– Кто вы и что делаете так близко к становищу Чоно? – говорить громко не было нужды. Ветер, мой давний и близкий друг, разносил слова так, чтобы их слышали. Словно ластясь, как пес, выбравшийся из ошейника, ветер путался в волосах, звеня оберегами.
– Мы не воры и не враги вам, – тот, кто говорил, тронул бока коня, вынуждая животное сделать несколько шагов вперед, но сохраняя расстояние. – В Чоно прибыли сватать невесту, но девушка отказала. Ее прежний жених умер, а нового она не желает.
– Кого вы сватали? – среди девушек улуса оставалось не так много просватанных невест, кому могли предложить нового жениха.
– ДуЧимэ,– отозвался всадник, с опаской посматривая на меня.
– И кого же вы предложили моей сестре взамен, что прячетесь за ветром от стыда? – зная характер сестры, можно было догадаться, что ее не порадовали слова сватов.
– Мужчину из хорошего рода. Из семьи Овэ, – голос говорившего стал тише. Посланник явно понял, что неприятностей не избежать.
– Напомни мне, воин, кто остался в этой семье. У старика Овэ три сына, и старшие давно поставили отдельные шатры для своих жен. А младшему едва исполнилось двенадцать. Моя сестра справила двадцать две зимы и отказала пятерым достойным нойонам, а вы привезли к ее юрту мальчишку?
– Не сердись, ЭргетСалхи. Жених остался в стане отца, мы приехали только предложить, – конь под всадником танцевал, чувствуя его волнение, но это не сможет им помочь. Оскорбление было серьезным.
Породниться с моей семьей хотели многие, надеясь, что у потомков, так же как и у меня, проснется кровь Тэнгэр, но присылать мальчишку на десять лет младше?
Протянув руку вверх, растопырив пальцы, я ждал, пока ветер, что дремал на моих плечах, спиралью поднимется выше, ухватив его за хвост. Мирное, игривое создание мира духов в одно мгновение охватило все небо передо мной. Злость подпитывала и меня, и его, застилая пространство над головами безумцев.
– Пощади, Эргет, – тихо взмолился мужчина, дрожа всем телом. Между нами было почти две сотни шагов, но я мог видеть эту дрожь и страх, что сковали его.
– А вы пощадили мою сестру? Явившись в улус тогда, когда меня там нет, опозорили ДуЧимэ перед всем улусом, сделав девушку посмешищем Чоно. Думаешь, могу я простить подобное?
– Мы готовы заплатить за это, – неуверенно предложил посланник, но их улус был беден и не было ничего, что можно предложить в оплату за оскорбление, нанесенное моей сестре.
– Да, вы заплатите, – я дернул небо вниз, чувствуя, как мышцы вздуваются от напряжения. Усталость давала о себе знать.
Тот илбэчин (колдун), что сопровождал моих новых врагов, попытался поймать небо, но ему в плечо, со свистом влетела стрела Тамгира, выбивая воина из седла.
Когда небо рухнуло на головы, половину всадников выбило из седла, опрокинув на землю. Усидело только четверо, и то благодаря слабости, что поселилась в моем теле после стольких дней дороги.
За спиной что-то яростно сверкнуло, на мгновение ослепляя врагов. Это на подмогу пришел ХарСум.
Выхватив кривой клинок, направляя коня только ногами, понесся вперед. Убивать никто не собирался, но проучить наглецов следовало как положено.
Когда, спустя совсем немного времени, все враги сидели на земле, не в состоянии подняться, а Тамгир привязывал их лошадей, намереваясь забрать добычу, я свесился с седла, рассматривая лицо того, кто говорил со мной от лица старика Овэ.
– В качестве извинения я забираю ваше добро. Если захотите выкупить свои мечи – присылайте людей в юрт моей сестры. Ответь мне, жених ДуЧимэ был единственным сыном своей матери?
– Да, ЭргетСалхи, – скрипя зубами и кривя окровавленные губы, отозвался поверженный воин.
– Тогда передай этой несчастной женщине, что ее невестка, ДуЧимэ и ее мать будут рады принять ее в улус Чоно. Сестра моя была помолвлена с сыном женщины пятнадцать лет и получала подарки. Пришло время отплатить. – Выпрямившись в седле, глядя на злых, связанных и раненых мужчин, я не испытывал жалости.
Отстегнув от седла их лошадей воду, бросил пару мешков к ногам неудачливых сватов. Чуть дальше, метрах в трех впереди, в землю воткнулся нож.
– В дневном переходе на восток есть река. Если духи степей и небес будут к вам благосклонны и простят глупость, вы сможете добраться домой. Если же нет – никто, кроме вас самих, не будет виноват в этом.
Повернув лошадь, я послал ее галопом туда, где темной фигуркой на стремительно темнеющем небе ждала лисица.
Глава 6
Когда степняк сказал мне ждать, в сердце закралось подозрение, что все же оставит здесь. Степь, после дня пути, казалась бескрайней, но совсем не пустынной. То и дело на горизонте мелькали темные силуэты животных, из-под лошадиных копыт дважды выскакивали какие-то мохнатые мелкие создания. А один раз мне даже показалось, что я слышу волчий вой. Высокий и пробирающий до костей, хотя до хозяина этого голоса было очень неблизко.
И сейчас, ругая воображение, я представила, как с темнотой вокруг собирается стая зеленоглазых, зубастых волков, желающих растащить мои кости по степи и бросить их на радость злым ветрам, что в грозу гремят останками одиноких путников. Не в силах сдержать дрожь и страх, понимая, что совсем не сумею выжить в этой местности одна, подняла взгляд на мужчину. Черные глаза смотрели с интересом.
– Вы меня не бросите? – вопрос сорвался с губ сам собой, а руки ухватились за кривой носок сапога, ища в нем хоть какую-то опору для шатких ног. Степняк покачал головой и сделал знак отойти.
Отступив на шаг, понимая, что могу просто угодить под копыта коня, если всадник ударит животное по бокам, я стояла, кутаясь все в ту же меховую накидку. А в следующее мгновение мне в руки полетел мешок с кисло-сладким пьянящим напитком.
– Стал бы я тратить кумыс на ту, кого собираюсь отдать степным шакалам. Жди.
В этом ответе мне послышалась насмешка, но я не знала, смеется степняк надо мной или просто так. Конь и всадник отъехали вперед, оставляя меня одну на возвышении, обдуваемую свежим, чистым ветром. Наконец запах лошадиного пота и сырых шкур, чего-то еще кислого и противного, отступил. Я знала, что вся моя одежда пахнет отвратительно, но пока единственное, что было возможно сделать – это подставить лицо ветру.
А потом произошло то, чего никак невозможно было ожидать.
Выехав вперед, оставляя остальных позади, степняк, что спас меня, вскинул руку и словно сдернул покрывало с части неба. Впереди, как небольшая стена, стояла группа всадников. Я могла поклясться, что их не было там всего мгновение назад, но не существовало силы, способной переносить людей и зверей с одного места на другое. А вот сила способная их спрятать – была. Только это знание не добавляло спокойствия.
Когда степняк вскинул руку вверх, дернув небо вниз, я рухнула на землю, прикрывая голову руками от страшного грохота. Все знают, что в степи гроза – это гнев духов, и она убивает любого, кто настолько глуп, чтобы стоять перед духами в полный рост.
Чуть разведя руки, отрывая только голову от травы, пахнущей пылью, я сумела разглядеть конец стычки. В горах рассказывают много сказок про степняков. В том числе и в моем родном селении. Но я всегда думала, что сказка – это только сказка и не больше. Однако, сейчас, прямо передо мной, там, чуть ниже в степи, стоял тот, кто смог обрушить небо на врагов. И дрался он с тем, кто умел прятать людей за ветром.
В горле пересохло.
Убедившись, что грома больше нет и небо чистое от молний, я уселась на траву, глотнув кумыс. И еще раз.
Внутри разлилось тепло и какое-то успокоение, так что я позволила себе глотнуть еще раз. Для сохранения приятных ощущений.
И вовсе нет ничего страшного в том, что мне встретился колдун. Это даже хорошо. Кто осмелится обидеть девушку, что служит колдуну? В степи таких боятся и уважают. Может, он меня и не бросит, раз сам сказал, что просто так кумыс не тратит. Осталось убедить, что я полезная. Только как это сделать, если из жизни в степи я ничего не умею и не знаю?
Но теперь это было неважно. Колдун ко мне проявил доброту, значит шанс есть. Степняки не воюют с женщинами. Конечно, становиться рабыней или наложницей совсем не хотелось, но это уже от большого выбора и свободы голова закружилась. Будет нужно – и под шкуры вместе ляжем. Такой мужчина не станет обижать слабых просто так. Да и он показался мне вполне опрятным, несмотря на неприятный запах. Но, справедливости ради, стоит сказать, что я сама пахну не сильно лучше.
Хлебнув еще кумыса, я встала на ноги, удивляясь, что мир вдруг слегка качнулся. Впрочем, напомнила себе, вон там гуляет колдун, мало ли что он сделал с небом и землей. А мне нужно было только убедить его, что я прекрасное и ценное имущество. Решено!
Меня не трогала стычка, произошедшая только что. По всем рассказам, по всем легендам выходило, что жизнь в степи жестока. Впрочем, в горах она не легче или добрее, просто иная. Так что я стояла и, с каким-то искажением зрения, спокойно наблюдала, как мои степняки связывают своих противников, как собирают лошадей, как садятся верхом, и как от общей массы отделяется мой колдун, направляясь к тому небольшому возвышению, где оставил меня.
– Давай руку, – придержав коня, спокойно произнес степняк.
– Мне впереди неудобно,– фыркнула я, одной рукой подтягивая свое меховое покрывало. Степняк только склонил голову набок, внимательно меня рассматривая.
– И где хочет сидеть ханша?
– В седле! –неожиданно заявила я, чувствуя какое-то тепло и уверенность внутри.
– Правда? А сможешь ли?
Я вскинула голову, уверенно кивнув, но от этого движения почему-то степняк закачался. А потом усмехнулся, разворачивая коня. Прошла всего-то пара минут, как мужчина вернулся, ведя в поводу одну из тех лошадей, что только что были добыты в бою.
– Ну, давай, ханша. Вот тебе и конь, и седло, как ты хотела,– степняк прикрыл глаза, так что мне не было видно ничего, кроме лукавства. Но я твердо решила доказать свою нужность и полезность, так что, одной рукой поддерживая накидку, а другой держа бурдюк с вкуснейшим кобыльим молоком, ухватилась за седло.
Первая попытка оказалась провальной. Я не только не смогла запрыгнуть на спину этой невысокой лошадки, но и вовсе шлепнулась на попу, удивленно рассматривая, как небо темнеет то с одной, то с другой стороны.
– Все, ханша? – надо мной появилось лицо степняка. Кажется, оно вовсе не изменилось, но я видела смеющиеся глаза. И это задевало.
– Нет. Я сейчас, колдун. Я все сумею. Я покажу, что очень полезна.
– Тем, что заберешься на коня?
– Брат, что у тебя происходит? Нужно отправляться, пока небо не почернело совсем. До стоянки еще пара часов пути,– я с удивлением повернула голову, глядя на рыжего, что подъехал к нам. Оказывается, этот волшебный напиток не только утоляет жажду и придает смелости, но и позволяет понимать язык степей. Никогда подобного не встречала.
Потеряв интерес к лошади, я откинула пробку, заглянув в темноту бурдюка. Может, там тоже прячется волшебство?
–Что с ней?
– Ты был прав, Лисица не может вынести такую дорогу на пустой желудок. Но и кумыс ей пошел впрок. Она пьяна,– усмехнулся колдун.
– А ты забавляешься? Пора ехать. И отобрал бы ты у нее мешок, пока она все не выпила. Утром оба пожалеете.
– Что? Кто лисица, и почему она пьяна? – резко вскинула я голову, осматривая степь вокруг. Никаких зверей, кроме связанных чуть дальше, избитых и раненых степняков, я не видела.
– Да есть тут одна, – фыркнул колдун. Он немного сместился на спине своего скакуна, сев позади седла, и вдруг, одним движением усадил меня впереди. Чудом не выронив драгоценный бурдюк, расплескав немного напитка, я только успела ойкнуть. – Сиди смирно. Сама ты не сможешь сегодня управлять лошадью, но я сделал так, как ты хотела. Посадил в седло.
Наш небольшой караван, пополнившийся десятком вьючных лошадей, плавно двинулся в сумрак, оставляя позади злые бормотания. Но при этом я удивилась, что вслед нам не полетело ни единой угрозы. Впрочем, кто рискнет проклинать колдуна?
Эта мысль показалась правильной, и я, пока смелость плескалась где-то на уровне зрачков, решила перейти к убеждению в собственной нужности и ценности.
– Колдун, а колдун? – дернув плечом, так чтобы зацепить мужчину позади, позвала я.
– Илбэчин. Я не колдую, а только делаю то, чему меня научили духи.
– Хорошо,– я была готова согласиться сегодня со всем на свете,– колдун, который не колдун, а ты богат?
– Можно и так сказать,– с усмешкой проговорил мужчина, сидящий позади. Я с удивлением поняла, что меня больше не смущает кислый запах. Он был неприятен, но больше так не нервировал и не вызывал дурноту.
– Это хорошо. Колдун, а я умею шить, – идти с козырей мне показалось правильным.
– Да?
– Да,– кивая головой, пытаясь убедить мужчину в правдивости слов, я добилась того, что мир закрутился вокруг, а я едва не сверзилась с лошади. С трудом, не без помощи степняка выровнявшись, продолжила: – И доить умею. Я всех доила, даже вредную Белку.
– Ты доила белку?– степняк расхохотался, отчего по спине пробежали толпой мурашки. Обернувшись, насколько позволяло седло, я несильно стукнула степняка кулачком.
– Не смейся, иначе небо упадет на землю! И треснет мне по голове. А я такого не вынесу.
– Небо не упадет, пока я не попрошу. Или пока великий Тэнгэр не пожелает этого. Так что там с белкой?
– Да, она очень вредная корова. Но я ее доила,– выпятив грудь, гордо призналась.
В храме, куда меня продали за жизнь брата, было много коров. Целых двенадцать, но только одна отличалась настолько скверным характером, что к ней боялись подступиться.
– Ах, корова. Ну это уже что-то. И много полезного ты еще умеешь?
– Конечно! – меня распирала гордость, так как я на самом деле могла похвастаться умелыми руками и умной головой. – Умею немного ткать и огород вести.
– Ну да, огород в степи – очень важное умение,– едва слышно фыркнул степняк. – А шкуры скоблить можешь? Нет? А войлок валять? Тоже нет?
– Но я полезная! – Кажется, мой план трещал по швам, но я не понимала, в каком месте ошиблась. Все же сказала верно!
– И что с того?
– Не выгоняй меня, колдун. Я помогать буду. Работать. Только не отдавай меня…
Глава 7
Смешная. Что девушка захмелела, я понял сразу. В глазах сверкала пьяная смелость, а походка отличалась характерной плавностью и некой небрежностью движений.
На меня смотрели совсем иначе, чем до стычки, без страха, с каким-то любопытством, как на нечто новое и необычное. Чаще всего люди боялись илбэчинов, особенно те, кто прибыл издалека, но не эта лисица. Она, кажется, наоборот, распушила хвост и придумала нечто интересное.
То, что для меня, как для богатого покупателя проводят демонстрацию товара с лучшей стороны, я тоже понял почти мгновенно. Девушка веселила, перечисляя свои достоинства раба, при этом как великая ханша требуя к себе особого отношения. Не решив еще, в каком статусе приведу лисицу в свой юрт, я с интересом позволил ей небольшую вольность, ожидая, что же будет дальше.
Даже мой побратим, видя нечто необычное, подъехал поторопить и присмотреться к девушке. Молчавшая весь день до этого, теперь она трещала, как куропатка. Не так раздражающе, но весьма похоже. Тамгир, удивленно глядя на происходящее, даже переключился на общее наречие, подражая и мне, и девушке.
Усадив ее в седло, надеясь все же успеть до темноты на стоянку, я с трудом сдерживал улыбку, которая то и дело растягивала губы. Заставить ее замолчать было бы нетрудно, но слушая несмолкающий щебет лисицы, я чувствовал вкус свободы, ветра и чего-то теплого, мягкого, что пока не удавалось определить.
–… а еще могу воду носить. Я крепкая, – едва не упав с коня, раскинув руки в стороны и показывая, насколько они сильные, продолжала она.
Вдохнула. Выдохнула и как-то печально добавила, видно, сообразив, что это не самое большое ее преимущество.
– Не очень, на самом деле. В караване совсем есть не могла. Такая гадость все. Перца сыплют, что аж нос сводит, – в голосе была печаль.– У них даже лепешки неправильные. Жирные, чтобы в дороге не сохли. Совсем есть не могла.
– Ничего, в улусе простая еда, но свежая, – и опять я почувствовал какое-то тепло к этой смелой, местами безрассудной, девушке.
– Ты меня не выгонишь? Даже если я шкуры скоблить не умею?
– Посмотрим,– давать четкое обещание, пока не переговорил с матерью, было неправильно. Если девушка не понравится старой женщине – лучше ее кому-то другому отдать. Мать может быть очень, очень суровой и даже вредной.
– Если что, пока не научусь, я могу тебе постель греть,– неуверенно предложила лисица, явно утратив веселье, что кружило голову до того. Как бы не расплакалась теперь. Хмель, он такой. Но не поддеть ее было выше моих сил. Несколько месяцев, проведенных в дороге и лишениях, сказались и на моем настроении. Отказать себе в таком маленьком удовольствии казалось глупым.
– А ты умеешь?
