Во все стороны разлетался звук шлепков наших ног по воде, да тяжелое дыхание. Здесь царила темнота – у нас был только один фонарь на двоих. Двигаясь первым, Грек старательно освещал им путь.
Прямой туннель закончился метров через тридцать, затем мы свернули налево, снова налево. Короткий переход, небольшой распределитель, поворот…
И вдруг случилось неожиданное – не мы наткнулись на похитителей, а они на нас. Шума не услышали, рядом работала насосная станция, которая прекрасно маскировала большую часть звуков.
Мы буквально столкнулись лбами. Это были какие-то уроды в масках и черных балахонах. На мгновение, меня посетила догадка – кто именно перед нами… Дальше стало совсем не до этого.
Их было четверо, тот, что шел третьим, тащил на плече что-то, завернутое в черное. Смахивало на худое человеческое тело. Выглядело так, будто они заблудились и теперь спешно возвращались назад.
– Э-э… – крикнул кто-то из них. – С дороги!
– Пусти… Пусти. Ы-ы-ы! – раздался приглушенный голос из свертка. Внутри был живой ребенок!
Мы, без всяких раздумий налетели на них, словно ураган на побережье. Никого другого тут быть не могло, тем более в такое время. И к тому же очевидно – похищенный ребенок у них!
– Сука! Девочку вернули! – заорал я, поднимая обрез.
– Че?!
Разговора тут просто не получилось бы. Обстановка не та. Да и мы в меньшинстве…
Грек, используя фактор неожиданности, выстрелил в ближайшего отморозка. По туннелям разлетелся сухой, почти оглушительный звук выстрела. Человек в маске вскрикнул, согнулся пополам и рухнул в воду. Тот, что стоял за ним, тоже оказался вооружен. Кажется, шокером.
Полыхнула яркая вспышка. Грек охнул, попытался отпрыгнуть – я потерял его из вида.
Осознав, что нужно действовать радикально, я решительно выжал спусковой крючок. Выстрела не последовало, только сухой щелчок.
Осечка!
Выругался. Дерьмо, а не обрез.
Тут же переключившись на другой ствол, я снова выжал спуск.
На этот раз оглушительно грохнуло. Мелкой дробью противника с шокером буквально сбило с ног. Все окутало белым облаком порохового дыма.
Я даже закашлялся. Перехватил обрез за ствол, собираясь использовать его как короткую биту, но тут с их стороны громыхнуло. У противника тоже были огнестрелы…
Куда попало, не знаю – сложно было что-то разглядеть. Мало того, что фонарь Грека теперь валялся где-то в воде, освещая воду и часть стены, так еще и самого Грека нигде не было видно. Туннель в этом месте был выполнен в виде буквы «Г». Фонари противников тоже хаотично скакали по стенам, еще больше осложняя обстановку – получилась полная неразбериха.
Что-то промелькнуло, бросилось мне под ноги, я едва не упал. Ударил с размаху рукоятью обреза. В лицо брызнуло теплым. На мгновение остолбенев, я заревел словно бык, оттолкнул тело, размахнулся и ударил по нему прикладом обреза. Потом еще раз.
Рядом снова громыхнуло – в дыму ничего не понять.
Отпрыгнул в сторону, едва не поскользнулся на водорослях.
А потом я увидел Грека. На него как раз упал луч света, осветив более чем хорошо. Мой друг лежал, привалившись спиной к стене, одной рукой держался за кровавую рану на животе, а другой пытался нащупать пистолет.
– Грек! – я сунулся к нему, но рядом повторно прогремел выстрел. В ухе зазвенело, я рванул влево, но поскользнулся на мокром бетоне, снова едва не упал.
– Твари! Вам конец! – крикнул кто-то из врагов.
На меня снова что-то навалилось, тяжело ударило по плечу. Как обычно, боли я не почувствовал. Упав на спину, я оттолкнул урода ногой так, что тот жестко отлетел к стене. Кто-то зарычал.
На меня бросился еще один с черной дубинкой в руках. Вертел он ей так быстро, что я сразу же понял – передо мной кто-то из бойцов ближнего боя.
– Беги, Макс! – захрипел Грек, все-таки подобрав свой пистолет. Трясущейся рукой он поднял ствол, дважды выстрелил в противника.
Раздался полный боли крик… Всплески. Шум.
Какая-то неразбериха.
Грек снова выстрелил.
Грохнуло и с другой стороны. Мой друг тяжело охнул, почему-то перестал стрелять. Краем глаза я заметил, что его голова опустилась на подбородок. Кажется, он все.
Грека убили! Так не должно было случиться!
Меня словно парализовало. Но и бежать я не хотел. Без сестры – нет!
Но тут бы и меня порвали… Кто тогда ей поможет?
С ужасом осознав, что друга убили, трясущейся рукой я вытащил из его руки пистолет. В дыму разглядел еще кого-то в балахоне, дважды выстрелил без раздумий.
Крик, громкий шлепок.
Швырнув ствол во тьму туннеля, я хотел броситься бежать, но поскользнулся и растянулся на бетоне. Каким-то шестым чувством понял, что теперь бегство лишнее. Я остался совсем один. Два фонаря лежали в воде, давая совсем немного света.
Относительная тишина, лишь гул станции.
Шли секунды.
Поднялся, прислушался. Бешено колотилось мое сердце, адреналин кипел в крови.
Осторожно шагнув вперед, я разглядел тяжелораненого. За ним лежало еще двое, в неестественных позах. Балахоны намокли, превратившись в мокрую мешанину черных тряпок.
Зарычав словно зверь, я бросился на раненого, сжимавшего в руках самодельный карабин. Выбил его из рук, а сам вцепился в шею врага.
Тот хрипел, вяло дергался, пытался освободиться. Но я сжимал и сжимал.
В какой-то момент осознал, что убивать его нельзя.
Разжал руки, сорвал с него маску. Удивился, хотя я давно уже понял, что мы столкнулись не с вербовщиками. Те ни за что не полезут в эту грязь. Это были мусорщики – низкооплачиваемые наемники, которые выполняли для «Альянса» самую грязную работу. Так вот, значит, что… Они утащили мою сестру, чтобы потом передать ее вербовщикам?!
– Сука! Где ребенок? – зарычал я, ударив его кулаком в морду. – Где, тварь? Где?
– А-а… Ничего личного… – хватая окровавленным ртом воздух, отрывисто бормотал тот. – Заказали… Стронглав оплатил. Ребенок им… Нужен.
– Чего? Где она? Где ваш четвертый? – зарычал я, скрутив его за ворот балахона, подтащив к себе. – Где он, падла?
– Ушел… На рынок. Там… там. – он закашлялся, плюясь кровью.
Они хотели продать или обменять мою сестру на черном рынке? Ну, твари!
Бросив подыхать эту падаль, я вскочил с места и хотел броситься вперед, но вдруг голова неожиданно закружилась и я едва не споткнулся… Почувствовал какую-то сильную слабость, словно из меня выкачали все силы. Кажется, меня все-таки ранили, а я снова ничего не почувствовал. Как всегда. Способность не чувствовать боль это и дар и проклятие одновременно.
Я ранен. Вот дерьмо.
Держась за стены, шатаясь словно пьяный, я заковылял обратно. Куда?
На уме было только одно – ближе всего «квартира» покойного Грека. Сейчас было тяжело принимать какие-то решения, думать о морали… Греку я уже не помогу, а вот стрельбу, гремевшую в коллекторе, по любому услышали на поверхности… С минуты на минуту сюда спустится городская охрана. Нужно срочно добраться до дома друга, вроде бы, у него была неплохая аптечка.
Шатаясь, шлепая по воде ботинками, я бросился туда. Соображал уже плохо. Действовал на морально-волевых. Отыскать рану в темноте, в грязном канализационном коллекторе было неразумно. Я шел и шел…
Не помню, как я добрался туда – все было как в тумане, обрывками. Ввалился внутрь «квартиры», потянул за собой дверь. Попытался вспомнить, где друг хранил аптечку.
Через пару минут отыскал ее на кухне.
Упал на матрас, кое-как сорвал с себя маскировочный костюм и сразу же нашел огнестрельное ранение в плечо – крови натекло порядочно. Кажется, пуля прошла навылет, ничего важного не задев.
Как я оказывал сам себе первую помощь, помню смутными отрывками. Перемазал все своей кровью, разбросал содержимое аптечки… Все было урывками, как в полусне. Кажется, я все-таки довел дело до конца.
Тяжело опустился на матрас, прикрыл глаза и вырубился.
Сколько я так провалялся, не знаю. Открыл глаза и увидел темный потолок, слева на тонком проводе болтался плафон с крохотной лампочкой. Вокруг нее хаотично летал огромный комар, то и дело ударяясь о стеклянную поверхность..
Тяжело поднялся, выдохнул. Вспомнил о случившемся. На удивление, моя память работала хорошо. Боли я не чувствовал никогда, поэтому даже не знал, что это такое. Основная проблема – слабость, плохое самочувствие. К счастью, осложнений вроде бы не было. Состояние хреновое, но жить можно.
Бросил взгляд на дверь – та по-прежнему была закрыта. Замок был выломан во время похищения Эмми, но основательный засов говорил сам за себя.
Подошел ко входу, прислушался. Выглянул наружу – тишина. Никого.
Странно, неужели после стрельбы никто сюда не спустился, не стал разбираться? Бред какой-то.
Снова закрыл дверь, задвинул засов. Осмотрелся.
Дико захотелось жрать – прилипший к позвоночнику желудок жалобно заскулил.
Конечно, обносить квартиру погибшего друга, лежащего где-то снаружи – это низкий поступок. Но с другой стороны – ничего из имеющегося здесь ему уже не понадобится! Родственников у него нет, по крайней мере тех, о существовании которых бы я знал. А вот мне его вещи еще смогут помочь. Успокоил себя тем, что занимаюсь не грабежом, а беру на время… Да и реалии нашего мира иные – зачем пренебрегать тем, что может помочь тебе выжить?
Нашел на кухне кусок низкосортного хлеба из злаков, выращиваемых за городом. Банка мутноватой воды, жесткая пластина вяленого рыбьего мяса и подсохший сыр. Негусто, но это нормально. Люди, живущие в нашем районе города едят практически одно и тоже. Каждый день.
И хорошо, что еда вообще есть. Те, кто не работает, подыхает с голода. Таких тоже много.
Это у людей выше статусом всегда есть какой-нибудь бифштекс с кровью или… Да откуда я знаю, что они там жрут?! Повезет, когда-нибудь и у меня все будет!
Я уселся за стол, заметил остатки вчерашнего самогона. Сейчас пить не стал – нужна трезвая голова. Начал уплетать пищу, стараясь насытиться как можно скорее.
Из-за того, что боли я не чувствовал, возникали определенные сложности – если состояние раны ухудшалось, узнать об этом я мог только визуально. Но пока, вроде, все было в норме. Оказалось, что я очень голоден. А организму нужны силы, поэтому я приналег на пищу.
Закончив перекус, я пытался сообразить, что делать дальше. Обращаться за помощью к другим жителям – глупо. Никто не поможет просто потому, что боится. Боится собственной слабости, положения, которое ему определили «наверху». А детей наверняка забрали у многих. И у многих уже давно руки опустились.
Сначала мысли сплелись в какую-то безумную карусель – я хаотично перескакивал с одного варианта действий на другое. Отметал, переходил к следующему. Не додумывал, злился на себя за беспомощность и безысходность. Бил кулаком по столу, скрипел зубами, кричал. И думал…
А потом сообразил, что здесь нужно действовать с холодной головой. Действовать иначе. Не напролом, не бездумно. Взвешивать каждый шаг, осторожно импровизировать.
Наша с Греком безрассудная попытка спасти Эмми с треском провалилась. Разве могло быть иначе? Да шанс один из ста!
Мусорщики утащили мою сестру и за то время пока я валялся в отключке, скорее всего, уже передали вербовщикам барона Стронглава. Именно он заведовал всей этой частью города, он был тут царь и бог… И его помощники, организовав ночной рейд, собирали украденных детей в каком-то особом месте, чтобы потом распределить их по фермам. Там их будут кормить, поить, если нужно, лечить. А потом придет время и органомеханики вытащат из них органы, которые закажут подыхающие аристократы. Да, именно так. От того же, что нельзя продать, попросту избавлялись…
Сколько бы во мне ни было ярости, злости и решительности – с моими возможностями сейчас ничего не узнать и уж тем более, ничего не добиться. Нужно стать частью этой системы, причем изнутри. А для этого…
Что если мне попробовать нацепить на себя «маску» аристократа?
Что если обратиться к барону Стронглаву за услугами его специалистов? Скажем, для кого-то из своего рода? Выдуманного или малоизвестного. С моей внешностью это будет не очень сложно. Но чтобы подобное удалось, я должен стать гостем, не из нашего города!
В «Альянс» входит пять городов и в каждом свой род, свои обычаи. У каждого города несколько районов, которыми управляют бароны. Каждым городом управляет Герцог. Были еще и деревни, но про них я ничего не знал.
Конечно, помимо «Альянса», есть еще благородный дом «Сарматов», с которыми уже четверть века идет затяжная война. Но у них совсем другая система аристократии, другие принципы, обычаи и религия. Да я и не интересовался этим никогда, мой уровень жизни далеко не сахар, чтобы я тратил на это время. И вообще, я давно привык и менять ничего не собирался. До этих самых пор…
Примерный, очень сырой и грубый план, я набросал… Но как его реализовать? С чего начинать? Нужны деньги, связи. Да и времени у меня немного.
Не знаю, как оно там на самом деле, но детей должны держать на фермах не меньше месяца, а только потом последует самое страшное. За это время я должен решить массу сложных вопросов.
А что потом? Да не важно, так далеко я пока не заглядывал…
Где взять денег?
Это же сотни тысяч зенкоинов…
Сидя в «квартире» Грека я точно ничего не найду. А значит, нужно идти туда, где крутятся деньги. Много денег.
Черный рынок!
Вскочил с места, рванул к выходу. Слабость никуда не ушла, но вроде бы стало легче.
Остановился у двери, заметил свое отражение в грязном зеркале и понял, что в таком виде мне точно ничего не светит. Влез в вещевой шкаф Грека, порылся там. Да, согласен, с моральной точки зрения, я опять поступаю некрасиво.
– Прости Грек, – прошептал я, оправдываясь перед собственной совестью и его душой. – Очень жаль, что так получилось. Если бы не ты, все пропало бы… А так! Но у меня просто нет иного выхода. Вернуться домой без сестры, посмотреть в глаза отца с матерью, у меня не хватит духу. Надеюсь, ты поймешь.
Решил написать им записку, успокоить.
Отыскал нормальную одежду, подхватил собранные ранее грибы. Кажется, они еще не испортились. Можно попробовать продать.
Вышел наружу, осмотрелся. Прислушался. В туннелях полная тишина, никто не спустился. Неужели трупы так и остались лежать в канализации?
Нужно хотя бы вернуться за телом Грека, похоронить. Ведь у него не было никого, кто мог бы позаботиться о нем после смерти. Только я. Тем более что и погиб он, помогая мне спасти Эмми…
