По старой скользкой мостовой…
Имя
И забросила голову ввысь,
чтобы капли слетали в стороны,
а вокруг на меня псы
выли скалясь,
с цепей были сорваны.
Они к плоти моей рвались-
мной и будут те псы похоронены.
Мой удел зверя псом травить.
Моим именем и узаконенный.
Муза
Спасайте свои души.
Не нужно меня слушать.
Я не советчик в Гефсимании, в саду.
К свободе, к воле я не проведу.
Меня змий нежно душит,
но, если честно, неуклюже,
ему никак не поддаюсь.
Неправда это.
Не боюсь,
а брезгую.
Стыжусь?
Смеюсь!
К мольбам я равнодушен.
Мой срок давно отсужен,
когда весь год мне музой
каратель ваш служил.
Бессонница
По ночам не могу спать.
Я дала очень хрупкий завет:
Тихо жить и отныне молчать,
Ровно в девять гасить свет.
То ли бог простой, то ли жизнь
Взяли слово с меня навек.
То ли червь, то ли я мышь,
То-то больше не человек.
Не могу теперь днём спать.
Пред глазами глаза тех,
Кто не мог без меня встать,
Кто увидел вблизи мой бег.
Но пока не могу спать,
Пока стынет в груди гнев,
Имена буду их шептать,
Приглушая свой дикий рёв.
И до этой поры шаг
Боязливый, ты мне прости.
Поклянусь тебе: я не враг,
А заблудший в чужой степи.
В наш век
В наш век
уж слишком много прозы,
то длинной, то короткой.
Но, будто бы ковчег
нас подбирают строфы,
средь серых картотек
и быстрой перемоткой
минуя их занозы,
без дозы сквозь неврозы,
не ведая угрозы,
не прикрывая век,
ты чтишь любимый текст,
сплетённый рифмой. В плёсе
ковчег смешной уносит.
Зачем? Никто не спросит.
Все жаждут перемен…
Что будет завтра
Что будет завтра? Скажи.
Мне вот привиделось солнце,
Что потонуло в болотце.
А может всплывут миражи,
Жизни пустой витражи,
Что так же тяжко жуётся,
Сделаешь вдох – разобьётся
И задохнётся в пыли.
А что сегодня? Спроси.
Кто-то в лицо рассмеётся.
И всё сначала начнётся…
