Так академик Биневский заделался в таксисты.
Женщина внимательно посмотрела на шофера, уж совсем он не был похож на тех, кто занимается частным извозом. Очень качественный костюм, аккуратно зачесанные назад темные волосы с легкой проседью, ухоженные руки.
Машина опять застряла в пробке, Биневский внимательно посмотрел на спутницу. «Какая очаровательная женщина», – подумал он, и глаза шестидесятилетнего мужчины блеснули юношеским задором. От его взгляда она смутилась.
– Мы тут на концерт опаздываем, моя доченька Ксения, сегодня выступает, – гордо произнесла женщина.
– Прекрасно,– произнес Биневский, он не знал, как продолжить разговор, образ рыжеволосой спутницы буквально парализовал его сознание. Они ехали молча.
– А Вы любите классическую музыку? – Вдруг неожиданно спросила незнакомка.
– Я слишком далек от этого, но хорошая музыка – это всегда приятно, – ответил Александр Михайлович.
Ему хотелось сказать ей что-то, но он не мог подобрать слова.
Вот уже показалось здание Консерватории, он притормозил. Девочка первой вышла из машины.
– Сколько я Вам должна, – неуверенно спросила спутница.
– Ваша очаровательная улыбка и всё, – его бархатный голос зазвучал как-то особенно, – и еще Ваше имя.
– Меня зовут Ольга, – представилась она и улыбнулась.
– Александр Михайлович. Вот и познакомились.
– Я должна идти, – сказала Ольга.
Биневский не мог свести с неё глаз. «Старый черт, – ругал он себя, – тут одни проблемы, а ты на женщин заглядываешься».
– До свиданья, – сказала она.
– До встречи.
Ольга вышла из машины. «До встречи? – Подумала она. – Но как мы с ним увидимся? Как?»
***
Ольга сидела в первом почетном ряду в Малом зале консерватории, где начинался концерт лучших учеников музыкальной школы. Но её мысли были только о том мужчине, с которым она только что познакомилась, и, с которым, как думала она, ей никогда больше не увидеться. Однако когда на сцену вышла её Ксения, Ольга была вся во внимании. И, вот зазвучали прекрасные звуки Бетховенской «К Элизе», наполняя зал дивной чувственной негой, покоем, радостью; потом эмоции словно захлестнули, звук усилился, нервный импульс пьесы ударил в самую душу. Ольге вдруг захотелось разрыдаться. Музыка нашла ту потаенную струну её сердца, которую Ольга никогда никому не открывала. Она поняла, что влюбилась. Огромные слезы непроизвольно потекли из её глаз. «Я ему не понравилась, я вечная неудачница, я ему не нужна. И вообще – это случайная встреча», – размышляла Ольга.
Александр Михайлович мчался по МКАДу, и думал о прекрасной незнакомке – Ольге. Он бранил себя, что струсил, что вел себя как-то не так, и самое главное, почему он не спросил её телефон.
Потом он резко затормозил и повернул машину в сторону Москвы, он очень хотел успеть к окончанию концерта, чтобы увидеть Ольгу.
Когда он подъехал, зрители и юные артисты покидали здание консерватории. В толпе он заметил Ольгу и её дочку, которая невероятно была похожа на мать.
Уже смеркалось, но Биневский и Ольга увидели друг друга. Их взгляды встретились, казалось, что существуют только они: мужчина и женщина. Ольга остановилась, а Александр Михайлович направился к ним.
– Вот, – сразу начал Биневский, – решил узнать: как прошел концерт, ну, и довести вас до дома.
– Я, – начала разговор Ольга; она хотела сказать «я Вас ждала», но произнесла, – мы воспользуемся Вашим предложением.
– Ксения, – обратился Биневский к девочке, – а ты, довольна своим выступлением?
– Я очень старалась, а мама заплакала, – смутилась Ксюша.
– Это от счастья, – произнесла Ольга.
Ольга жила на окраине Москвы. Когда «Тойота» Биневского подъехала к её дому, Ольга выпалила:
– Александр Михайлович, пойдемте к нам в гости, – эта фраза далась ей с трудом, она очень боялась, что он откажется.
– С удовольствием, – сказал академик.
Ольга внимательно посмотрела на него, они улыбнулись друг другу, Ольге казалась, что маленький оркестр заиграл в её сердце чудную мелодию.
Они поднялись на третий этаж. Двухкомнатная квартира Ольги была очень маленькая и уютная. Пока Ольга хозяйничала на кухни, Александр Михайлович рассматривал гостиную Кравцовых. Опытный психолог Биневский мог многое сказать об обитателях этого дома: аккуратность, все вещи лежали на своих местах; чистоплотность, всё буквально сверкало, хотя Ольга и не ждала гостей; скромный достаток, мебель была неновая, еще со времен советской власти, но в хорошем состоянии, возможно, досталась от родителей, как и квартира; и, конечно же, пианино, оно царило в комнате, что говорило об особом отношении хозяев к музыке. Уют создавали различные мелкие безделушки, очень женская квартира, некий сказочный домик принцессы. У окна стоял письменный стол, а на нем учебники. Сначала Биневский подумал, что это рабочее место Ксении, но потом понял – это уголок Ольги, на столе лежали учебники по географии за 5, 6,7 класс, географические карты, атласы и, наконец, огромный глобус.
Ольга застала Биневского, когда он вращал глобус, это ему напомнила детство, тогда учительница разрешала трогать глобус только лучшим ученикам.
– Я учитель, достаточно банально и не модно сейчас, – смущенно сказала она, – учителя и врачи, к сожалению, сейчас не в почете.
– А я врач, – скромно вставил Биневский, он решил не называть все свои регалии, чтобы не «испугать» хозяйку.
– Мама, мама, – всё готово, – кричала из кухни Ксюша.
Все трое разместились в малипусенькой кухне. Биневский очень захотел есть, и с большим удовольствием уплетал прекрасные вафельные трубочки с вареной сгущенкой.
– Я очень рада, что Вам понравилось, моё угощение, это мы с Ксюшей пекли, – с гордостью сказала она.
– Очень вкусно!!! – Дожевывая еду, сказал Биневский.
– Ксюшенька моя, устала? – Очень ласково сказала Ольга и погладила дочку по рыжим косичкам.
– Немножко, – ответила та, а потом добавила, – я пойду спасть.
Ольга проводила дочку до её комнаты и вернулась на кухню.
– Оленька, – нежно произнес Биневский, – я должен идти, уже поздно.
– Вы, – она не знала, что сказать, – Вы нам очень помогли!
– Нет, это Вы оживили меня, – сказал он, взяв Ольгу за руку, и страстно её поцеловал. – Я очень хочу увидеть Вас, тебя Оленька снова и снова. Можно, я приду еще? – Настойчиво попросил он.
– Я буду ждать, – ответила Ольга.
Он ушел. Ольге казалось, что у неё выросли крылья, она то ходила по комнате, то смотрела в окно. Она не могла понять, что произошло сегодня. «Да ничего не произошло, – размышляла она, – просто я встретила мужчину». Она закрыла лица руками: «Я полная дура, – подумала она, – зачем я ему? Может у него есть жена, да, точно есть. А как же Ксюша? И нужно ли мне всё это?» Ей казалось, что её тихая уютная жизнь может быть нарушена. Но хотела ли она этого?
Биневский ехал по ночной Москве. Древние считали, что мудрость – это единство разума и чувств. Биневскому казалось, что в свои шестьдесят три он достиг этой гармонии, но сейчас он понял, что не может сделать выбор, рассудок путался, а эмоции захлестывали его. Он думал об Ольге. Он точно знал, что эта та женщина, которую он сможет полюбить.
***
Биневского разбудило яркое майское солнце, но настроение у него было отнюдь не весеннее. Всё ночь ему снилась преисподняя, где крохотные, лохматые бесы с огромными хвостами, которые заканчивались синей кисточкой, пытали привязанного к столбу академика. Они настойчиво спрашивали его: Сколько у тебя сыновей? Сколько у тебя сыновей? Сколько у тебя сыновей? Они повторяли эту фразу, как ему казалось, бесконечно. Они совали ему в лицо синие конверты и хохотали. Потом он увидел свет, Ольгу в образе Мадонны и проснулся.
«Что за хренота, ну прямо по Фрейду[3 -
З.Фрейд австрийский философ и психиатр, создатель учение о сновидениях и их тайных смыслах.]1», – размышлял он.
В спальную к отцу заглянул Герман.
– Пап, ты проснулся? Я сам завтрак приготовил, наша «красная тапочка» (так он называл домработницу, имея в виду цвет её домашних туфель) сегодня подойдет к обеду.
– А ты чего не в клинике? – Спросил его отец.
– Мне сегодня дали поручение купить картину в красивой рамке, как внуку известного искусствоведа, вспомнили про нашу бабулю-мадам Викторию Старыгину – сказал он с издевкой, – это для одного нашего юбиляра.
– И они надеются, что эстетический вкус врожденное явление? – Спросил с иронией Александр Михайлович.
– Только бы ген мадам Виктории не затерялся в спиралях ДНК. А то даже и не знаю, поможет ли мне твоё «генетическое наследство» в этом деле? – Съязвил Герман.
– Сходи на Арбат, там, чего-нибудь подберешь, – посоветовал отец.
– Ага, – уже убегая на кухню, произнес Герман.
Биневский медленно поднялся с кровати, ужасно болела голова. Он подумал, что этот «синий конверт» может свести его с ума, он даже решил поставить себя точный диагноз, но потом крепко выругался…
***
Герман оставил свой «авто-танк» на стоянке и отправился в поход за картиной.
Арбат с утра был немного безлюден, однако то там, то тут продавали свои картины художники, звучала гитара, приятная мелодия Окуджавы наполняла улицу. Герман читал вывески магазинчиков, антикварных лавок, дорогих бутиков. Наконец он нашел нужный, как ему казалось, художественный салон, когда его окрикнули:
– Молодой человек, я могу нарисовать Ваш портрет? Веселая картинка получится, – это была девчонка, неопределенного возраста пятнадцати-двадцати лет, маленькая худенькая курносая брюнетка, увешанная феничками, чем-то напоминающая забавную игрушечную обезьянку. Она стояла около мольберта с надписью «Рисую шаржи за 5 минут. Дёшево».
– Не-а, я по делам, – буркнул Герман.
– Какие дела могут быть весной? Ну, дешево, же… – Настаивала «обезьянка» и улыбнулась. «Да, – подумал Герман, – стоматология у неё ник черту»….
Герман зашел в магазин. Он не стал особенно вглядываться в картины, а рационально изложил требования, которые они обговорили всем коллективом: формат 70х120, пейзаж, рамка с позолотой, цена около одной тыс. долларов. Такой утилитарный подход к искусству не удивил продавцов и нужный «шедевр» быстро нашелся.
Герман спускался с лестницы, когда «обезьянка» подбежала к нему и протянула листок бумаги, где Герман был изображен так уморительно, что он расхохотался.
– Здорово! Сколько я должен? – С улыбкой спросил он.
– Да сущие копейки, сколько не жалко, – сказала она.
Герман, не считая, дал ей несколько купюр и забрал рисунок. Она остановила его:
– Сэр торопится, а подпись художницы? Может через 100 лет мой рисунок станет бесценным?
– Да, конечно подпишите.
Она сделала на листке закорючку, озорно посмотрела на Германа, и разборчиво вывела свое имя Лиля и номер телефона.
***
Кирилл поздно возвращался с работы из Склифа на метро. После дежурства, один из его коллег, устроил маленький мальчишник по поводу своей женитьбы. На пятерых у них было 3 бутылки водки, потом немного спирта, а из закуски – только лимон и сигареты. Кирилл пребывал явно не в форме.
В вагоне последнего электропоезда сначала он был один, затем в него зашла молодая женщина. Кирилл посмотрел на неё; что–то в ней было такое, что буквально заворожило его. Хотя и не красавица, но очень обаятельная. Пуританская одежда, слишком скромная прическа выдавали в ней женщину «тяжёлого поведения». В противовес «женщинам легкого поведения», эти были архипорядочные дамочки, в основном интеллектуалки, с различными условностями и заморочками по поводу мужского пола. Кирилл понял, что здесь вряд ли что обломится, и решил немного вздремнуть.
Татьяна («женщина тяжелого поведения») ехала с дачи от родителей, куда отправила отдохнуть на выходные своего пятилетнего сына Ромку. Она задержалась, приехал её брат с радостным событием, он теперь папа, а Татьяна значит тётка. По этому поводу пришлось выпить целых 2 бокала шампанского, что для неё было равносильно литру спирта, она чувствовала себя сильно пьяной, но всё же отправилась домой в Москву.
Татьяна сидела напротив Кирилла. Она стала внимательно разглядывать незнакомого мужчину. Его слегка небрежная одежда (потёртые джинсы, развязанный шнурок на кроссовке, легкая кожаная куртка, накинутая поверх темной майки), модная небритость, правильные черты лица, чувственные губы, заставили Татьяну подумать о том, что секса у неё не было уже года полтора. Она отогнала от себя эту мысль, к тому же было видно, что незнакомец не трезвый. «Только такой пьяной женщине как мне, – подумала она, – может понравиться пьяный мужчина». Татьяна опустила глаза, а Кирилл вдруг подсел к ней, перегар от водки и сигарет ударил в лицо Татьяны, она резко отодвинулась.
– Не бойтесь, мадам, я не маньяк, – сказал Кирилл «женщине тяжелого поведения».
– Вы чертовски привлекательны, я чертовски привлекательно, чего нам тут….., – он забыл известную цитату из фильма, – ну, в общем, Вы мне понравились. Пригласите меня к себе, не пожалеете, – вдруг осмелел Кирилл, не надеясь на положительный ответ.
Татьяна внимательно посмотрела в глаза Кирилла.
– А знаете? Пошли! – Она прямо испугалась сама себя, но этот незнакомец был тем мужчиной, который её был нужен именно сейчас.
Они молча ехали, потом шли до её дома. Молча поднялись в лифте.
– Я здесь живу, – сказала она, открывая дверь квартиры.
Они зашли. Кирилл снял пиджак. Женщина так и стояла в плаще, будто сомневаясь во всем, что должно было быть.
Кирилл подошел к ней и стал страстно целовать, она сначала не отвечала на его поцелуи, но потом… это было порывом страсти, которую она до этого дня не знала. Его объятья были сильные, резкие, грубоватые, настойчивые.
Они оказались в спальне. Кириллу казалось, что это какая то особенная женщина, не те, которых он знал. Её девичье смущение и одновременно пылкая женственность создавали фейерверк наслаждения. Татьяна поняла всю энергию влечения. Это был тот мужчина, который открыл для неё новое измерение.
Утром первым проснулся Кирилл. Татьяна очнулась от непривычного непонятного движения у неё на кровати. Она вспомнила сегодняшнюю фантастическую ночь, и то женское счастья, которое она испытала с незнакомцем. Татьяна решила притвориться спящей, пусть он уйдет и всё закончится. Ей было стыдно, что она, серьезная женщина, вот так сразу оказалось в постели с первым встречным.
Кирилл уже встал с кровати. Татьяна не шевелилась, но слегка приоткрыла глаза. Мужчина был настоящим красавцем: высокий рост, спортивная фигура, прекрасное телосложение. Он оделся и подошел к окну, затем резко повернулся к Татьяне, она не успела закрыть глаза.
– Ты не спишь! – Констатировал он.
– Я? – Она сделала паузу. – Нет.
– Знаешь, а можно я у тебя поживу? – Спросил он.
Татьяна опешила. Она уставилась на него.
