На голову полетели влажные комки земли, попали в глаза и в уши.
С каким-то дурным упрямством повторяла я попытки, но корни отрывались, а я снова и снова падала на дно ямы.
И только подумала, что хуже уже не будет, ее края начали медленно сближаться. Сердце сжалось до боли, воздуха не хватало, как ни пыталась вдохнуть поглубже. Влажные ладони впору было вытирать полотенцем.
А земляные края продолжали двигаться. Становилось ясно – еще немного, и они сомкнутся и погребут меня заживо.
Сердце замерло в груди, а в голове билась единственная мысль… Кто же теперь поможет Алисе? Алиса, как ты там? Прощай, Алиса…
* * *
– Женщина! Ну вот как ты умудряешься влипать в неприятности? – возмущенные фразы Вархара сыпались сверху, а земля – нет.
Я приоткрыла один глаз, другой и обнаружила, что сижу на руках у проректора, а яма исчезла, как не бывало. В нескольких шагах от Вархара застыл Далек.
Проректор внимательно осмотрел меня – с ног до головы – и вспылил:
– Ну какого черта тебя сюда понесло? Я боялся, что мы не успеем.
Я открыла рот, но слова не шли из пересохшего горла. Тогда Вархар просто крепко прижал к себе. И снова я запуталась в чувствах к проректору. Было так хорошо в его каменных объятиях, так уютно, так тепло. Он словно ограждал меня от всего мира. Горячий, сильный, мужественный, он вызывал во мне такую бурю эмоций. В животе порхали бабочки, тепло разливалось внутри, радостно билось сердце.
Но Вархар снова нарушил красоту момента:
– Видишь, женщина? Ну куда тебе без меня? Больше никуда не ходи одна! Крипсы, будь они неладны!
Эмансипированные гены вновь проснулись во мне со страшной силой. Я спрыгнула с рук Вархара и отскочила от него, как ужаленная.
– Еще чего! – возмутилась, сама себе удивляясь. Еще недавно я была сама не своя от шока и ужаса. А теперь могла все академические корпуса разнести в пух и прах, вместе с Вархаром и его нахальными манерами.
И как по волшебству в руке материализовалась молния. Одна, другая, третья.
Огненные шарики взмыли к голове и зависли неподалеку, словно в ожидании приказа хозяйки. Мгновение или чуть дольше я изучала их, не в силах поверить в случившееся, и потрясенный возглас вырвался сам собой:
– Вот ведь! А еще несколько минут назад я ничего не могла сделать! Ни единой молнии!
Вархар посмотрел на меня совсем иначе. Бровь его приподняла родинки, в глазах промелькнуло понимание.
– Вот что я скажу тебе, женщина, – примирительно произнес Вархар. – Сегодня я не могу. Но через пару дней лично тебя потренирую. И не отказывайся! – быстро выпалил проректор, не дав мне и слова проронить. – Сама ты не освоишь этот дар. Электричество как свет. Штука сложная.
Я посмотрела на Далека. Он кивнул:
– Правда, Ольга Искандеровна. Я еще не видел, чтобы дар освоили без наставника. И лучше вам согласиться на проректора Изилади. Не нужно нашим преподам знать – что вы умеете, а что нет.
Железобетонный аргумент сломил мое сопротивление окончательно. Я вздохнула и ответила в сторону Вархара.
– Согласна.
– Вот и отлично. А теперь по домам, – скомандовал проректор. – И, Ольга, – обратился ко мне уже гораздо мягче, ласковей. – Не бродила бы ты тут, пока дар не освоишь. Сама видишь – тренировки, случайности, крипсы…
Я поспешила к корпусу, опасаясь, что Вархар догонит, разразится историями из своего боевого прошлого или, не дай бог, рассказами о постельных подвигах.
Но проректор позволил мне спокойно дойти до общежития, и лишь сопровождал, вместе с Далеком держась на несколько шагов позади. Хм… Неожиданно… Подумаю об этом после.
Возле дверей общежития носилась нервная Слася. Едва завидев меня, мрагулка с разбегу бросилась на шею.
– Я так рада, что вы в порядке! – восторженно воскликнула она. – Искала вас в общежитии – нет, в кабинете – нет. А потом из окна услышала крик.
– А я рад, что ты рассказала мне, – вторил ей Далек.
– Так, все рады, что все рады, – гоготнул Вархар, прерывая поток красноречия на самом интересном месте. Так и не дав Далеку со Сласей рассказать – как же он сам-то столь вовремя подоспел на помощь. – А теперь, проводи-ка Ольгу Искандеровну до ее комнат, – приказал проректор мрагулке. – И позаботься о ней. Чтобы поела, отдохнула и к завтрему была в отличной форме.
На этой чудесной ноте Вархар подмигнул мне, крутанулся на пятках, жестом позвал Далека, и мужчины удалились в сторону главного корпуса.
– Все сделаю! – закивала Слася, взяла меня под руку и повела домой.
16
Слася оказалась на редкость заботливой.
Осторожно довела меня до квартиры. Пока отмывалась от земли и переодевалась, заварила чай и подогрела обед.
Ароматная уха и пухлые креветки порадовали обоняние, потом глаз, а потом и желудок. Поджилки перестали трястись, а жизнь уже не казалась беспрерывной гонкой со смертью. И вскоре мы перекусывали вместе с мрагулкой, общались как давние подруги.
– Что-то не нравится мне все это, – вдруг нахмурилась Слася, доливая мне мятного чая. – Тебе не кажется странным, что крипсы из кожи вон лезут, чтобы запугать руководство Академии, а пострадала только ты?
– Может, еще кто-то попал в яму? – предположила я, глотнув ароматного напитка. – Просто мы не знаем?
– Мы бы увидели, – покачала головой Слася. – В крайнем случае, услышали от Вархара или Далека. А Далек уверял, что твой случай – единственный.
Я нервно сглотнула и внутренне похолодела. На что она намекает? Что на меня совершено покушение? Зачем? Кому это понадобилось?
– А может, это случилось возле другого корпуса? Вдалеке?
– Ну и в чем смысл? – возразила Слася. – Да и слишком энергозатратно. Академию защищает слабый энергощит. Перед войной включают сильный, а пока работает этот. Он не экранирует, но гасит любые воздействия чужеродной магии. Специально на это заточен. Чтобы просочиться сквозь него, нужен массированный энергоудар. Проще создать его в одном месте, чем распыляться на несколько.
От догадки я чуть не поперхнулась, тревожный пульс взвился до небес.
– Ты хочешь сказать – опять Гандалия? – промямлила, с трудом ворочая одеревеневшим языком. – Неужели ей так нужен Вархар, что на убийство готова? Нет! Я понимаю – выцарапывать из-за мужчины глаза, драть волосы… Но убивать… – я посмотрела на Сласю, изо всех сил надеясь, что догадки ее неверны.
– Я же говорила – она на Вархаре помешана, – мрагулка покрутила пальцем у виска. – Стукнутая после насилия. И Вархар – ее навязчивая идея. Между нами говоря, – Слася наклонилась поближе и понизила голос, – наши медики считали ее не совсем вменяемой. Говорили Вархару, чтобы отправил ее назад, в родной мир. Но проректор Изилади пожалел Гандалию. Она же не виновата, что стала жертвой насильника…
– Мда-а-а. А теперь ее жертвой могу стать я, – из груди вырвался вздох. Похоже, ненормальные – мой крест. И чем дальше, тем он тяжелее.
Настроение резко упало. Я думала – речь лишь о банальном женском соперничестве за красивого и сильного мужчину. Хотя я никогда на Вархара не претендовала. Скорее уж совсем наоборот. А оказалось, все намного хуже. И Гандалия всерьез намерена устранить соперницу. Устранить физически!
– Мы не дадим тебя в обиду! – воскликнула Слася, заметив, что я сникла. – Я попытаюсь потихоньку выведать у почвенников. Видишь ли, сама Гандалия землей не управляет. Ей кто-то помогал. И, скорее всего, студенты. За умеренную плату… А еще можно рассказать все Вархару…
– Нет! – поспешно отказалась я. – Не хочу выглядеть параноиком. Никто не может подтвердить нашу с тобой догадку. По крайней мере, пока.
– Наверное, – тяжело вздохнула Слася. – Что ж! Я за тобой присмотрю.
– А почему Езенграс сразу не включил сильный щит? – вдруг вспомнились мне объяснения мрагулки. А еще падение башни, взрыв, потоп…
– Его можно включать только очень ненадолго, – объяснила Слася, и хмурое лицо ее немного посветлело. – Он питается от нас всех – преподов, студентов. Если проработает дольше нескольких суток, хорошенько нас истощит. А ведь война на носу…
Мы еще немного поболтали, и я отправила мрагулку на занятия. Как только Слася скрылась за дверью, постаралась взбодриться и набраться решимости.
Не хочу больше становиться жертвой Гандалии! Не хочу чувствовать себя беспомощной перед очередным нападением! Не хочу надеяться на других! Надо срочно овладевать силами и самой справляться с неприятностями. Кто знает, что еще приготовила мне сумасшедшая секретарша? С нее станется.
С таким настроем я выбросила вперед руку и направила ладонь в окно. Без особой надежды представила, как из нее стреляет молния. И… мой разряд присоединился к тем, что метались во дворе корпуса.
Фуф… Хоть что-то получается.
То ли потрясение отозвалось неожиданным побочным эффектом, то ли я «нащупала» – как нужно настраиваться на управление стихией. Но за несколько часов освоила создание шаровых молний и обычных тоже. Управление чужими на лету – благо во дворе их носилось без счету – тоже давалось без особых усилий. Так же, как и уничтожение молнии в руке, словно бы высасывая из нее магическую энергию.
Единственное, что меня расстраивало, – пока все получалось до ужаса медленно. На создание самого обычного разряда требовалось несколько секунд предельной концентрации, на шаровую молнию – иногда даже минуты. Быстрее всего выходило ловить и распоряжаться чужими огненными сгустками. Но это не особенно утешало.
Ближе к вечеру ноги тряслись от слабости, руки едва поднимались, а тело казалось ватным и неподатливым. А на эту магию и впрямь тратится уйма энергии!
Я добрела до кухни, перекусила сырниками со сметаной, залпом осушила три кружки чая и отправилась спать. Хотя часы показывали всего восемь вечера.
* * *
Следующий день выдался на удивление тихим.
Кажется, тренировки и опасности выматывали даже больше, чем предполагала, потому что проснулась я ближе к полудню. И, открыв глаза около девяти утра, не сразу поняла – чего же не хватает.
Неуемное солнце Перекрестья штурмовало окна, разливая по розово-бронзированному полу золотистые лужицы. За окнами щебетали птицы…
Стоп! Щебетали… птицы…
Учения прервались!
Я вскочила, привычно легла на письменный стол, подтянулась и выглянула из окна.
Во дворе не было ни преподов по военке, ни студентов, которые в поте лица отжимались, бегали, стреляли молниями…
Коты снова оккупировали деревья и крыши ближайших корпусов. Гордо вышагивали там, подняв хвосты трубой, словно и не метались заполошно не далее как вчера вечером.
Хорошо… Как же хорошо…
Я слезла со стола, сладко потянулась и пошла в ванную.
Поотмокала в воде с морской солью – она прилагалась к банным принадлежностям. Помыла голову, немного поскрабила кожу все той же морской солью. И довольная отправилась завтракать.
День начинался замечательно. Кто же знал, что это было лишь затишье… перед бурей.
Ровно в два часа дня, как мы и договаривались, пришла Слася, и я начала процедуру по ее преображению.
Превратить мрагулку в принцессу особого труда не составило, в королеву – потребовало еще немного усилий.
Тушь, тени, пудра, блеск и щипцы для завивки волос не подводили еще ни одну девушку.
Бирюзовое платье на тонких бретельках, с вопиюще нескромным декольте, не оставляло равнодушным еще ни одного мужчину.
Когда я надевала это шелковое великолепие в пол, ни один академик, ни один профессор ни разу не взглянул в глаза. Чего уж говорить о простых смертных. Если же требовалось, чтобы первый встречный двух слов связать не мог, я вставала к нему в пол-оборота. Платье не только не скрывало спину, но и зазывно демонстрировало вторую самую соблазнительную женскую ложбинку – между ягодицами. Чтобы добить сильный пол Академии, по самому центру декольте Сласи я нацепила «ковровую брошь».
Девушка вертелась перед зеркалом и счастливо хихикала.
Сама я вначале честно хотела нарядиться как можно скромнее. Угрозы Вархара, которые сам проректор считал предупреждениями, так и всплывали в памяти.
Но потом во мне очень некстати проснулся дух противоречия. Тот самый, на чьей совести остался нынешний вечер с танцевальным залом в придачу. Но кто считает?
Моя рука уже благоразумно потянулась за скромным бежевым платьем, с закрытым воротом и пышной юбкой чуть ниже колен. Но взгляд упал на другое, угольно-черное.
Назвать это платье нескромным было все равно, что назвать море лужицей.
И самое потрясающее, что при всей своей вопиющей откровенности, оно целиком и полностью соответствовало требованиям Вархара. Ворот под горлышко, рукава длиннющие, юбка в пол.
Вот только плотная, шелковистая часть платья начиналась от сосков и заканчивалась где-то на середине бедра. Все, что выше, ниже, дальше было пошито из тончайшего кружева. И к этому великолепию прилагалась юбка «с сюрпризом». Достаточно пышная, чтобы позволить себе широкие шаги, она в самый неожиданный момент распахивалась в высоком разрезе. Таком высоком, что я всякий раз с трудом подбирала под него белье.
Выловив платье из шкафа, я с недоверием повертела его в руках. Во мне боролись благоразумие и дух противоречия. Как на грех, благоразумие вооружилось только угрозами Вархара. А дух противоречия – самым страшным оружием, возмущением от того, что проректор вообще имеет наглость диктовать мне, во что одеваться. Еще немного – и он возьмется диктовать куда ходить, как разговаривать и с кем встречаться!
Этот последний, контрольный выстрел духа противоречия сразил мое бедное благоразумие наповал.
Я решительно влезла в черное платье и улыбнулась зеркалу. Надо же! Подруга подарила мне кружевной наряд почти девяносто лет назад, а сидит и выглядит так, словно только что из бутика. Вот они, ткани нового поколения.
Над обувью я раздумывала всерьез и без спешки.
Слася пришла в правильных туфлях – черных, под любой наряд, с невысоким каблучком. С ее ростом в любых других мужчины смотрели бы на мрагулку снизу вверх, отчетливо понимая свою ничтожность перед беспощадной силой женской красоты. Мне же хотелось, чтобы мужчины понимали свою ничтожность немного позже. Сразу после того, как Слася начнет отказывать партнерам в танцах, а ухажерам – в беседе и номере телефона.
Поначалу я склонялась в сторону аккуратненьких черных туфелек на маленьком каблучке.
Но в голове назойливо прокручивались фантазии о том, как наступаю Вархару шпилькой на ногу. Так, в качестве профилактики променада его шаловливых рук по моей фигуре.
Я решительно отставила туфли на низком каблуке и вытащила черные, лакированные лодочки на двадцатисантиметровых шпильках. В моем платье оружие самозащиты не роскошь, а средство оставить хотя бы пару сантиметров тела незащупанными проректором!
Слася смотрела на то, как я надеваю лодочки и несусь к шкафу – убрать ненужную одежду – как на восьмое чудо света. Девушку не удивляли молнии в руках однокашников, затяжные полеты мебели по аудитории, не сражали наповал ямы, возникающие сами по себе. Но мои пробежки по комнате на головокружительных шпильках потрясли ее до глубины души.
Слася даже рот приоткрыла и захлопала удлиненными тушью ресницами так, что я начала опасаться легкого ветерка.
Едва успела подвести глаза карандашом, а губы – блеском, убрать косметику в шкаф, как в дверь постучались.
