекнула она больного.
– Я лишь немножко погулял, Светлана Игоревна, – залебезил мужик.
– Ладно, а теперь идемте, пора в бассейн. Извините его, – тихо добавила она, обращаясь к Даше. – Он вам не докучал?
– Нисколько, – успокоила она женщину.
– Слава Богу. Отдыхайте, пожалуйста. – И медсестра увела мужчину.
Даша вздохнула, глядя им вслед. Ну, надо же, Иисус!
– Вы не бойтесь, здесь буйных нет, – послышался голос рядом, и Дарья, обернувшись, увидела стоящую у скамейки женщину. Видимо, она только что вышла из леса: в руке корзинка с грибами. – Афанасий Иванович очень тихий и интеллигентный. У него вялотекущая шизофрения: пару раз в год начинает воображать себя Спасителем, и дочь отправляет его отдохнуть в этот санаторий. Тут правда очень хорошо. Тихо, спокойно, спасать человечество не нужно – персонал сделает это за тебя… – Женщина улыбнулась. – Не возражаете, если я тут присяду? Ходила, ходила, утомилась.
– Садитесь, пожалуйста.
– Спасибо. – Она поставила корзинку на землю. – Вы недавно приехали? Я вас в столовой не видела.
– Да, недавно. А вы здесь работаете?
– Нет, я, как и вы, пациентка. Извините, не представилась: Лидия Константиновна, но отчество можно отбросить.
– Я Дарья.
– Очень приятно, Даша. Вы надолго сюда?
– Нет, через полторы недели уеду.
Повисла пауза. Даша сидела и смотрела на грибы.
– Сто лет не видела только что собранных грибов! Только в баночках.
– Вы городская девочка, да? – мягко улыбнулась Лидия.
– Да, а вот муж любил ходить за грибами, когда позволяло время. Его дед научил… – При воспоминании о Ники, к горлу, как всегда, подкатил комок.
Глава 9
– Моя дочь тоже любила ходить по грибы. – Взгляд Лидии затуманился.
Даша молчала, не желая вопросами растравить душу собеседнице. Кто знает, что кроется иногда за самыми обычными словами, и как невзначай брошенной фразой можно обидеть человека. А когда женщина говорит о своей дочери в прошедшем времени… ну, в любом случае, это значит, что дочери в ее жизни больше нет.
– Ники как-то принес целое ведро белых грибов, – неожиданно вслух вспомнила Даша. – Полина Геннадьевна их замариновала. Очень вкусно! – она сглотнула, но не потому, что вспомнила вкус маринованных грибов. Оглушительно чирикала какая-то птица. – Мой муж погиб некоторое время назад в автокатастрофе. – Вот она и смогла в первый раз сказать это вслух.
– Мою дочь изнасиловали и убили четыре пьяных подонка, – ровно сказала Лидия. – Больше полугода назад… Через неделю сын отправил меня сюда, и я пока не хочу уезжать. Кажется, если уеду, случится что-то страшное. Никак не могу понять, что страшное уже случилось. Знаю, а понять не могу. – Она удивленно покачала головой, словно прислушиваясь к чему-то в себе.
– Я… я соболезную, – только и смогла выдавить Даша.
– И я вам тоже. Но что от этого толку? Что, если подумать, толку от всех наших слов, если они ничего не меняют?
Даша вздохнула:
– Я всегда считала, что «Я тебя люблю» – это слова, у которых никогда не истечет срок годности. Они не портятся, их не нужно хранить в сухом прохладном месте и беречь от детей. И смертельной дозы у них нет. Теперь я знаю, какова эта доза, но все остальное остается прежним.
– Да, беречь от детей, определенно, не стоит, – пробормотала Лидия. – Ни от кого. Потом можно с ума сойти, пересчитывая, сколько раз имел возможность сказать, что любишь, и сколько раз она была упущена. Сидишь и считаешь упущенное. Ничего больше не надо. Вот такая любовь.
Дарья внимательно посмотрела на собеседницу. Некоторые, вроде Афанасия Ивановича, сходят с ума заметно и шумно, а некоторые вот так – постепенно, растворяясь в прошлом и не оставляя себе места для будущего. А ведь у этой женщины есть сын, который наверняка любит мать, иначе бы не позаботился о ней, отправив в супердорогую лечебницу. А Лидия живет только подсчетом минут, когда она не сказала дочери, что любит ее. Может быть, она была не слишком хорошей матерью и теперь осознает это – кто знает! Даша не вправе задавать ей такие вопросы. Но она-то, Дарья Ларская, была хорошей женой Ники и любила его без памяти! Жить одной памятью у нее не получится. Следовательно, надо найти хоть какое-то достойное леди занятие, и окунуться в него с головой. Ники никуда не денется из ее сердца – для него у нее не существовало слова «нет».
…На второй неделе пребывания в клинике Дашу посетило отрешенное спокойствие – да так и осталось. Она решила, что это наилучшее состояние души, на которое она сейчас способна. Пора было возвращаться к жизни в обществе. И хотя психолог попробовала уговорить ее остаться, Даша настояла на отъезде. Аппетит у нее так и не появился, слезы высохли, вкус к жизни не наметился, но уезжала она определенно спокойнее, чем была до своего приезда в «Ромашку».
Квартира встретила Дашу умопомрачительными кухонными запахами. Хуф, соскучившийся по хозяйке, постарался обслюнявить ее с ног до головы и, надо сказать, почти преуспел.
– А где мама? – поинтересовалась Дарья у Полины Геннадьевны, критически осматривавшей ее.
– Улетела во Владивосток, там какой-то олигарх увидел странный сон и затребовал свою персональную Пифию. Даша, ты так похудела! Тебе надо больше кушать. – Перед Дарьиным носом оказалась тарелка, где с горкой было навалено всяких вкусностей. – Ешь!
Даша вяло поковырялась вилкой в еде, скушала что-то, чтобы не обижать Полину Геннадьевну, но есть действительно не хотелось. Хуф ускакал в очередной мебелеразрушительный квест за Федей.
– Что здесь происходило эти две недели? – Мать отобрала у Даши мобильник, так что приходилось пребывать в информационном вакууме. Домоправительница махнула рукой.
– Названивали постоянно, Инесса и Саша. Инесса тобой интересовалась, спрашивала, где твоя клиника находится, да только я ей не сказала. Незачем тебя было тревожить, не для того ты туда поехала. А Саша тоже о тебе спрашивала – когда вернешься. У нее какие-то вопросы были по делам в магазине, ну и очень беспокоилась, как ты себя чувствуешь.
Уезжая в «Ромашку», Дарья оставила все дела в магазинах на Сашу, благо заместительница прекрасно разбиралась в этом – иначе не была бы заместительницей. И напрасно Галина метит на это место, разве что сделать Сашку своим партнером. Даша знала, что подруга хочет этого, но до сих пор почему-то руки не доходили. Ладно, посмотрим до ноября. А потом можно будет сделать Сашке подарок к Новому году.
Мысли о работе так захватили Дашу – она даже сама удивилась. В этом мире, оказывается, осталось еще то, что ее интересует. Любимая работа – сеть магазинов «Всезнайка»! Наскоро поблагодарив Полину Геннадьевну, Даша метнулась в комнату и открыла органайзер. Так, дел невпроворот, на следующей неделе запланирована встреча с Успенским, а она ему даже не позвонила пока! Ужас! Схватив телефонную трубку, Дарья набрала номер Саши.
– Слушаю! Ой, Дашка, привет! Ну, как ты?
– Более-менее нормально, – отмахнулась Даша, – слушай, ты Успенскому звонила?
– Да, еще на прошлой неделе. Вроде пока ничего не поменялось. Так что объявления уже висят, мамы интересуются, дети тащат с полок книжки, и вообще полная лепота и процветание.
– Вот и хорошо. Я завтра в офис приеду, там и поговорим.
– А может, мне к тебе вечером заглянуть?
Даша прикинула: сидеть одной, действительно, не хотелось, но и гостей звать – тоже не особенно. Но Сашка…
– Да, хорошо, давай приезжай.
– Только Инессу не зови, ладно? Я с тобой хочу пообщаться, а не с ней.
– Хорошо, – удивилась Даша. Чем это Несси успела Сашке так насолить? Отношения обеих женщин никогда не были натянутыми, скорее, приятельскими. И хотя они не дружили крепко, неприязни друг к другу не испытывали. Ни разу еще не было так, чтобы общительная и добрая Сашка специально оговорила условия встречи: без Несси. – Я ей пока и звонить не буду. – Несси наверняка начнет выпытывать по телефону подробности ее душевного состояния, а на такие вопросы Даша даже лично не хотела отвечать. Вообще, это ее дело, как она переживает смерть Ники, остальных оно мало касается, даже самых близких друзей.
– Окей, тогда до вечера.
Все-таки тяжело было снова адаптироваться в квартире, которую так недавно – и в то же время, кажется, неизмеримо давно, – делила с Ники. Время вообще приобрело странные свойства, казалось то тягучим, как ириска, то стремительным, как джейран. Дарья фыркнула, поймав себя на таких сравнениях. Писательский талант проснулся, что ли? Никогда не могла художественно складывать слова, это Николай был мастер сочинять вирши. Выходили они, с точки зрения Даши, не такими уж гениальными, но она ни за что в жизни не призналась бы в этом мужу. Мужчина сочиняет для нее стихи – что может быть прекраснее! А если там где-то и срифмованы кеды с полукедами, так это всего лишь милые маленькие огрехи. Главное – не форма, а содержание!
В их спальне все напоминало о Ники. Правда, кто-то убрал всю его одежду в шкаф, но, распахнув его, Даша тут же увидела вещи погибшего мужа и немедленно тихо расплакалась – от неожиданности, наверное. Взяв рубашку, она зарылась в нее лицом. Рубашка пахла Ники – его одеколоном, видимо, ее не успели засунуть в стиральную машину. Даша попыталась представить себе, что сейчас он войдет и обнимет ее за плечи. Прислушалась. Но только коротко взлаивал Этот, гоняясь за Федором, на кухне гремели сковородки, а отсутствие Николая ощущалось просто-таки физически. Даша скомкала рубашку, зашвырнула ее на полку и захлопнула дверцу шкафа. Все, хватит плакать, слезами горю не поможешь – народная мудрость оказалась действительно мудростью. Остается жить, как получится, и хранить память о Ники.
Сашка подозрительно присматривалась к подруге первые полчаса, потом соизволила высказаться:
– Что-то мне не нравится твой вид, душа моя. Ты где аппетит посеяла?
«На кладбище», – чуть не брякнула Даша, но вовремя сдержалась. Не хватало еще чернушные истерики закатывать! Делаться поклонницей черного юмора тоже не хотелось, спасибо большое. Попахивает каким-то гнилым цинизмом. Поэтому Дарья махнула рукой как можно беззаботнее.
– Это все временное. Ну не хочу я есть, Саш, правда. Зато очень хочу знать, что вы без меня там пропадаете. Потому что если нет, то я без вас точно пропаду.
– Хочешь с головой уйти в работу? – проницательно прищурилась подружка. – Я тебя насквозь вижу! Ладно, на первое время рецепт верный, сойдет.
– Спасибо, доктор!
– Благодарность оставьте на столе в конвертике! – развеселилась Сашка. – Мне кажется, тебе надо встряхнуться, а работа – это не совсем та встряска, которая может помочь.
– Ты что, предлагаешь пойти в ночной клуб? Извини, я не готова.
– Никаких клубов. Закажем мальчиков на дом…
– О Господи! – расхохоталась Даша. – Ну, ты скажешь!
– Конечно, я пошутила, но видишь – ты уже смеешься. Когда будешь готова, скажешь. – Сашка пожала ей руку. – Правда, Даша, все что угодно. Тебе сейчас можно.
– Ох, не напоминай! – поморщилась Дарья.
Полина Геннадьевна торжественно, как дичь на подносе, внесла радиотелефонную трубку.
– Даша, это Инесса.
– Привет-привет! – прочирикала Несси. Судя по громкой музыке, слышной в трубке, Инесса то ли находилась на вечеринке, то ли просто, по своему обыкновению, забыла выключить музыкальный центр – грохот ей никогда не мешал. – Ну, как ты?
– Спасибо, хорошо. – Как-то не было желания посвящать Несси в свои переживания прямо сейчас. Вот приедет она, тогда можно будет поплакать в жилетку.
– Хорошо? – подозрительно переспросила Инесса. – Ну ладно… Я к тебе завтра вечером заеду?
– Конечно, приезжай, Полина Геннадьевна ужин приготовит.
– М-м-м, ужин! Это будет то, что надо! Тогда до завтра. Не вешай нос! – и Несси отключилась, не дожидаясь ответа.
– Я почему-то думала, что она будет горевать дольше, – заметила Сашка.
– А разве Инесса не переживает? Я думаю, она просто маскируется. – Наигранное веселье всегда было любимым способом Инессы убегать от проблем. Чем хуже ей было, тем лучезарней она улыбалась.
– Да? Я-то полагала, она просто бесчувственная.
Даша улыбнулась:
– Знаешь, какие ее любимые стихи?
– Несси любит стихи? Никогда бы не подумала.
– Очень мало, избранные. А вот этот отрывок из Есенина висел у нее над столом много лет. – И Даша процитировала:
– «Счастье, – говорил он,
