– Да, да! Точно! Лезвие у них было! – оживленно закивала я, радуясь тому, что он таки повелся на очередной развод. – Я видела, как один доставал лезвие прямо из кепки! Я запомнила, как он выглядел! У него нос в бок смотрел! Как будто его сломали и забыли выпрямить!
– Гопники, значит…
– Да!!!
– Гопники, которые пользуются красной помадой. Да? – бразилец не кричал, но тембр его голоса стремительно набирал обороты, что пугало меня до усирачки. – Помадой красной. Гопники в восьмиклинках… А ну дай сюда!
Не успела и сообразить, что надо было дать, как бразилец выхватил мою сумочку и принялся в ней рыться.
– Эй! Отдайте! Не имеете права! – взбунтовалась я и потянула к нему руки, пытаясь отобрать своё быстрее, чем он нашел бы неоспоримые улики.
Но бразилец оказался проворней меня. Он лихо сыскал виноватых похлеще любого детектива. Ему даже не пришлось для этого вытряхивать содержимое сумочки на асфальт – доказательство моей причастности красовалась на самом виду.
– Ки порра э эсса??? Каральо… – поразился бразилец на своем родном, с трудом вытащив из дамской сумочки топорик. – А это что? Откуда это у тебя?
Блин.
Ну вот и что ему ответить на это???
– Ношу с собой. Для… с-самообороны. – скромно пролепетала я, попытавшись состроить максимально убедительную мину, хоть и понимала, что теперь мне точно конец.
– Да? Тесак таких размеров? Серьезно? – съязвил он, рассматривая лезвие и вероятно оценивая, оно ли нанесло повреждения его бэхе.
– Пригодится же… А вдруг хулиганы нападут. Ну, гопники… – я артистично развела руками, стараясь вести себя максимально непринужденно. – А что такого удивительного? В дамской сумочке порой и лев сыщется. Посмотрите ещё, там много того, чего быть не должно. Но оно там есть. Посмотрите, посмотрите… Вам будет очень любопытно…
Бразилец покачал головой, что-то себе надумывая. Мне оставалось лишь надеяться и верить, что он смягчится. И не станет проверять, есть ли в сумочке красная помада.
– Ну знаешь ли. Детка. – сделав зловещую паузу, бразилец поднял на меня глаза и свирепо процедил сквозь стиснутые зубы. – Этого я тебе не прощу!
– Мне??? Я тут совершенно не причем! Я ж говорю, это не я была…
Зашвырнув мою сумочку на переднее сидение бэхи через приоткрытое окно, бразилец снова выругался на своем родном, затем замахнулся и яростно долбанул кулаком по капоту.
Я снова вскрикнула, испугавшись, каким он бывает в гневе.
– Думала, слиняешь от меня? Думала, я поверю в сказки про гопников и несварение? Или что я не заставлю тебя возмещать убытки? Долго будешь мне отрабатывать, детка. Очень долго. Ты будешь обязана мне по гроб жизни.
Смотреть на капот, прогнулся ли тот под тяжестью бразильского кулака, было некогда. Да и не зачем. Ведь бразилец резво двинулся на меня с тесаком в руке.
– Пожалуйста, не надо! – пропищала я, в страхе пятясь назад. – Не убивайте меня!
Бразилец припер меня к стене бара, приблизился практически вплотную и наклонился к моему лицу, чтобы видеть глаза, ведь он был намного выше меня.
Холодное заточенное острие шефского тесака коснулось шеи, вынуждая меня запрокинуть голову.
– Вот этим вот мясницким орудием ты сделала то, чего не следовало делать никогда. Ты изуродовала мою ласточку. Я так долго о ней мечтал. Я любил ее. Заботился о ней. Души в ней не чаял. А ты ее изуродовала просто потому, что тебе захотелось отомстить мне. Хочешь, взамен я изуродую тебя?
Я напряглась, боясь пошевелиться, но при этом смотрела на него.
В его сверкающие. Недобрые. Черные как смоль глаза.
– Нет, пожалуйста… Умоляю вас, сжальтесь…
Кажется, бразильцу по одному месту на мои мольбы. Судя по взгляду, его единственное намерение – зарубать меня прямо здесь, у бара, где работает моя подруга, которая не знает, что я попала в беду. Проделав это с огромным удовольствием и медленно, чтобы я как можно дольше оставалась жива.
От ужаса, что в дело вот-вот последует мега острый нож шефа, который одинаково легко кромсает и кости, и мягкое масло, я задышала громко, часто.
– Это все на эмоциях было… Правда… Я не понимала, что делаю…
Выдохи вылетали из взволнованной груди хлопками. Мне казалось, что я вот-вот грохнусь в обморок от ужаса и трепета перед предстоящей смертью.
Уже не было смысла отпираться, что это сделала не я. Теперь главная цель – разжалобить его. Переубедить его причинять мне вред.
Но проще бы молиться, чтобы нас кто-нибудь заметил. И как назло, никого на улице. Ни одного прохожего. И даже из бара никто не выходил.
Черт.
Сегодня явно не мой день.
Похоже я выбрала не самый удачный день, чтобы строить планы на будущее. Похоже, отдых на морском берегу мне не светит. В лучшем случае – речка-вонючка, которая протекает за городом. И в той речке я поплаваю в мешке и может быть через пару-тройку дней всплыву.
Если, конечно, бразилец не догадается закатать меня в бетон по самые щиколотки…
– Поверьте, я не со зла… Я была напугана… Я хотела защитить себя…
– А сейчас ты напугана?
– Очень! – дрожащим свистящим шепотом выпалила я на надрыве, не опуская взгляда в надежде, что в бразильце проснется жалость. – Я вас с самого начала боялась…
Бразилец погладил меня по щеке, насильно вызывая дрожь по всему телу.
– Боялась, говоришь? Зачем же испортила мою ласточку в таком случае? Жить надоело? Ты ж понимаешь, что домой ты больше не вернешься?
Не вернусь домой???
– Отпустите… Я заплачу вам, сколько скажете…
– Отпустить? Нет уж. Кровь за кровь, детка. Кровь за кровь.
Острие тесака надавило на горло. Ощутимо, но без порезов. Пока что.
От осознания, что меня зарежут быстрее, чем изнасиловали бы, да еще и под дверями бара, где мне могли бы помочь, если б знали, в какой ситуации я оказалась, я задышала еще громче и чаще.
Походило на вздохи, скорее на возбужденные, нежели от испуга.
Похотливый бразилец, будь он неладен, точно же расценит меня неправильно. Решит, что соблазняю его опять. Чтобы он даровал мне жизнь.
Моя непредвиденная для нас обоих реакция, заставила бразильца отойти от темы хладнокровно мстить мне тем же оружием.
Его свободная ладонь провокационно обрушилась на область лобка, задвинувшись и сдавив горячее пространство между ног, спрятанное под плотной натянутой тканью юбки. Затем ладонь опустилась до самого края юбки, медленно, но неумолимо задирая ее к талии. Проворные пальцы отнюдь не нежно пощипывали ноги, оголяя их, и вместе с юбкой двигались все выше, к заветному просвету между бедер.
Почувствовав момент, когда он добрался до трусиков, я инстинктивно свела колени вместе, да с такой силы, будто это хоть как-то поможет противостоять его сексуальному натиску. Пальцы мои хватались за кирпичную стену бара, тщетно пытаясь зацепиться хоть за что-то торчащее, чтобы заставить себя смиренно вытерпеть все, что он намерен сделать со мной.
Мне нужно было куда-то деть руки, иначе я просто не могла даже ровно стоять. Меня трусило, пошатывало, штормило.
Лаская меня между ног все интереснее, бразилец смотрел на мои губы, при этом дико, с одержимым желанием разыграться прямо здесь и сейчас, облизывал свои, пухлые и очень нетерпеливые.
От него пахло властью, силой, кожей, сигаретами и безумно возбуждающим парфюмом, таким сладким и волнующим воображение, что у меня моментально закружилась голова.
Ну точно феромоны.
Иначе как объяснить мое влечение к тому подонку, кто приставил лезвие к моему горлу, а другой рукой стаскивает с меня трусы?
– Вы же не станете это делать здесь? Тут камеры везде… – прошептала я, стесняясь и теряясь от собственных ощущений в теле, которые разжег во мне этот маньяк, и над которыми я была не властна.
И тут же получила безмолвный, но крайне глубокий ответ, от которого резко прогнулась в спине, издав сладострастный стон.
Преодолев капроновое препятствие и отодвинув в сторону последний кусочек ткани треугольной формы из тонкого кружева, что мешал бразильцу добраться до лона, он проник в меня пальцем и сразу взялся жестко трахать.
Ощущая, что я несоизмеримо влажная от того дикого, сумасшедшего, сопряженного с чувством страха распутства, что он позволял себе творить со мной, бразилец не думал останавливаться или хотя бы сбавлять темп. Он продолжал порочно издеваться над моим телом, над его отдельными частями и эрогенными зонами, нечестными способами и принудительно доводя меня до бесстыдных всхлипов и томных вздохов, при этом не позволяя противиться его вопиющим, дерзким, наглым, но приятным вольностям.
Немного потеребив клитор напоследок, перед тем, как приступить к основному делу, бразилец порвал на мне колготки в области промежности и с рыком прижал меня к стене.
Наблюдая за тем, как он, опустив взгляд, расстегивает молнию брюк, с каким рвением закидывает мою ногу к себе на талию, как придвигает меня ближе, я понимала, что скоро он зайдет в меня как к себе домой. Прямо здесь, под камерами наблюдения, и завтра об этом узнают все работники бара.
Это было неотвратимо, ожидаемо, но ужасно стыдно.
Я не хотела для себя позорной славы, но и не могла даже дернуться, ведь бразилец продолжал держать тесак возле шеи ради поддержания моей безропотной покорности его бескомпромиссной воле.
Чувствуя, как гладкая мясистая головка члена трется по моему нежному месту, как раздвигает она там все мои складочки, расчищая себе путь для беспрепятственного проникновения, я уже не надеялась на то, что безумно заведенного бразильца способно хоть что-либо застопорить.
Как вдруг раздался зажигательный латинский бит в кармане его кожанки. Буквально за секунду до того, как его разнузданный трамвай цвета баклажан бесцеремонно врезался бы в мое нераздолбанное розовенькое депо, отроду не видавшее трамваи длиннее семи с половиной сантиметров.
Глава 18
Ты моя (ты моя),
Это факт (это факт),
Забывая обо всем,
Скажи мне ДА (да)…
Gazan, "Скажи мне ДА".
Бразильца отвлекли телефонным звонком, и он был вынужден отставить приставания, но и не отпускал меня. Естественно он будет держать этот чертов тесак возле моего горла до последнего. Потому что доверия ко мне нет.
– Слушаю. – рявкнул он на раздражительной ноте. – А без меня никак сегодня? Прям я нужен? Заменить некому? Вообще некому? Да что ж такое…
Получив обнадеживающий ответ, бразилец нехотя застегнул штаны и принялся расхаживать туда-сюда, все больше злясь на то, что ему объяснял собеседник мужского пола.
Кто бы это ни был, спасибо ему, что потревожил бразильца в самый ответственный момент. Огромное ему человеческое!
Пользуясь моментом, пока бразилец отошел от меня на приличное расстояние, я поправила одежду и постаралась расслабиться. Само собой, не спуская с него глаз.
Бразилец ругался с кем-то по работе. Как я поняла с кем-то, кто был выше него по статусу. Просил, чтобы его заменили, а ему отказывали, аргументируя тем, что больше некому выходить в ночную смену.
Хоть бы и дальше ему отказывали, ведь тогда бразилец оставит меня тут под «честное слово» продолжить начатое завтра, а сам уедет на свою работу. Ну а я, как и планировала, на морюшко, на морюшко, подальше от все этого…
Интересно, как и когда бразилец оказался в России?
Было бы странно думать, что он студент по обмену. Он и не выглядит молодо. Больше тридцати пяти ему уж точно. А может и все тридцать семь или тридцать два… Хотя учиться можно в любом возрасте. В принципе, он мог выучиться и раньше, и остаться в России.
Может, все-таки студент? Хм…
А что если ему всего двадцать, просто он запойный?
Да не. Не похож на алкаша. Слишком самовлюбленный и зацикленный на внешности, чтобы прожигать жизнь в вечном запое.
Думаю, он тщательно заботится о своем здоровье. Хотя он курит…
Может все-таки наследственность хорошая?
А если он мажор? Ну из тех любителей погонять по ночам, что мешают спать нормальным людям?
Задав себе этот вопрос дважды, сама же на него ответила.
Да конечно бандит.
Какой с него мажор и уж тем более прилежный студент? С него студент, как с меня бандит.
Размышляя об этом, я тут же поймала себя на мысли.
А какого хуана я интересуюсь бразильцем в принципе? Зачем мне знать, сколько ему лет и каким ветром его занесло в город, где живу я? Меня вообще не должно волновать все, что его каким-то боком касается.
И к чему это я его разглядываю глаз не отводя…
Совсем не к добру мой интерес, уж точно. Стокгольмского синдрома мне только не хватало для полного счастья….
– Что ж, ладно. Я в деле. – наконец-то согласился бразилец, а я завопила от радости, но в душе. – Только подбери меня. Я без колёс. Адрес черкану. Благодарствую. С меня магарыч.
Поглядев на меня мельком, бразилец добавил.
