Кирилл Алексеевич Андрюшин "Ткани мира"

1-ая пачка: украинских рублей на сумму двести тысяч

Жалко Украину. Хороший там рубль, стабильный. Мир его праху.

2-ая пачка: ирландских фунтов на сумму пятнадцать миллионов

3-ая пачка: корсиканских франков на сумму пять миллионов.

Илья первый не выдержал изучение переводов:

– Это же спекуляции чистого вида. Как он посмел таким заняться?

Софья дала ему подзатыльник:

– Заткнись и читай дальше.

День 03-го августа 71-го года

1-ый чемодан: долларов Гонк Конга на сумму пятьсот миллионов.

По хер на мнение Пекинского, узкоглазым пора показать их не очень удобное место в мировой геополитической системе.

День 31-го августа 71-го года

Слабаки!

Стоило вывести на руки вторые поллярда, чуть не полетели все мы. Но результат меня успокоил: Гоминьдан подчинил себе неверных.

День 18-го ноября 71-го года

Типография работает, но выпускать готовую продукцию боится.

1-ый чемодан: Далмацких марок на сумму восемьсот миллионов.

День 30-го марта 72-го года

Информация для Селезня.

Надеюсь, что ты прочтёшь эти записи раньше сотрудников Конторы Государственной Безопасности: эти соплежуи очень сильно им обрадуются. После твоего оповещения об аресте Кисточкина я решил перестраховаться и спрятать чемодан с десятью миллионов белорусских рублей у тебя в «Гнезде».

День 16-го июля 73-го года

Облавы не было, но все последующие данные о переводах были мною уничтожены в связи с указаниями Селезня о повышении мер предотвращения утечки информации.

1-ая пачка: белорусских рублей на сумму четыре миллиона

2-ая пачка: таджикских сомони на сумму двести пятьдесят тысяч

3-ая пачка: киргизских сомов на сумму семьдесят пять миллионов

4-ая пачка: узбекских сумов на сумму три миллиарда.

Домбай в этот раз превзошёл самого себя, назначив место передачи чемодана рядом с Третьей средней. Хе–хе, надо по пути обязательно заглянуть.

– Он ещё и смеяться вздумал по этому поводу, спекулянт? – Илья не мог успокоиться.

Софья никак не отреагировала. Она лишь смотрела на ежедневник, представляя те самые огромные суммы валюты, проходивших через руки Апостола в страны-жертвы. Стало ясно, что проект «Ткани мира» является беспрецедентным актом валютной спекуляции в особо крупных размерах. Не удивительно, что банки не могли получить контроль над такими массами. Эта стратегия мгновенно оправдывала себя в плане разрушения стран. Софья взяла белый ежедневник с основной информацией о проекте: положения в большинстве случаев сходятся.

Илья заметил, что не все замки в кабинете открыты. Есть шкатулка, расписанная жостовскими ремесленниками, который был заперт наглухо и ни один из ключей в связке Апостола не подходил.

– Замечательно, – закричал Илья и бросил шкатулку на пол.

Она не открылась.

– И где теперь искать ключ к этому ферменту русской культуры?

– Декабрист, – Софью вдруг озарило.

– Что? – переспросил Илья, но, поняв, о чём идёт речь, подошёл к подоконнику и взял горшок с декабристом, под которым лежал маленький ключик от шкатулки.

Илья поднял шкатулку и начал открывать её. Крышка оказалась ближе к полу, поэтому при открытии шкатулки из неё полетели листы.

– Новые тайны века, – огорчился Илья, надеявшийся с тайнами покончить и приступить к поискам изгнанников Пекинского и Збарской.

Софья подняла листы и начала читать.

Записи из дневника Апостола об осаде Львова

День 14-го августа 65-го года

…Почти год мы работали во Львове. Можно сказать, мы разбили здесь настоящий подземный лагерь в лабиринтах, растянувшихся вдоль улиц Степана Бандеры, Петро Дорошенко, площади Мицкевича и парка имени Ивана Франка. Входов было несколько: попасть можно было и из здания Львовской политехники, из музея этнографии и художественного промысла, национального университета имени Ивана Франка, здания гостиницы «Днестр». Казимир Огинский всегда планировал на два шага вперёд; он уверял, что, если и есть на планете место, где ничего не меняется стремительно – так это и был Львув, как его называл на польский лад поляк Огинский, веривший, что потеря Галиции и Волыни в одновременно далёком и близком 1939 году Польским Государством есть не что иное, как историческая роковая ошибка. Как никто другой он отлично знал настроение польской диаспоры Львова, он предлагал план действий, первичной целью сначала являлась простое привлечение к себе внимания, а конечной – польское торжество возвращения Галиции и Волыни в Польшу; от нас же он требовал железное терпение, кровью клянясь в отсутствии каких-либо больших действий от поляков города в ближайшие дни. Не знаю, как у прочих сотрудников типографии, а моё бессознательное почуяло в этом лестном славословии стареющего деспота с явными признаками болезни Альцгеймера дилемму. Так или иначе, работы в типографии продолжались, в три смены наши сотрудники печатают, создают новые дизайны, рассчитывали все издержки, докладывали о каждом вздохе Казимиру. Установили даже систему паролей и отзывов, чтобы ограничить доступ посторонних:

– Мы за бумагой для фотографирования.

– Проверять будете? – отзыв.

– Лично, – противосложение.

Работа шла в высоких темпах, есть ещё такой старый термин – стахановские темпы. Иначе я и не смогу описать. Но, увы, нельзя всё предугадать. Особенно сие стало понятно после убийств на площади Мицкевича. Тот день я никогда не забуду. 30 июля 77-го года. Я сильно пожалел, что отправил Пекинского и Казимира в тот день гулять по городу. Эти страшные события и стали экватором нашей тайной деятельности.

– Львов?

– Мы тогда и познакомились, – пояснила Софья, – во время польского восстания.

День 29-го августа 65-го года

Участие в авантюрах с дедом Казимиром сулило психологическую травму. В словесных баталиях в городской администрации он представал весьма подавленным, но непреклонным. И я, и заместитель его Пекинский его яростно защищали от нападок украинских националистов, обвинявших его во всех громких и тихих делах, включая отравление Бандеры и образование Священной Римской Империи, государства, которое существовало более двух тысяч лет назад.

После этого переговоров более не проводили.

Перешли к оружию.

К оружию!!!

День 01-го октября 65-го года

Четвёртая неделя.

В город ввели войска.

Теснили польскую диаспору, заранее лишив Львов всякой связи с Польшей.

Мы заняли Франковский район и район аэропорта, единственный транспортный узел, позволивший снабжать город, в частности, польскую диаспору.

«Фронт» проходил по следующей границе: улица Мельника – улица Горбачевского – улица Академика Андрея Сахарова до Стройского парка.

Последние пять дней шли бои за железнодорожный вокзал. Цель – железнодорожное сообщение с Западом. Украинские деятели понимали это. Хотя официальная Варшава отказалась помогать польскому повстанческому движению Галиции, проявив государственную мудрость, очень редкую для наших дней, правда, не без должного сочувствия к затянувшемуся кровопролитию, многие общественные организации Польши собирали всё, что можно использовать для длительной обороны и посылали самолётами: кукурузниками в основном. Вновь отношения поляков и украинцев достигли взаимной жестокости и ненависти.

Илья не мог не комментировать:

– Вечно эти поляки хотят «от моря до моря».

– Как будто евреи по-другому действовали?

День 02-го октября 65-го года

Типография в районе украинского контроля.

Нам грозило неминуемое разоблачение с последствиями, которые никто не мог предвидеть. Всякое могло случиться. Даже смертная казнь всех нас. Но даже угроза смерти не приостановила работы ни на миг. Мы так же печатали, мы так же разрабатывали новые дизайны, заключали контракты с банками нескольких стран, издержки, приходы, пароли, доносы…

День 06-го октября 65-го года

Казимир Огинский, будучи одним из руководителей повстанческого движения, был на передовой, оставив контроль за работой типографии своим заместителям: Дональду Пекинскому и Карлу Белосельскому-Белостокскому. Оба они были из Брестской ветви дома Огинских – кроме Варшавской и Карпатской эта была третья ветвь, которая поддерживала старика Казимира. Мне же старик отвёл роль посыльного между штабом повстанцев, расположенного близ Песковых озёр и типографией. Наверное, из-за того, что помимо самого старика только я знал украинский язык. Провели тёмные сговоры. Поселили меня в гостинице «Днестр» с указаниями «вести себя так, как просит того украинское правительство».

– Пожалуйста, без генетических запутанных словно паутина шелкопряда связей. Что там дальше?

Den’ 09-gooktjabrja 65-gogoda

StarikKazimirOginskijdalmnee?cё odnuustanovku – pisat’ svodkiiskljucitel’nolatinicej.

Ljubopytno, tret’isilynevme?ivalis’ v ?totkonflikt, ctobylonarukuobeimvrazduju?cimstoronam. Stolknovenijaslucalis’ vsё reze, kolicestvoranenychsvodilos’ knulju, noniodnaizstoronnedostiglapostavlennychzadac. Poljaki L’vova ne byli razgromleny, no i zeleznodoroznyj vokzal povstancy tak i ne zachvatili.[1 - Старик Казимир Огинский дал мне ещё одну установку – писать сводки исключительно латиницей.Любопытно, третьи силы не вмешивались в этот конфликт, что было на руку обеим враждующим сторонам. Столкновения случались всё реже, количество раненых сводилось к нулю, но ни одна из сторон не добилась поставленных задач. Поляки Львова не были разгромлены, но и железнодорожный вокзал повстанцы так и не захватили.]

– У него почерк и так неразборчивый, так он ещё и латиницей начал писать. Юморист. Как он будет выписан, я его на курсы каллиграфии запишу.

– Небось за свой счёт? – засмеялась Софья. – Продолжаем чтение.

– Читай без меня, я тут в его каракулях каких-то разглядел особенность одну. Сейчас проверю и присоединюсь к тебе, – Илья пошёл за письменный стол, перебирать уже многократно рассмотренные листы.

Софья продолжила. Оставалось всего ничего.

День 11-го октября 65-года

Сегодня проснулся в семь утра. Выглянул в окно. Моё внимание привлекла девочка, на вид тринадцати лет. Она стояла почти рядом с дорогой, на саму проезжую часть она поставила мольберт и что-то усердно писала на холсте. Так себе зрелище с утра, но вот к ней подошёл украинский патруль. Двое парней-студентов Политеха. Я их сразу узнал: бандеровцы Осип Мельник и Микола Гайдамаков, единственные бандеровцы, которые поддерживали со мной хорошие отношения. Вижу, что они расспрашивают девочку. Я выйду сейчас и улажу ситуацию, мало чего можно ожидать от студентов-нациков.

Я пригласил девочку к себе в номер гостиницы, осознано иду на такой риск. Старик Казимир такого мне точно не простит.

– Спасибо вам, молодой человек. Сама я бы не справилась. Они как-то двусмысленно предлагали мне пройти с ними в комендатуру, – говорила девочка, когда мы поднимались в номер.

– Да не надо благодарности. Ты мне вот что скажи, – я протянул ей стакан с молоком и бутерброды с маслом, – Ты чего в такую рань вышла? Знала же, что патруль ходит здесь.

– Знала, в этом месте вид хороший, особенно утром. Хочется сохранить на холсте этот прекрасный вид.

– Так ты у нас художница? – я аккуратно, по всем правилам этикета откусил пряник.