И вот теперь, когда он принёс раненую и растерянную девушку в её опочивальню, то не мог понять, что же изменилось? Роза не хамила, не истерила и ничего не требовала. Она смотрела на всё окружающее так потерянно, что Дарио почувствовал укол жалости. А ещё, если верить словам служанки, его невеста потеряла память.
Глава 5
Я не успела толком разглядеть особняк: голова кружилась и продолжала пульсировать, да и мачеха несколько выбила из колеи. Зато вот помещение, куда принёс меня дон Росселлини, рассмотрела в подробностях, пока собиралась с мыслями и вообще всю себя в кучу. Сердце ныло об Алисоньке, как она там без меня будет? Не хочу даже представлять, какой шок и горе испытает моя девочка. А ещё, я очень на это, надеюсь, она не будет винить во всём произошедшем себя. Алиса – разумная девочка, и друзья у неё замечательные, одну не оставят, а там и забудется…
Комната, где, по всей видимости, жила Роза, оказалась небольшой и несколько угрюмой. Но были и плюсы, а я всегда в первую очередь искала именно их: мне понравилось, что здесь было много хорошо обработанного дерева. Дубовыми панелями были обиты стены ровно до середины, дальше шёл неприглядный камень, из которого, собственно, и было построено это здание; окна занавешены светло-серыми шторами, и пусть их цвет был не очень праздничным, даже унылым, зато ткань отличалась чистотой и радовала глаз аккуратными складками. Само окно, единственное в помещении, представляло собой проём без каких-либо рам или наличников, даже подоконника не было и было забрано толстыми разноразмерными слюдяными пластинами, плохо пропускавшими солнечный свет.
Тут и там лежали какие-то вещи, явно брошенные впопыхах, и ни одной ткани яркого, насыщенного цвета.
Моя кровать была ближе к односпальной, если судить по размерам, и удивляла нереальной твёрдостью – давно я такого под своим телом не ощущала, привыкла почивать на удобных подстраивающихся под изгибы моего тела ортопедических матрасах. Подушка была, но такая тощая, словно и нет её.
– Погодите, синьорина Роза, сейчас кликну горничную, она принесёт и подстилку вашу, и подушку. Вы велели их вытрясти и сменить уже запревшую траву на свежую, поскольку не любите, когда вас кусают мелкие гады.
Представив клопов или вшей, которые могут обитать в местных аналогах постельного белья, моё тело натуральным образом зачесалось. Я даже потянулась было к волосам, но вовремя одумалась. В данный момент есть куда более насущные проблемы, требующие незамедлительного решения.
– Говори, – вздохнула я, видя, что Эмилия порывается что-то сказать, но не может осмелиться.
– После падения вы стали такой молчаливой, – нерешительно проговорила Эми, она всё это время простояла рядом с кроватью, с жалостью вглядываясь в моё лицо. Да, наверняка поведение этой Розы сильно отличается от той, прежней. Но о том, что в теле девушки сейчас совершенно другая душа, признаваться я вовсе не собиралась. Святую инквизицию никто не отменял, как и дома для умалишённых тоже.
– Эми, – разлепила я сухие губы, не зная, что ей ответить, сказала иное: – будь добра, подай воды.
Молодая женщина быстро кивнула и подскочила к квадратному столику у противоположной стены, на котором стоял глиняный кувшин и такой же глиняный стакан.
Утолив жажду, почувствовала зверский голод. Но сначала мне нужны ответы.
– Подстилка и подушка – подождут. Не суетись, – твёрдо сказала я, удобнее оперевшись спиной о высокое изголовье кровати, приготовилась к небольшому допросу, в данном случае собственной служанки.
– Расскажи обо мне… – но договорить мне не дали: дверь резко, безо всякого стука, распахнулась, и внутрь фурией влетела мачеха, а следом вошёл старичок божий одуванчик.
Белая бородка забавно подёргивалась в такт его шагам, телосложения мужчина был субтильного и даже изящного. Тонкие длинные пальцы могли бы выдать в нём пианиста, но я уже догадалась, кто это – тот самый обещанный лекарь.
– Рози, – чуть гнусаво обратилась ко мне донна Риччи, я поморщилась от её тона (всегда коробило, когда меня называли "Рози"), голова снова разболелась, – синьор Альберто местный лекарь, он непременно вылечит тебя. Ведь тебе нельзя долго хворать! Уже завтра ожидается прибытие первых гостей, у нас свадьба на носу, а ты вздумала падать с лошади и расшибать свою бедовую… мхм, в общем, синьор Альберто, прошу вас, сделайте всё возможное, чтобы моя девочка побыстрее поправилась!
Свадьба? Чья? Не моя ли? А ежели так, то за кого? Эти мысли молнией пронеслись в воспалённом мозгу. Тем временем синьор подошёл ко мне и попросил показать ему рану. Я всё делала на автомате и чуть не заорала на всю округу, как этот эскулап со всей силы нажал на шишку.
– Что вы делаете?! – не ожидала от себя такой прыти, но очутиться на другом краю кровати оказалось секундным делом!
– Хворь ваша, синьорина, мне ясна как божий день! У вас скопилась кровь, нужно её выпустить, – важно заметил старичок, сам же полез за пазуху, вынимая какой-то свёрток. – Неси таз, – приказал он Эмилии, замершей подле дверей испуганной мышью.
Я же смотрела, как этот недолекарь размотал тряпицу и гордо продемонстрировал нам всем небольшой, грязный нож.
– Ч-что вы собрались?.. Кровопускание! – тут же догадалась я, и внутри сначала прошла волна страха, а потом и ярости, – да ты, никак убить меня задумал? Своим грязным ножом порезать? – всё напряжение вылилось в гневную тираду. – Не смей приближаться ко мне, синьор! Ты не врач, ты… ты…
– А ну, прекрати истерить! – набросилась на меня донна Риччи, сначала с удовлетворением глядевшая на нож, а после с нетерпением на, как оказалось, охочего до чужой крови старикашку. – Как язык повернулся повышать голос на уважаемого синьора!
– Что тут происходит? – в дверях появился дон Росселлини. Его тёмные брови сошлись на переносице, превратившись в грозную линию, а чёрные глаза сверкали неудовольствием.
– Дон Росселлини, – поклонившись владетелю земель, залепетал лекарь, – надобно сделать кровопускание синьорине Риччи! Иначе застой обещает превратиться в гниющее отверстие, а там и преставиться недолго!
– Ну уж нет! Дон Росселлини, – откуда у меня взялись силы? Не знаю, но я была намерена прогнать эскулапа из своей комнаты куда подальше, чего бы мне это ни стоило. – Я знаю сама, что делать. Мне нужна чистая кипячёная вода, чистые же тряпицы и соль. Читала книгу, где было написано, как лечить такие ссадины и ушибы. И в ней ясно предупреждали, что резать больного не надо!
Не знаю, что больше подействовало на молодого мужчину: мой умоляющий взгляд, уверенность, с которой я всё это ему заявила, или же любопытство.
После минутного молчания, нарушаемого пыхтящим дуэтом эскулапа и мачехи, Росселлини наконец-то принял решение:
– Хорошо. Вам всё это предоставят, – но перед уходом оглянулся и ещё раз уточнил, вдруг странная девица успела передумать: – Помощь синьора Альберто вам точно не нужна?
– Совершенно, уважаемый дон. Благодарю вас! Мне ещё поесть бы, – уже гораздо тише добавила я, из меня словно вытянули последние силы и я как-то сдулась.
– Эмилия, сходи на кухню, принеси синьорине Розе горячий обед, – приказал он девушке, дождался, когда та поспешно выйдет из комнаты, после чего перевёл взор своих пронзительных глаз на притихшую парочку: мачеху и врача.
– Донна, синьор, прошу, – и недвусмысленно повёл рукой, предлагая им покинуть помещение.
Затем, снова задумчиво глянув в мою сторону, вышел сам, тихо прикрыв за собой тяжёлую дверь.
Я осталась одна и обессиленно вытянулась на жёсткой кушетке. Прикрыв воспалённые глаза, задумалась: эта маленькая, но такая важная для меня победа, осталась за мной. Что же будет дальше?
Глава 6
Эмилия вернулась достаточно быстро, сгрузила поднос с чашами на столик у окна и повернулась ко мне, что-то прикидывая в уме. После чего решительно подвинула к моей кровати тяжёлый стул и, взяв в руки одну из трёх мисок, подсела ко мне с намерением покормить, словно я дитё малое.
– Эмилия, я в состоянии поесть сама, – хмыкнула я и медленно села, после чего также не спеша встала и прошла к столику с моим обедом.
– Синьорина, вы совсем себя не бережёте! – покачала головой Эми и вернула мне миску с супом.
Еда была нехитрой, но до чего же вкусной! Простой, не изысканной, но ароматы и текстура, ммм, ням! Прозрачный с золотистыми кружочками жира бульон, явно из какой-то птицы, подозреваю, что курицы, с мелко порезанными овощами. Серый, ещё горячий, хлеб с аппетитной корочкой, мелко порезанная зелень в качестве дополнения и тонко нарезанный козий сыр. Посыпав суп зеленушкой, уложила сыр на хлебушек и приступила к трапезе.
Не успела я съесть и пары ложек, как в дверь постучали и моя помощница бросилась её отворять. В комнату вошли две служанки в странных серых чепцах и грязно-коричневых платьях длиной до щиколоток, грубые деревянные башмаки вызвали у меня волну ужаса и содрогания – бедные женщины, как они в этом ходят? Одна из них несла какой-то холщовый мешочек и стопку тряпок, другая таз с горячей водой. Мне тут же до зуда, захотелось помыться, но сначала следует доесть.
– Синьорина Риччи, господин велел снести всё это к вам, – неуклюже присев, замерли на пороге в ожидании позволения войти.
– На сундук поставьте, – сказала я им и с интересом проследила как они, довольно споро, цокая, как подковами по каменному полу, прошмыгнули к монструозному предмету мебели, уложили на плоскую крышку свою поклажу и рванули на выход, при этом, стараясь лишний раз на меня не смотреть. Забавные какие, будто я их могу съесть.
– Эми, будь добра, раствори ложку соли в горячей воде, можешь взять мою кружку, – вздохнула я, предстояло обработать рану, а это точно не самая приятная процедура. Щипать будет знатно.
Сама же, пока девушка выполняла моё поручение, практически доела суп, а вот с хлебом не задалось – в меня больше просто не лезло. Вот и радоваться подобному обстоятельству или печалиться? Раньше всего этого мне было бы мало – на один зуб, а сейчас я ощущаю полное насыщение. Нужно привыкать, и кабы не боль по всему телу, я бы даже могла насладиться ощущением лёгкости, ведь новое тело весило максимум пятьдесят килограммов, а то и меньше. Думать, что мне около восемнадцати было страшно, такие мысли пугали и вгоняли в ступор. А ещё я боялась возвращения настоящей Розы, той девушки, чьё тело заняла моя душа. Может ли она вернуться? А если да, то как быть мне? Зависнуть призраком между небом и землёй, между мирами и не будет мне покоя. Или ещё что похуже? Отчего-то я была уверена, что назад в своё тело вернуться уже не смогу: то падение было фатальным. Отогнав пугающие мысли, справедливо заметила: буду решать проблемы по мере поступления.
Тем временем помощница закончила с приготовлением солевого раствора и я, сев удобнее, велела:
– Возьми чистую тряпицу, намочи в той же горячей воде, будь осторожна, не обожгись, после промой мою рану от крови и мелкого мусора.
Молодая женщина кивнула и приступила к работе. Её тонкие прохладные пальцы разобрали причёску на пряди, после чего она открыла шишку и ссадину на ней. Я слышала, как она тихо пыхтит от усердия, стараясь не сделать мне больно.
Самое неприятное, как я и думала, оказалась обработка солевым раствором. Щипало очень сильно. Ядрёная у них тут соль однако, или я отвыкла от такого натурального антисептика, люди моего времени давно обходились альтернативными средствами, например, перекисью водорода или хлоргексидином. Можно было бы попросить заварить ромашку лекарственную, но я не была уверена, как она правильно тут называется – в голове не нашлось аналогов.
– Спасибо, Эми, – поблагодарила я её. От всех этих манипуляций головокружение лишь усилилось и с помощью девушки, я вернулась к себе на кровать.
– Ой! – встрепенулась вдруг она, – совсем запамятовала, подстилку надобно воротить и подушку вашу!
– Это подождёт, – вяло отмахнулась я, а чтобы не уплыть в объятия Морфея, спросила, потому что потом могло быть поздно: – Расскажи обо мне. Я ничего не помню, Эми. Совсем ничего… – и изобразить на лице глубокую печаль не составило труда, потому что я скучала по Алисоньке, и была на самом деле сильно дезориентирована.
Эмилия всплеснула руками, я же указала на стул, что так и остался стоять рядом с кроватью:
– Садись. Кто мои родители, чем я увлекалась, в кого была влюблена и за кого выхожу замуж, а главное, зачем?
Служанка кивнула и, сев на стул, принялась рассказывать:
– Вас зовут синьорина Роза Риччи, вы дочь зажиточного купца, синьора Жакоба и синьоры Марии, ваша матушка преставилась после родов, дав вам жизнь. Вам было три зимы от роду, и меня взяли в дом синьора Риччи, как вашу помощницу по играм.
Этот факт был интересен. Вот откуда такая привязанность и преданность.
– А также вы с детства часто играли с нашим соседом, синьором Викензо Бруни, третьим сыном барона Бруни. И тогда задумали выйти за него замуж. Викензо подговорил вас бежать с ним, усыпить бдительность вашего отца и жениха, взять как можно больше украшений с собой, и мчаться к нему. Он должен был ждать вас в деревушке неподалёку. Но вы упали с лошади и, как видите…
Эх, молодость, горячие безрассудные поступки ради любви, сколько о ней спето песен, сложено стихов…
– А что ты сама думаешь о синьоре Викензо?
Эмилия тут же нахмурилась и поджала губы.
– Говори как есть. Я всё равно ничего не помню, буду верить твоим словам, – мне и правда больше ничего не оставалось. В отличие от всех остальных слуг, которые отчего-то опасались даже на меня смотреть, Эмилия не была такой затюканной. Допускаю, что та Роза всё же её по-своему, но любила. Даже одежда и обувка на моей помощнице служили тому доказательством: неплохого качества и состояния.
– Простите, синьорина Роза, но господин Бруни дурной человек, – глаза её зло сверкнули, кулаки сжались, и я на секунду подумала, а не приставал ли он к самой Эми? Хмм… Но выводы я для себя сделала.
– Кто мой будущий муж? – этот вопрос был одним из самых главных, если это какой-нибудь богатый мерзкий старик, то вариант побега рассмотрю ещё раз, правда, только не к Викензо, а сбегу одна, поселюсь в какой-нибудь глуши, в чаще лесной, буду спать на земле, а одеялом мне будет служить синее небо. Вкушать дары природы и… моя бурная фантазия разыгралась не на шутку, и я лишь покачала головой, стараясь отогнать назойливые мысли.
– Дон Росселлини, – тут же ответила девушка.
– Старший или младший? – делая вид, что совершенно спокойна, уточнила я.
Эмилия округлила в удивлении глаза и впервые слегка улыбнулась:
– Конечно, тот, что молодой. Синьор Риччи любит вас, балует, он не отдал бы свою дочь дряхлому старцу. Прежде чем выбрать вам суженого, господин Жакоб разузнал о нём и сказал, что дон Дарио достойный сын, сам вызвался пойти на войну, хотя мог и откупиться, – было видно, что девушка повторяет слова теперь уже моего отца. – Вы станете аристократкой, вас будут приглашать на столичные балы, вы посетите театральные постановки, и, возможно, даже сможете увидеть самого короля! – девушка мечтательно прикрыла веки. Я же покачала головой: балы, представления, встреча с королём? О чём это она?
Но мысль о том, что мой будущий муж тот самый молчаливый и вечно хмурый красавчик-брюнет с чёрными омутами глаз, отчего-то заставила вздрогнуть, тело покрылось невольными предательскими мурашками. Мне молодой человек показался спокойным, и вроде неплохим, чуйка меня редко подводила, стоило ли ей довериться и в этот раз? А что ещё делать? У меня сейчас и выбора-то особого нет, лишь одно желание: не попасть на костёр из-за неосторожно сказанного слова и вжиться в новую реальность.
– Вы умаялись, – мягко проговорила Эми, она встала и подошла ко мне, чтобы накрыть меня тонким пледом, – поспите, вам нужно набраться сил.
– Эмилия, помыться бы, да переодеться, – уже уплывая в сон, пробормотала я. Разговор и сытная еда сделали своё дело – силы меня покинули.
– Вечером всё будет готово, госпожа, – услышала я на краю сознания, – отдыхайте…
Глава 7
Проспала я до самого вечера. Открыла глаза и сначала не поняла, где нахожусь, в первые несколько секунд бессмысленно пялилась в распахнутое окно, откуда виднелся кусочек темнеющего неба с уже проступившими мелкими звёздами, ветром до меня доносились ароматы пекущегося хлеба, луговых трав и… навоза. Странное сочетание, но какое-то правильное, что ли? Запахи и звуки большого города отсутствовали напрочь. Привычные и теперь такие недостижимые.
Мысли лениво текли от одного к другому, я думала о судьбе и её непредсказуемости, а ещё в глубине души была рада проснуться. Чувствовать себя живой. Мне дарован ещё один шанс попытать удачу, возможно, даже ощутить радость материнства. От этой мысли, которую я невольно допустила, привычно заныло в центре груди…
До определённого периода в своей жизни я всегда была ведомой кем-то, послушной и доверчивой. Сначала надо мной верховодил отец, затем муж. И не потому, что слаба характером, а потому что считала, что в здоровой семье главным должен быть именно мужчина. Папа заложил эту мысль в мою голову, там она и засела. Тётя Люба же считала меня чрезмерно доброй, но повлиять на моего отца даже не пыталась, такой он был непробиваемый человек.
Детство и юность провела в маленькой деревне, отец был строг и как только я получила школьный аттестат, запретил мне ехать в большой город, чтобы я могла попытать удачу и поступить в учебное заведение. Матери я не знала, смутные воспоминания, да и только. Если верить папе, то она просто сбежала, оставив трёхлетнюю дочь с ним в деревне. И так и не вернулась за мной. Родитель боялся, что город меня испортит, что я стану "той девкой", как он любил говорить, когда малость выпьет.
Круг моего общения ограничивался родной тётей и её дочерью Вероникой. Мы крепко дружили, пока они вдруг не продали всё, что у них было, и не переехали в город в соседней области. Редкие письма, вот и вся связь, что у нас осталась.
Своего будущего супруга мне также не было дано выбрать: просто пришёл сосед и сговорился с отцом. Так, я вышла замуж за Никиту. Первое время было даже неплохо. А потом он из-за отсутствия нормальной работы, начал уезжать и трудиться вахтами на стройке. Домой возвращался всегда злой и с копейками в кармане, на вопрос "а где, собственно, заработок?", отмахивался и огрызался. Но не бил.
Так и жили. Мой мир был скучен и неинтересен, ограничиваясь вышиванием (именно благодаря этому таланту я сама себе зарабатывала на жизнь), огородом и мелкой немногочисленной живностью. А также субботними наездами в райцентр на рынок, где и сбывала навязанное да нашитое.
Но были и вечера, полные тайн, когда передо мной открывались невероятные загадки иных миров, параллельных вселенных, где оживали принцы, монстры, драконы и дивные русалки. Я читала много, взахлёб.
Как-то я набралась решимости и упросила супруга обеспечивать меня книгами. Он же, поворчав первое время, всё же стал привозить мне десятки книг в клетчатой китайской сумке, лишь бы только я отстала от него и не клянчила деньги. И пусть эти книги были потёртыми, потрёпанными и вообще не первой свежести, уж не знаю, где он их покупал, но всё это меня совершенно не заботило. Прочитанные тома, отвозила в райцентр в местную библиотеку, и отдавала им задаром.
К концу второго года моей "счастливой" супружеской жизни неожиданно скончался отец. Я, наверное, по-своему его любила, не знаю, да чего уж там вспоминать? То-то и оно, что не следует.
А потом началась странная полоса неприятностей, закончившаяся для меня трагедией.
Я забеременела. Наконец-то! Помню, какой счастливой я тогда себя ощущала, ведь на свет должен был появиться малыш или малышка, кому я подарю всю свою любовь и заботу.
В тот роковой день с самого утра чувствовала боль и тяжесть внизу живота. Никита тогда был дома, на мои просьбы завести мотоцикл и свозить меня в больницу в районный центр никак не отреагировал, кинув: полежи немного, авось полегчает. Так дотянула до позднего вечера, а уж когда пошла кровь… Муж побледнел и всё же сорвался везти меня к врачу. Дорога до посёлка занимала всего полчаса, но они показались мне вечностью. Бесконечной дорогой мученика, раненого и истекающего кровью. Тогда мне убрали только одну трубу, вместе с эмбрионом. Внематочная.
С Никитой в тот период мы даже как-то сблизились, он вдруг открылся мне немного с другой стороны, начал делать подарки, чтобы я хотя бы иногда улыбалась. А потом, когда вроде бы всё позабылось, снова пришли боли, они мучили, не отпускали, не давали нормально жить. Обследования, бесконечные анализы, сельская поликлиника, затем городская. Всё было бесплатным, кроме дороги.
И вот я женщина без матки.
Человек, но какой-то уже неполноценный…
Слёзы, бессилие, непонимание, ярость, даже ненависть. Впервые в жизни я так кричала, впервые в жизни я повысила голос на мужа. И сказала ему уйти. В глубине души надеясь, что всё же не оставит, ведь последние полгода у нас вроде как наладилось, мы даже стали симпатизировать друг другу. Но он ушёл, понимая, как и я, что у нас не будет детей… никогда…
Тогда мне помогло не сломаться не спиртное, никогда не понимала тех, кто топит боль в вине, мне помогло стремление заполнить пустоту. Я собирала себя по кусочкам, криво-косо, вставляя элементы пазла по местам.
Мир разделился на размытое полное боли "до" и осмысленное понимание, что должно быть полноценное "после".
