Георгий Северцев-Полилов "О былом"

– Спасибо за честь великую, сограждане, – поклонился народу Минин, – должны мы теперь избрать достойнаго вождя нашей рати… Люб ли вам князь Димитрий Михайлович Пожарский?

– Люб, люб! – загудели тысячи голосов.

– Страждет он еще от полученных в боях за родину глубоких ран и язв, не согласится, пожалуй… – послышались нерешительные голоса.

– Просить его, поклониться ему должны бояре и земство! – снова загудел народ.

Сейчас же было выбрано посольство, которое и отправилось в Пурецкую волость, где проживал доблестный вождь русских, князь Пожарский.

Послами явились именитое боярство новгородское: воевода Михаил Самсонович Дмитриев, боярин Мансуров-Плещеев, стольник Федор Левашов, князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский, дворянин Григорий Образцов. Вместе с ними поехал сам Минин, выборные от народа и духовенство.

С честью принял посольство князь Пожарский.

– Князья, бояре и вы люди нижегородские! Страдаю я еще сильно от ран моих, но пока в силах держать в руках меч и сесть на коня, не откажусь от защиты родной земли, веры православной! Земно благодарю вас за честь, вами предложенную, и не откажусь от нее! – отвечал Пожарский, низко кланяясь выборным.

Движение это чуть не заставило его лишиться чувств, но его подхватили и усадили на лавку.

– Итак, идем очистить Москву! Смерть ляхам! – громко промолвил князь Черкасский.

– Идем, идем! – гулким эхом откликнулись на его призыв выборные.

Доблестный вождь согласился; поход был назначен; все рвались постоять за родину…

Великая сила

(Картины из жизни святого Иоанна Милостивого)

I

В Средиземном море, у восточных его берегов, расположен остров Кипр.

С самой глубокой древности славится он чудным климатом, великолепною растительностью, богатством своих жителей.

В начале седьмого века по Р. X., Кипр принадлежал к Византийской Империи, столица которой была в Византии, нынешнем Константинополе. Самым крупным городом на острове в это время был город Амафи. Немало находилось в нем богатых и именитых граждан. Город вел большую торговлю с побережьем Средиземного моря. Египет пользовался его посредством, и в Александрии, главном городе этой страны, тоже принадлежавшей к Византийской империи, кипрские купцы находили хороший сбыт своих товаров.

Вельможи кипрские жили роскошно, их богатства и привольное житье вошли даже в поговорку:

– Счастлив и богат как кипрянин, – говорили про них. Одним из самых выдающихся кипрских граждан, по своему крупному богатству, по своему положению на острове, был правитель Кипра Феодор из очень древнего рода. Он отличался замечательною справедливостью к своим согражданам. Никто из них не мог отозваться дурно о своем правителе. Дела и споры, возникавшие между кипрянами, решал справедливо, судил по совести, как ему подсказывало сердце.

Супруга его Праксида была тоже из древнего кипрского рода.

Брак правителя Феодора благословил Бог рождением единственного сына – Иоанна.

Иоанн рос смышленым ребенком; с самых малых лет он отличался состраданием ко всем страждущим, ко всем несчастным, требующим утешения и отрады. Правитель не препятствовал в этих случаях ребенку: отец и мать, напротив того, одобряли его благородные порывы, давали Иоанну возможность проявить их еще сильнее, снабжая его деньгами и необходимыми пособиями для бедных, обездоленных и страждущих.

Будучи юношей, Иоанн еще больше отдавал свое время для дел благотворительности и сострадания, имя его благоговейно повторялось во всех уголках города, где горе и бедность свили себе гнездо.

Иоанн получил прекрасное по тому времени образование. Он знал, кроме своего родного языка, латинский и даже еврейский. Последний составлял необходимость для каждого образованного человека.

Юноше предстояла прекрасная карьера, но желание правителя, чтобы его сын отправился ко двору императора в Византию для получения придворного места, не разделялось молодым человеком.

– Подумай, мой сын, что ты делаешь, поступая подобным образом! – не раз говорил Феодор Иоанну: – ты лишил себя возможности находиться близ императора, который может дать тебе со временем место правителя.

Молодой человек выслушивал почтительно слова отца и неизменно отвечал:

– Дозволь мне, отец, остаться с вами еще некоторое время.

Правитель, любивший сына, не мог отказать ему в его просьбе, и поездка в Византию откладывалась на долгое время…

_________

На чудной террасе беломраморного дворца правителя, выходившей на вечно голубые воды Средиземного моря, проводили Праксида с сыном каждый вечер в беседах.

Теплые вечера, с миллионами звезд на темно-синем небосклоне, несмолкаемый говор морской волны, легкий ветер, шумевший в вершинах лавровых и кипарисовых рощ, – все располагало их к этим собеседованиям.

Не о воинской славе, не о блестящем Византийском дворе императора говорила мать с сыном.

– Отчего, матушка, я не могу помочь всем несчастным, утереть слезы всем страждущим? – печально заметил Иоанн Праксиде, однажды, вечером, ожидая возвращения Феодора.

– Ты все еще дитя, мой сын, – улыбнулась в ответ на его восклицание мать, – несмотря на то, что годами уже юноша. Помощь всем может быть оказана лишь Самим Творцом, смертные же бессильны для этого. Будь доволен, что ты можешь помочь, хотя малой части твоих ближних.

Юноша задумался.

– Все таки я употреблю все усилия, чтобы эта «малая часть» постоянно увеличивалась, чтобы число обездоленных судьбою все уменьшалось! – уверенно воскликнул Иоанн, и глаза его блеснули в темноте.

– Да поможет тебе Творец в твоем благородном намерении, да даст Он тебе силы совершить его! – молитвенно проговорила Праксида, охваченная уверенными словами сына.

На аллее, которая вела вглубь сада, послышались шаги и разговор.

– Вот и твой отец возвращается из совета, – заметила снова Праксида сыну, – но кто с ним, я не догадываюсь, хотя голос его мне чрезвычайно знаком.

Из темной кущи зелени выделились две мужские фигуры и стали подниматься по мраморным ступеням террасы. Свет луны упал на их лица.

– Благородный Косьма, советник, – прошептала жена правителя и встала, чтобы встретить мужа и гостя. Иоанн отошел к баллюстраде.

– Привет тебе, благородная Праксида, – наклонив голову, приветствовал хозяйку советник, – мы потревожили твой созерцательный покой.

– Я и сын рады видеть тебя у нас, – приветливо ответила женщина и пригласила гостя садиться.

Сам Феодор в это время подошел к сыну и тихо что-то ему сказал, после чего юноша удалился.

– Праксида, – обратился правитель к жене, – я пришел сообщить тебе радостную новость…

– Скорее говори ее, мой супруг; услышать радостную весть приятно.

– Благородный Косьма согласен на брак своей дочери с нашим сыном.

Жена правителя вздрогнула.

– Мы должны быть благодарны Косьме, что он соглашается вручить судьбу своей единственной дочери, радости его одинокой старости, нашему Иоанну, – продолжал Феодор.

– Я вместе с тобою, мой супруг, благодарю Косьму, но… но ты ведь ничего не говорил об этом с самим Иоанном.

– О, я уверен, что согласие Елены на брак с ним доставит ему большую радость… Но где же он? – спросил, озираясь по сторонам, гость.

– Я не желал, чтобы он присутствовал при нашем разговоре, и отослал его.

– Скорее призови твоего сына обратно, правитель, я ему сам передам о согласии Елены, – промолвил советник.

Феодор спустился с террасы и пошел по аллее: его рослая фигура в дорогом, расшитом золотом, белом хитоне виднелась, озаренная мягкими лунными, светом, среди темной зелени лавров.

Иоанн задумчиво стоял на берегу, любуясь серебрившимися волнами.

– Сын мой, возвратимся с тобою на террасу; там ты услышишь приятную для тебя весть, – обратился к нему отец, – и они вместе вернулись к Праксиде и Косьме.

– Ты должен быть доволен честью, которую оказывает нам всем Елена, первая девушка по красоте, душевным качествам и добродетелям на Кипре! – заметил Феодор сыну, объяснив ему все подробно.

Юноша молчал. Правитель и гость приписали это молчание тому восторгу и радости, которые охватили Иоанна при вести о согласии Елены.

День бракосочетания были тут же назначен, правитель желал отпраздновать его как можно пышнее.

Когда гость, сопровождаемый правителем, удалился домой, Иоанн подошел к матери, опустился перед нею на колени и горько заплакал.

– Матушка, – с отчаянием произнеси он, – я не желаю этого брака! Мое намерение – посвятить себя всецело на служение Богу; и заботы о семье в значительной степени должны стеснять, сузить эту готовность…

Изумленно взглянула Праксида на сына. Она знала о его наклонности сделаться монахом, но думала, что молодость и общество молодежи заставить его изменить свое намерение.

– Подумай, мой сын, что ты говоришь. Тебе неприятен брак с Еленой? Каждый кипрский юноша почел бы за высшее для себя счастье стать ее мужем.

Долго уговаривала Праксида Иоанна.

– Своим отказом от брака ты оскорбишь отца и ни в чем неповинную девушку: отказ этот поймут совершенно иначе.

– О если так, матушка, то я согласен назвать ее своею женою! – решился наконец Иоанн и припал к груди матери.

II

Брак Иоанна с Еленою состоялся.

Хотя Иоанн, покорный родительской воле, примирился с этим супружеством, но он очень часто покидал свою молодую супругу, всецело посвящая себя делам благотворительно сти.

Несколько раз упрашивал Феодор сына отправиться с молодою супругою в Византию к двору императора, но Иоанн старался отклонить от себя это путешествие.

– Нам с Еленою и здесь хорошо, – говорил он отцу.

Молодая женщина скрывала от мужа свое желание находиться при императорском дворе, хотя придворная жизнь невольно манила ее и заставляла всей душой стремиться в Византию.

Время быстро шло. Умерли Феодор и Праксида. Недолго после них прожила и Елена.

Иоанн остался один. Громадное отцовское наследство давало ему возможность широко распространить свою помощь бедным и обездоленным. Все неимущие жители острова толпами шли во дворец сына покойного правителя. Они знали хорошо, что Иоанн никогда никому не отказывает в помощи. Молодой вдовец с каждым днем удалялся все более и более от общества кипрских знатных людей и от мирских увеселений. Его привлекала жизнь монаха.

Спустя несколько лет, он действительно стал диаконом и, проводя суровую жизнь подвижника, продолжал оказывать благодеяния неимущим. Имя диакона Иоанна скоро стало известно в самой Византии, достигло до императора Фоки, и он пожелал увидать подвижника.

Воля властителя была немедленно исполнена; Иоанн явился в Византию, посетить которую он так долго уклонялся.

С изумлением посмотрел император на стоявшего перед ними Иоанна, изможденного постом.

– Вот ты какой! – прошептал властитель, – хорошо, я вспомню о тебе, когда это будет нужно.

Молодой диакон возвратился на родной Кипр и снова принялся за дела благотворения.

Когда еретики убили патриарха Феодора в Александрии, весть об этом разнеслась по всему Византийскому государству и достигла Кипра.

– Помолимся за душу убиенного, братья, – предложил кипрянам епископ.

Александрийский патриарх считался одним из первых иерархов в восточной церкви, – к Александрийскому патриархату принадлежал и остров Кипр.

– Кого выберут теперь на место Феодора – рассуждали священнослужители и называли предполагаемых ими епископов.

Окруженный толпою бедняков, молился Иоанн за усопшего владыку.

– Гонец, гонец от императора! – пронеслось по городу.