Christy Cher "Записки о ньюменах. Неприятности в анклаве Сагуаро"

Быть может, это замкнутый круг? Люди возвращаются в прошлое, создают человечество, затем мир проживает тысячи своих жизней и вновь возвращается в прошлое?

Лаура сидела в своем кабинете и думала о прошлом. Почему некоторые люди способны его отпустить и двигаться дальше, а другие – держатся за него обеими руками?

Она думала о Стэне и Джефферсоне. Все чаще вспоминала дни, когда их жизни зависели друг от друга. Но свобода в итоге лишила их чего-то, что делало их неделимым целым. Они оставались командой, но не той, что раньше. Последствия масштабных событий меняют людей и их отношения. Кто-то хочет забыть, кто-то – похоронить воспоминания, а кто-то – проглотить их и извлечь для себя хоть какую-то пользу. Лаура относилась к третьему типу. Она твердо решила для себя, что страх – это орудие в руках труса, способное помочь ему выковать из себя храбреца, коего доселе мир еще не видывал. Но не все способны распознать знаки тогда, когда нужно напрячь извилины в мозгу, чтобы их расшифровать. Люди, как правило, не любят думать. Им проще принять информацию от других. Так проще жить.

Лаура думала о Колдере, к которому ее не пускали. К которому никого не пускали. Теперь никто не был застрахован от того, что произошло с парнем во время забастовки. Под ударом оказались все новые ньюмены. Мир… изменился. Только теперь он объединился против тех, кто этого не заслуживал.

На этот раз громкий стук в дверь прозвучал нахально и коротко, Салли О’Коннор не стала дожидаться ответа. Девушка вошла в кабинет и шумно придвинула покосившийся стул к Лауре. Та знала, что останавливать Салли О’Коннор ни в коем случае нельзя, потому решила промолчать и дать высказаться подруге.

Салли О’Коннор села и своими огромными глазами вызывающе уставилась на Лауру. Иссиня-черная челка девушки доходила до глаз, что, вкупе с подводкой, длинными стрелками и темно-зеленой помадой, придавало ей еще более угрожающий вид.

– Какого хрена, Лаура? – спросила она с раздражением. – Почему я вдруг становлюсь первым подозреваемым? Почему допрашивают меня, а не Ивон? Что вообще за хрень творится? Я думала, мы давно уже перешли ту черту, когда еще могли кидаться обвинениями друг в друга!

Лаура вздохнула. Ей самой было неприятно задавать друзьям вопросы, способные подорвать их доверие. Но что ей оставалось?

– Послушай…

– Нет. Лаура, это ты послушай. Я всегда чисто выполняю свою работу! Иначе за нами давно бы уже пришли! Все, что я делаю… черт, да тебе не понять, как вообще это делается! Но я все подчищаю и шифрую данные! Это так не работает, что кто-то вдруг – бац! – взломает меня. Это не долбаная электроника с долбаными компьютерами! Все голографические данные я перевожу в символику. Мою собственную символику! Никто в жизни не расшифрует эти данные! Это как с сетчаткой глаза, – Салли О’Коннор демонстративно ткнула себе пальцем в глаз. – Никто не имеет вторую, идентичную ей. Вот и мои формулы – никто не выведет такие же. Ни-ког-да! – Огромные зеленые глаза девушки распахнулись еще больше, когда она делала акцент на последних словах.

– Я должна была спросить, – Лаура взмахнула руками. – Поверь, мне непросто, но Праведник знает о наших клиентах больше, чем нужно! Тебе не кажется это странным? Твои версии?

Салли О’Коннор поджала губы и наклонила голову.

– Вот и у меня они закончились. Если никто не взломал твой голограф, – Салли О’Коннор вновь раздраженно посмотрела на Лауру, – значит, дело в чем-то другом.

– Или ком-то другом, – подчеркнула девушка. – Но я бы не стала обвинять тебя, Коннора и Ивон. Особенно Коннора.

– Тогда кого?

– Не знаю.

Лаура громко втянула носом воздух и сложила руки на груди. Она пыталась понять, где они оплошали, но ничего дельного в голову не лезло. Салли О’Коннор молча смотрела на нее и тоже молчала. Кажется, детективное агентство зашло в тупик и само остро нуждалось в чьей-то помощи. Вот только обратиться ему было не к кому.

В комнату без стука вошла Ив.

– Блин! Я все понимаю, но стучать разве не нужно? – возмутилась Лаура.

Ив смущенно опустила глаза.

– Я просто подумала, что такие вопросы стоит решать всем вместе, – произнесла она, становясь позади Салли О’Коннор.

– О. Спасибо. Но мне помощь не нужна, – нахмурилась та. – Кажется, мы уже выяснили, что я тут ни при чем.

Лаура кивнула.

– Мы должны понять, как информация могла просочиться за стены нашей конторы, – Ив выглядела расстроенной, произнося эти слова. – Никто из нас не мог рассказать о…

– Но рассказал.

– Да что с тобой не так, Лаура? – повысила голос Салли О’Коннор. – Ты серьезно считаешь, что та, кто вытащила твою задницу из еще большей задницы, каким-то образом подставила тебя? Нас всех? Это просто жесть какая-то! Ты себя со стороны видела?! Кидаешься обвинениями, словно это мелочь какая-то! Или, может, ты думаешь, это я такая дурочка, что умудрилась слить инфу в Сеть? Или… обвинишь Колдера? Конечно, он же не может сейчас постоять за себя!

– Салли О’Коннор! – оборвала ее Ив. – Перестань! Перестаньте обе! Самое последнее, что мы должны делать, – это кидаться друг в друга обвинениями! Успокойтесь!

Лаура закрыла глаза руками. Она уже не знала, чему верить. Правды нет, но иногда есть совершенно очевидные вещи. Девушка чувствовала, что ее друзья никоим образом не связаны с произошедшим. Но как можно верить кому-то в мире, где возможно все? Нет предела фантазии сценаристов. Или… у кого-то просто воспалились мозги от перенапряжения.

Лаура хотела извиниться, но во входную дверь вновь постучали. Сначала тихо, потом – чуть громче.

– Я открою, – вызвалась Ив. Она вышла из кабинета, прихлопнув дверь один раз, затем, еще раз, уже сильнее, ногой.

– Когда-нибудь я заменю эту дверь! – не выдержала Лаура.

Салли О’Коннор встала и вышла из кабинета, предварительно показав Лауре средний палец. Та лишь еще раз вздохнула. Она не так часто, как Колдер, извинялась, но в данный момент чувствовала себя так плохо, что готова была на все, лишь бы Ивон не выглядела больше такой расстроенной, лишь бы Салли О’Коннор не смотрела на нее с такой ненавистью!

Но извинения вновь повисли в воздухе.

Этот день закончился так, как никто не мог себе представить.

Иногда дерьмо случается. Это факт. Белая полоса не может длиться слишком долго, удача не может постоянно сопутствовать человеку, а сюрпризы не всегда приятны. Все всегда заканчивается. Даже самые обычные дни однажды превращаются в чей-то кошмар.

Четырнадцатого апреля три тысячи восемьдесят восьмого года агентство № 557/8Б прекратило свое существование.

Июнь, 3088 год

14

Одни люди стремятся к одиночеству, другие – боятся его. Лаура всегда думала, что в одиночестве нет ничего плохого, что быть одиночкой – высшее наслаждение. Люди часто ошибаются. Лаура Браун познала много видов боли, но каждая из них казалась ничтожной по сравнению с установившейся в ее жизни разобщенностью. Единое целое раскололось, и мир из яркого превратился в его блеклое подобие. Девушку изнутри раздирала вина за произошедшее. Раскол не должен был наступить по ее вине, но именно она стояла у его истоков.

Лаура задумывалась над значением слова «одиночество». Что же это значит? Быть одной и скучать по людям? Жить среди людей, которые тебя не понимают? Или находиться в гармонии лишь с собственной персоной?

Девушка давно разучилась плакать, однако спазмы душили ее, выбивали воздух из легких, скручивали внутренности так, что она едва держалась на ногах.

Лаура хотела повернуть время вспять, чтобы исправить свои ошибки, предотвратить беду, но ни у одного человека не было такой возможности. Если бы кто-то намекнул, что это реально, она не задумываясь сделала бы все что нужно, чтобы добиться желаемого.

Но что так терзало девушку? Она продолжала делить крышу с друзьями, которых звала семьей, что же изменилось? Друзья жили вместе, но в то же время находились далеко друг от друга. Между ними словно возвели невидимые стены, которые приглушали звуки и обрывали былую связь, позволявшую им понимать друг друга с полуслова.

Видеть человека, разговаривать с ним, но при этом чувствовать себя неловко и стремиться как можно быстрее завершить диалог… вряд ли все это можно отнести к признакам нормального поведения близких любящих друг друга людей. Что самое ужасное, Лаура не могла вспомнить, как они вели себя раньше, что отличало их былые беседы от бесед нынешних. Люди не помнят мелкие детали, но все моменты прошлого, даже такие незначительные, на первый взгляд, и объединяют осколки людских жизней в единое целое. Ключ к памяти находится в руках самого человека. Осталось только понять, почему его так просто потерять и так трудно найти.

Лаура загрузила последний ящик и отряхнула форму.

Жидкие аплодисменты раздались у нее за спиной, и девушка усмехнулась.

– Очередная переработка, мисс Браун. Я за это не доплачиваю.

– Я в курсе, Гриф, – Лаура сняла перчатки и закинула их в мусорное ведро.

– Тогда зачем торчишь здесь? Ожидаешь от меня похвалы?

Лаура подошла к умывальнику. Она несколько раз зачерпнула ледяную воду и сбрызнула ею лицо.

– Ну, так я тебе скажу, – наблюдая за ней, продолжил Гриф, – что это пустая трата времени.

– Ты прекрасно знаешь, почему, – ответила Лаура, вытираясь одноразовым полотенцем. – Ты единственный, кто взял меня на работу.

– Тю! – Гриф облокотился о перила. – И это повод сидеть на этой прекрасной многообещающей работе дольше обычного?

– Это мой способ сказать спасибо.

– Дерьмовый способ.

Лаура прижала палец к ручке шкафчика, но определитель снова замигал красным. Сработало токовое предупреждение, и девушка быстро отдернула руку. Следующая же неудачная попытка закончилась более мощным разрядом. Лаура выругалась.

– Дай-ка сюда! – Гриф отодвинул девушку в сторону и открыл дверцу шкафчика. – Та-дам!

– Спасибо.

– Скажи мне, Лаура, насколько человек может быть гордым? – вдруг спросил Гриф.

– Не знаю, а что?

– Ну, если б меня спросили, насколько ты гордая, я бы ответил, что процентов на сто. Но разве это предел?

Лаура пожала плечами.

– Я видел, как вчера ты уходила с работы, – продолжил он. – Здорово, наверное, мокнуть под дождем в одной майке?

Лаура вздохнула. Да. Она должна была после смены зайти к Грифу и попросить его открыть шкафчик. Куртка в непогоду пришлась бы очень кстати, и к тому же Лауре не пришлось бы обращаться к Ивон за помощью, когда у нее заболело горло.

– Я просто…

– Это был Чак? Это он вчера задирал тебя? А с ним кто? Эд? Жан-Поль? Лорна? – перечислял Гриф, его голос звучал угрожающе под куполом огромного склада, Лаура поежилась.

– Дай угадаю. Тебе доложили? – предположила она.

– Преимущества босса.

– И что ты хочешь от меня услышать?

– Что-то близкое к правде.

– А потом что?

– А потом я их вышвырну за пределы своего района.

Лаура закрыла шкафчик и устало закуталась в куртку. Это лето было слишком холодным для нее.

– Гриф, мне не нужны неприятности. На прошлой неделе самосуд решил судьбу парня, который не желал никому смерти. Ты знаешь, я ничем от него не отличаюсь.

– Ты поэтому отправила мне это? – Гриф провел пальцем по яркому дисплею, и в воздухе повисло заявление об уходе.

– Я хотела, чтобы ты увидел его завтра, – расстроенно сказала Лаура.

«Заработалась и забыла указать время отправления, класс!» – подумала она, мысленно ругая себя за этот промах.

– Считаешь данное решение лучшим выходом из ситуации? – спросил Гриф.

– Да. С одной стороны, я не хочу быть красной тряпкой и подвергать себя опасности, с другой – подвергать опасности тебя и твоих людей.

– Ну, ты прям умняшка! – наигранно протянул Гриф. – Насколько я знаю, твое агентство закрыто. Так что там во второй части плана? Потому что я не забуду отключить вам энергопоток в следующем месяце, если не дождусь своевременной оплаты.

– Прости, Гриф, но это уже не твое дело. Я очень благодарна тебе за то, что ты терпел меня здесь все это время. Поверь, я знаю, что это было нелегко. Но теперь наши пути разойдутся. Это мое окончательное решение.

– Дело твое, – Гриф пожал плечами. – Но ты не запретишь мне накинуть тебе в кошелек пару лишних монет за переработку.

– Ты же сказал…

– Я сам себе босс, Лаура. Я сам себе босс.

Лаура возвращалась домой новым путем. Каждый день ей приходилось менять маршрут в целях безопасности. Гнильцы стали опасным местом даже для нее. Когда на Ивон напали посреди бела дня, как и предполагал Стэн в свое время, им пришлось составить карту самых безопасных путей для ньюменов. Для себя.

Мир вышел на охоту. Люди сошли с ума. Правительство пошло на поводу у Церкви и окончательно прекратило выступления в защиту ньюменов. Это было похоже на конец неудачной сказки.

Каждый день Джерманотто приглашал Стэна и других членов Церкви Нового Дня, чтобы подискутировать на тему того, как отвратительны и опасны ньюмены. Лаура не могла понять, как Стэн стал лицом Церкви и всеобщим любимцем. Те слова, что он говорил в их адрес, выводили девушку из себя. То, как он произносил их, как смотрел, как держался при этом… Все выглядело слишком правдоподобно.

После того как Колдера забрали, Стэн исчез. Буквально исчез из их жизни. Лаура видела его лицо каждый день, но при этом не чувствовала его больше на их стороне. Это было даже хуже, чем с подругами. Те хотя бы были рядом и, хоть и молчали все время, готовы были глотки перегрызть друг за друга в случае опасности. Стэн же стал… слишком чужим. Он не пытался связаться с ними, чтобы объясниться, чтобы рассказать, что им двигало и чем он теперь жил. Лауре хотелось верить, что мужчина ведет свою игру, которая нужна им всем, но с каждым новым выпуском передачи Джерманотто надеяться на это было все сложнее.

Она потеряла связь с реальным миром. Иногда Лауре казалось, что все бессмысленно. Церковь завладела умами людей, и ее последователи взмахнули рукой с топором, символизировавшим реальную войну. Вжик-вжик – голова с плеч. До свидания, товарищ. Покойся с миром, который завтра не вспомнит твое имя.

Ньюмены стали бояться выходить из дома. На улицах города повисла тяжелая гнетущая тишина, кричавшая о наступающей резне. Люди перестали бояться. Однажды нанеся человеку удар, сложно остановиться. Совесть постепенно уступает место жажде крови.

Казалось бы, что способно превратить тихоню в борца за мнимую справедливость? Ответ прост – что угодно. Что угодно может повлиять на безумие, пожирающее разум, сеющее смуту и застилающее глаза пеплом с могил павших воинов. Безумцем может стать каждый. Это не сумасшествие, а помешательство. Навязчивая идея и стремление достичь финала, выйти победителем и взять свой приз.

Человека так просто подтолкнуть к безумию! Слово, действие – не важно. Все имеет смысл. Дай только топор в руки и скажи, что убивать этих людей – благо. Он что, уже бежит? Но почему? А вот он уже тянет за волосы голову убитого и улыбается! Он так счастлив поступить «правильно»! Он выполнил свою миссию и может быть свободен. Это финал его сказки? Или нет?

Другой человек, тот, который стоит за безумием, отмахивается от вопросов. Он живет и делает то, что считает нужным. Правосудия для него не существует, так же, как и возмущенных возгласов в его адрес. Ведь всегда найдется тот, кто закроет его от пуль ценой собственной жизни. Еще один безумец.

Лаура вошла в приемную. Салли О’Коннор зависала в голографе, а Ив оттирала с пола что-то скверно пахнущее. Никто из них не обратил на Лауру внимания. Девушка медленно стянула куртку и повесила ее на крючок у двери. Откашлялась. Тишина. Еще раз.

Ив подняла голову и тут же вновь вернулась к пятну на полу.

– Еженедельная доставка от фанатиков, – объяснила она Лауре, яростно орудуя тряпкой. – Все еще хотят выжить нас отсюда.