Эн Варко "Черные крылья"

– Инга, ну миленькая, ну будь человеком! У меня судьба сегодня решается. Знаешь, как я боюсь наделать глупостей? А ты – хладнокровная и рассудительная. Во-первых, будешь следить, чтобы я не соглашалась на коктейли. Во-вторых, чтобы не более двух фужеров шампанского, а если выпью больше, то ни в коем случае не пускай меня на сцену. Ещё не хватает опозориться.

Тут соглашусь. Опозориться в «Чёрных Крыльях» легче лёгкого. Из этого заведения шли по субботам трансляции на весь мир. «Ищем таланты» – так называлось шоу, собирающее миллионы зрителей. Я пару раз смотрела его. Было неприятно наблюдать за издевательствами над несчастными. Удивляло одно – неужели призрачный шанс получить спонсорскую поддержку стоит таких унижений? Впрочем, это не моё дело. Но в чём Эльвира права, так это в том, что раскрутить её выйти на сцену – плёвое дело для ведущего того шоу. Она очень азартная девушка, а Злой Шут – так его прозвали – мастерски умел брать «на слабо» простаков на радость публике.

Если честно, представив последствия выступления подруги в «ЧК», мне стало жутко… Эльвире всё как с гуся вода, а её папа – очень респектабельный бизнесмен. Он здорово помог мне, когда мамы не стало. И теперь время от времени звонил, чтобы узнать, не нужно ли чего. По большей части я сама справлялась, но это не мешало испытывать благодарность и приглядывать за его сумасбродной дочкой.

С тоской покосилась на письменный стол с ноутом. Тема реферата оказалась на редкость интересная – влияние на организационную культуру религиозных мифов. В наш прагматичный век, когда люди уже вовсю осваивают космос, конечно, никто не страдал религиозностью, но идея архетипов нынче была очень востребованной. Сложные психотехники активно внедрялись в менеджмент для выработки идеального имиджа топ-управленца. Раньше люди верили, что Королева Света и Король Ночи, ведающие жизнью и перерождениями, иногда смотрят на нашу грешную Землю. И если кто-либо из смертных им нравится, то они награждают его небесным помощником, после чего счастливчику во всём сопутствует удача. Главная загвоздка – как-то привлечь внимание Неба.

Юнкас, автор теории архетипов, утверждал, что важно определить того мифического героя, с кем ты имеешь душевное родство, и постараться в жизни стать похожим на него. Не внешне, но внутренней сутью. Только тогда ты сможешь выработать наиболее оптимальный для себя сценарий взаимодействия с миром.

У меня возникали серьёзные сомнения насчёт оптимальности. Вот как доказать – стал твой жизненный сценарий таковым или нет? Всё это попахивало мошенничеством. Но тема была модной и благодарной: те, кто работал в данной сфере, деньги лопатами гребли.

– Вряд ли меня пустят в «ЧК», – привела я Эльвире последний довод. – Герт пригласил тебя, а не меня.

– Ерунда, – отмахнулась Эльвира. – Герт обещал Олге, что приведёт с собой дебютантку, и за это ему выделили целый столик. Так что не переживай, найдётся и тебе местечко.

– Но мы с Гертом не знакомы. Вряд ли он захочет брать в компанию посторонних.

– Не трусь, я решу этот вопрос, – снисходительно улыбнулась Эльвира и резко перешла на привычный командный тон. – И чего стоим? Марш собираться. Нам с тобой ещё себя в приличный вид приводить.

«Чёрные Крылья» являются, пожалуй, одним из самых одиозных зданий нашей столицы, построенным всего пару лет назад в стиле параметризма. Представьте себе гигантский шар из тёмно-синего стекла в историческом центре города, где вокруг дворцы и особняки, насчитывающие не одно столетие. И то, что новострой отгорожен от благородной классики площадью в форме звезды, не снизило негодование общественности. Наоборот, во время строительства на этой площади чуть ли не каждый день собирались демонстрации и подписывались петиции. Пару раз стройку даже хотели брать штурмом, но владельцы будущего клуба выдержали атаки, призвав на помощь полицию.

Сейчас Площадь Звезды ничем не напоминала место баталий. Вдоль аллей из мраморной брусчатки росли деревья и кустарники разных геометрических форм, из-за которых выглядывали, пугая народ, зловещие статуи в духе современного пост-футуризма. Вообще вряд ли владельцам «Чёрных Крыльев» выделили землю в самом центре столицы Итлии, если бы не дурная слава.

Здесь никто категорически не хотел строиться, так как место считалось проклятым. Историки утверждали, что до эры Ану здесь стоял Храм Короля Ночи – оплот тёмных магов, который впоследствии инквизиция сделала местом их казни. Сам Храм тоже сожгли, а место засыпали солью, чтобы там ничего не росло.

Долгое время в наших краях вообще народ предпочитал не селиться. Но настал конец девятнадцатого века, когда суеверия и страхи начал отодвигать здоровый прагматизм капитализма. Наличие судоходной реки и залив в Срединное море привлекли предприимчивых людей, и вокруг бывшего храма быстро вырос торговый город Люблин. Пустырь сначала пытались сделать ярмаркой, но вот беда – торговые ряды постоянно горели. Чуть позже, когда народ отправил на плаху короля вместе со всем его семейством и кучей аристократов, Временное правительство решило перенести столицу в наш город, а пустырь превратило в огромную площадь. Думаю, столичная мэрия была безумно счастлива, когда нашлись наконец безумцы, решившие выкупить это место. И, удивительное дело, у ночного клуба «Чёрные Крылья» бизнес быстро пошёл в гору. В субботние вечера в клубе и вовсе был аншлаг, гости съезжались со всего мира.

Я попыталась представить стоимость билетов и не смогла. Есть вещи, которые сделать невозможно.

Между тем, шар мрачно темнел в сгущающихся сумерках, а площадь заполнялась людьми в ожидании чуда. Эльвира переминалась с ноги на ногу и дулась на меня. В золотистом обтягивающем платье в пол и на огромных каблуках она напоминала змею – гибкую и смертельно опасную для кошельков потенциальных ухажёров. Сегодня у подружки была цель. Она решила одержать окончательную и бесповоротную победу над Гертом, перейдя из разряда «милой девушки» в «любимую». А я, как она сигналила своим насупленным видом, делала всё, чтобы исковеркать её планы. Видите ли, моё платье по стилю абсолютно не сочеталось с её.

– Ты выглядишь, как гувернантка, выгуливающая благородную девицу, – пробурчала она.

Я пожала плечами:

– Ну не готова я тратить кучу денег на одноразовое платье.

Лично мне обновка нравилась: из мягкой серебристой замши с тонким пояском. В таком платье и на студенческой конференции будет не стыдно появиться. Туфли тоже не пришлось под него покупать. У меня как раз от мамы остались лодочки в тон. И пусть Эльвира нос не воротит, что старьё – классика не умирает.

– Нет, ты посмотри, – продолжала злиться подруга, махнув рукой на оживлённые стайки гламурной молодёжи, подтягивающиеся ближе к Шару. – Все люди как люди, и лишь ты – словно из богадельни выползла.

– На эту «богадельню» мне пришлось выложить все деньги, что я откладывала на тёплую куртку, – обиделась я.

Подруга, как обычно, не прониклась моими финансовыми трудностями. Она считала верхом глупости, что я ограничиваю себя во всём.

«Мы живем один раз, поэтому должны делать это ярко, чтобы оставить след», – вот её девиз.

А я не хочу ярко. Вот мама тоже в нашем возрасте жила ярко и сгорела.

– Могу уйти, – тихо напомнила я.

Но Эльвира меня уже не слушала. Крепко вцепившись в моё запястье, она другой рукой радостно махала приближающейся компании из трёх парней и девушки. Разумеется, впереди был Герт – высокий, светловолосый, в стильной куртке, наброшенной поверх короткой майки, и в модных брюках с такой низкой посадкой, что видна была значимая часть живота с проколотым пупком. За ним следовали его друзья. Надменный красавчик Ромус с тёмными волосами до плеч был запечатан, как в броню, в бордовый костюм-френч с восточным орнаментом. Невысокий Кости с забавным зелёным чубом сигнализировал всему миру, что на мнение этого самого мира парню глубоко плевать. Дыры на джинсах-варёнках были скреплены огромными булавками, а из расстегнутой куртки-бомбера выглядывала футболка с характерной надписью «Сам мудак». Кости обнимал за плечи рыжеволосую девицу в распахнутом длинном светлом плаще, ярко-алом коротком платьице и в высоких ботфортах, обтягивающих стройные ноги. Неужели это она решилась выйти на сцену? Сумасшедшая.

Увидев Эльвиру, Герт улыбнулся, а при виде меня удивлённо вскинул бровь.

– Герт, пожалуйста, можно Инге с нами? Она, бедняжка, всю жизнь мечтала попасть в «ЧК»! – Подруга молитвенно прижала руки к груди, которая сегодня казалась много пышнее, чем обычно.

Я насупилась и угрюмо посмотрела на развеселившуюся компанию.

– А-ах, девочка-бедняжка, сколько же тебе годиков? Уже два?! Надо же, какая большая девочка, – засюсюкал Герт.

– Не обращай на него внимания, – засмеялась подружка Кости. – Меня Юди зовут, а тебя?

– Это наша университетская знаменитость. Инга Озёрная, – неожиданно ответил за меня Кости и подмигнул. – Видел твой портрет рядом с нашим Ромусом на доске почёта в прошлом году. Прикольное, кстати, платьице. Серенькое такое, мягонькое, как шкурка у мышки-норушки. Тебе идёт. Можно потрогать?

Он потянул ко мне руку, но я отступила назад.

– Я уже поняла, что не прохожу по дресс-коду, – холодно сообщила я. – И знаете, ребята, пожалуй, я лучше пойду домой.

– Ну, уж нет, – заявил Герт. – Раз пришла, значит, пришла. Нечего метаться. Будешь нашему Ромусу на сегодня парой. Тем более вы уже знакомы заочно, раз висели вместе.

– Висели вместе! – заржал Кости и толкнул приятеля в бок. – Парень, ты попал…

Засмеялись все, кроме меня и Ромуса. Тот скривился так, словно разжевал лимон, но всё равно послушно придвинулся ко мне ближе.

– Смотрите… – раздалось в толпе.

Мы все дружно уставились на вершину Шара. Оттуда начала выдвигаться вверх статуя Летучей Мыши. Но вот она шевельнулась и широко раскинула свои чёрные крылья. Сначала белым золотом вспыхнули её глаза, а потом искры замерцали на стеклянной поверхности Шара, превращаясь в скопления созвездий с проложенными через них млечными путями. В кажущемся монолите стен проступили контуры дверей, которые приветливо распахнулись.

Народ зашумел и двинулся вперёд, увлекая за собою и нас.

Нам достался столик под номером «восемь». Уже тогда я должна была понять посылаемый небесами сигнал и удрать из этого клуба подобру-поздорову. Ненавижу «восьмёрку». Восьмого апреля умерла моя мама, а если сложить все цифры из даты моего дня рождения, стоившего маме карьеры, тоже получится восемь. Свой день рождения, кстати, я никогда не любила. Но я никуда не двинулась, ошеломлённая происходящим в зале, хотя не раз видела это всё по телевизору. Столики были расставлены вокруг сцены, которая словно парила в воздухе. К ней поднималась лестница, состоящая из хромированных досочек, висевших друг над другом. На самой сцене клубился туман, принимавший в свете прожекторов причудливые формы. Под бодрящую музыку в стиле шпан-торга на подвесных балконах изгибались танцовщицы, больше прикрытые цветными татуировками, чем одеждой. Несмотря на то, что музыка была довольно громкой, за столиком все друг друга прекрасно слышали благодаря продуманной акустике. Официант в облегающем чёрном комбинезоне и белой безликой маске записывал пожелания Герта и его компании.

Когда Эльвира потребовала принести ей коктейль «Нирвана», я предупреждающе пнула её под столом.

– Ты чего? – округлила она глаза. Моё подмигивание она перевела неожиданно. – Моей подруге тоже «Нирвану».

– Я не пью спиртного, – тотчас отказалась я.

– Да-да, – закивал Кости. – Нашей мышке молока и лучше парного.

– Отличный вкус, крошка, – прошептал в ухо бархатистый голос. Мои плечи сжали крепкие пальцы, а воздух наполнился ароматом хвойного леса.

Мне сразу не понравилось, что весь народ в клубе стал дружно разворачиваться в нашу сторону. Среди зрителей я вдруг обнаружила и Анта. Однокурсник сидел в компании Олге и удивлённо смотрел на меня.

Я медленно обернулась, холодея от дурного предчувствия. И да, оно оправдалось. Надо мной навис Злой Шут. На раскрашенном чёрными ломаными линиями белом лице сочно алели губы. Они раздвинулись в улыбке чуть ли не до ушей, обнажая накладные клыки. Костюм тоже был ужасный – по чёрному трико вспыхивали и гасли извилистые красные линии, напоминая кровавые ручейки.

Шут бесцеремонно освободил пустующий стул от моего клатча, передав его Эльвире, и уселся.

– Значит, мышонок любит молочко?

Его голос разнёсся по всему залу, и я с ужасом увидела, как в клубах тумана на сцене появилось моё увеличенное изображение. И да, я действительно походила на мышку в своём замшевом платье на фоне разряженной и блестящей толпы. Серенький такой мышонок с пунцовыми щеками и круглыми от ужаса глазами. У моей проекции на макушке выросли округлые ушки, а из-под платья вынырнул хвостик и застенчиво обвил ногу.

В зале раздался смех, а я рассердилась:

– Я не люблю молоко. Я люблю апельсиновый сок.

– Вы слышали? – торжественно поднял палец Шут. – Мышата не любят молоко. Они любят сок из апельсинов.

Его подвижное лицо сразу приняло скорбное и какое-то осуждающее выражение:

– Ай-яй, ещё один миф разбит вдребезги… Что ж! – возопил он под смех в зале. – Апельсиновый сок нашему очаровательному мышонку.

Ещё один официант вырос как из-под земли. На серебряном подносе стоял длинный запотевший стакан с оранжевым напитком. Я с облегчением выдохнула, когда Шут переключился на потешающуюся надо мной компанию.

– Так-так. Кто же у нас сегодня в гостях? Неужели сам Герт Русин, непревзойдённый кутила? – вопросил он.

Грянули торжественная музыка и шум аплодисментов, которые тут же охотно подхватили сидевшие в зале. В отличие от меня, проекция Герта выглядела впечатляюще. Он самодовольно поглядывал с неё в зал в образе вождя викингов. Леопардовая шкура, переброшенная через плечо, открывала накачанный торс, а вместо топора рука сжимала бутылку виски.

– Непревзойдённый? Это слишком сильно сказано. Но я работаю над этим.

– Значит, у папы с деньжатами полный порядок? – ухмыльнулся Шут. – Ты везунчик, приятель.

– Ты даже представить себе не можешь, какой. – Герт притянул к себе Эльвиру и чмокнул её белокурую головку, на укладку которой она потратила четыре часа нашего времени.

– Вас можно поздравить? – поднял бровь Шут.

Подловил. Герт невольно отпрянул от Эльвиры, вызвав очередной смех в зале. Впрочем, он быстро нашёлся:

– Зачем так пугать? Серьёзные решения принимаются неспешно.

– Иногда всю жизнь, – согласился Шут и резко сменил тему. – Я знаю, Герт, кто-то из вас горит желанием продемонстрировать свои таланты на нашей сцене. Не ты, случайно?

– Ну, что ты! Мой друг однажды сказал, что от моих песен удавиться можно.

– Это так, – важно кивнул Кости. – Герт любит петь, но это не для слабонервных.

– Да мы здесь все вроде как с крепкими нервами. Правда, друзья? – обратился Шут в зал.

Тот ответил дружным согласием.

– Одним словом, тайна века! Кто из наших гостей за столиком номер «восемь» готов для нас сегодня спеть? Друзья, делаем ставки. Напоминаю, голосовать вы можете по следующим номерам телефонов…

На сцене сразу появилось табло с нашими лицами и гистограммой под ними. Шут принялся диктовать привычной скороговоркой телефоны, и столбцы тотчас двинулись вверх, соревнуясь друг с другом.

Музыка в зале заиграла бодрее, а танцовщицы принялись за работу с удвоенной силой. Шут потерял к нам всякий интерес. Он уткнулся в свой телефон и принялся быстро строчить кому-то сообщение. Я знала, что сейчас по всем экранам идёт рекламный блок. Меня охватило странное чувство, что всё это происходит не со мной.

Но вот Шут встрепенулся, а музыка заиграла тише.

– Итак, кто же нас порадует сегодня?

Герт снисходительно улыбнулся:

– Нас порадует очаровательная…

Тишина в зале стала оглушительной. Столбики с парнями на табло потемнели и застыли, а вот наши, девчоночьи, ринулись вверх…

– И, не побоюсь этого слова, роскошная…

Теперь безусловным лидером голосования оказалась Эльвира. Однако, подруга, только что смаковавшая «Нирвану», вдруг поперхнулась и закашлялась…

– Инга, – прохрипела она. – Выступит Инга Озёрная.

Кажется, я что-то пыталась объяснять, но меня никто не слушал. Или не слышал. От грянувшей музыки и аплодисментов заложило уши. Из мешанины лиц запомнился Ант. Наверное, потому что он один смотрел на меня сочувственно. Остальные смеялись, возбуждённо переговаривались, что-то кричали вслед. Не понимаю, почему я не вырвалась и не убежала. Потому что растерялась или из-за того, что в глубине души хотела спеть? Не знаю.

Шут вывел меня из зала и передал двум молчаливым сотрудникам в тёмных спецодеждах, а сам вернулся, чтобы развлекать народ и выуживать для своего шоу новых жертв. Меня привели в просторную комнату с кучей аппаратуры. В центре над полом выступала площадка в форме диска, над которой висел на проводе шлем. Перед диском был установлен большой экран. По бокам от него за компьютерами сидели двое парней.

– Что будешь петь? – спросил один из них, коротко стриженый брюнет с хитринкой в тёмных глазах. Его пальцы стремительно мелькали по вводной доске, занося в компьютер невидимые мне данные.

– Н-не знаю.

Он удивлённо посмотрел на меня:

– Ты что, не тренировалась?

Я грустно покачала головой.

– Не вздумай отказываться. Нарушишь контракт, клуб вкатит такую неустойку, что отрабатывать придётся даже твоим правнукам. Так что думай быстрее. У тебя… – Он мельком взглянул на монитор. – Две минуты. А пока думаешь, объясню правила. Встаёшь на диск, надеваешь шлем и поёшь. Можешь двигаться в пределах диска, но руками не размахивай. Твой аватар – летунья Самахи. Знаешь такую?

В мифах она упоминалась, хоть и мельком. Злобная тварь, как и все порождения Ведьмы Самахи, собирала души для своей хозяйки. Описывалась эта разновидность тварей весьма неопределённо – как нечто летающее и внушающее ужас, так как встречу с ними никто не мог пережить. Поэтому всех летунов и летуний как только художники не изображали. Парни тоже постарались.

Экран перед диском вспыхнул, и я увидела себя. Но в каком виде! Щёки ввалились, глаза превратились в чёрные провалы, волосы обесцветились и разметались паучьими космами. Тело едва прикрывала полупрозрачная серебристая тряпица, которая, как и космы, развевалась от порыва воображаемого ветра. Вместо рук у меня теперь были два кожистых крыла, сквозь которые просвечивали вены. На меня смотрел монстр, и все же не оставалось никакого сомнения в том, что это я.

Вспомнилась вдруг одна из песен «Оникса». К сожалению, группа уже два года как прекратила свои выступления, когда Кристи Лемур погибла в автокатастрофе. В общем-то она никогда мне особо не нравилась как исполнительница. Безусловным лидером там был Рой Коготь, но он отказался петь без Кристи и исчез. Никто не знает куда, но я, как и все его поклонники, очень жалела и жалею до сих пор. Его голос выворачивал душу. Одной из последних сольных песен Кристи была «Летунья Самахи», которую для неё написал Рой. Красивую поэму-сказку Кристи решила исполнять почти без звукового сопровождения, чтобы песня воспринималась как баллада, рассказанная менестрелем. Красивая вещь, но как по мне, Кристи её испортила. Можно было спеть намного лучше. Я даже представляла, и не раз, как пою её, когда настроение соответствовало. И вот сейчас я решилась выбрать именно её, раз меня превратили в такое чудище.

– «Летунья Самахи» из «Оникса», – сказала я и вступила на диск.

Парни переглянулись.

– Уверена? Технически она сложна в исполнении, – предупредил второй оператор – белобрысый и румяный.

– А вам не всё равно, чем народ потешать? – хмыкнула я.