– Действительно, м-м, почему Дейермер?
Айдан уже отчаянно размышлял, как бы так быстро и аккуратно свернуть с неприятной и наверняка небезопасной темы; отвечать он точно не планировал, только что-то мычал и мотал головою. Тут крюконосый хлопнул себя по лбу и возопил:
– Так яснее ясного ж! Вы, пресвятой брат, с Ланцига? Во! А ихний аббат знаете хто?
– Смею предположить, что местный барон.
– Он самый же!
– М-м, и что?
– Да как это что? Как это что? – яростно замахал руками. – Мой добрый друг не слыхивал? Его папаша был ведь с Дейермером, да? – Айдану осталось только кивнуть. – Токмо и грезит отсель, как бы проведать, что с ним приключилось.
– Надо же, я и не знал.
– То-то! – Фродвин довольно осклабился.
– Вы, наверное, захотите поговорить с людьми по дороге?
Осознав, что спрашивают его, Айдан пробурчал что-то утвердительное.
– Это разумно. Некоторые могут вспомнить, м-м, что-нибудь. Хотя, конечно, столько лет прошло… Да и кто тогда мог знать, что это окажется настолько важно.
Айдан вдохнул поглубже и прикрыл глаза. Запах ещё был здесь. Она была рядом.
– А знаете, что, – хитро сощурившись, прошипел Фродвин. Инквизитор вежливо повернул к нему голову. – Я-то, пожалуй, воочию видал Дейермера, когда он двадцать лет назад катил по здешним краям к Туманному Рву, – и он потыкал двумя пальцами себе в глаза, чтобы все понимали, чем именно он узрел его.
– Скажете, Хоран ошивался у вашей лавки, – донёсся новый голос, мощный, но слегка невнятный. – Прошу прощения, – сперва из-за Шаанова плаща выдвинулась, кивая, голова лохматой серой кобылы, затем показался и всадник: плотный, в сюрко из хорошего сукна, с круглым, рыхлым лицом и чёрной короткой бородою. Зубы его постоянно сжимали глиняную трубку, отчего при разговоре он скалился и шепелявил. Вынимал он её только для того, чтобы попробовать выпустить колечко дыма; впрочем, это у него не очень хорошо получалось. Дым был приторен и не очень приятен; к тому же он забивал другой, гораздо более желанный запах.
– Вот те длань! – крюконосый замахал на него костлявой пятернёй. – Дык послушайте! Я тогда барыжил с лотка в Хаммонде. В тот год вояки притаранили на север заразу, людишки мёрли, как мухи. Кто не мог ааренданнцев умаслить, ясно дело. Королевская гильдия с кожи вон лезла, волшебнички бегали, кривлялись, чистили колодцы, один или два померли даже, чтобы с народом сблизиться, не иначе. Да токмо ж всё попусту. Я, кстати, знатно подкопил тогда на всяческих снадобьях и…
– Так что с Дейермером? – бородатый вынул наконец изо рта трубку, округлил губы и выдул нечто, отдалённо напоминавшее неприличный жест. Чертыхнувшись, он принялся мелко, влажно покашливать и этому занятию посвятил довольно продолжительное время.
– … и к моему лотку подвалил он! – вещал тем временем Фродвин. – Такой дед, ну, бородач, седой такой, не очень здоровый на вид, коли меня спросите.
– Он тоже заразился? – выдавил бородач.
– Я б так не сказал, – авторитетно заявил знахарь. – Коли он чем и был недужен, так эта хворь прозывается старостью. А ещё с ним была такая… бабуся, ну? – Фродвин засверкал глазами, словно намекая, что у неё с Дейермером что-то было. – В таком высоком… на голове, ну… как ведро на голове, что ли, с ручкой под подбородком – он помахал у себя над головой руками, изображая нечто и впрямь высокое, с плоским верхом. Айдан подумал, что речь об атуре. Инквизитор заулыбался и незаметно фыркнул в запястье.
– Продолжайте, продолжайте.
– Должно быть, Эсклармонда д’Аутер…, – подал голос курильщик. – Знатная вдова из Феллуа.
– Что вы знаете о ней? – заинтересовался Айдан.
– Ничего знаю, – было ему ответом. – Говорят, она тайно поклонялась Нергеддеону. Хотела встретиться с ним на Обратной Стороне.
– Но вы ведь не верите в это?
– Нет.
Айдан озадаченно прикусил губу. Странная компания – Дейермер и эта Эсклармонда. Кто ещё был с ними? – Кстати, э… Фродвин, вы не припомните, что Дейермер хотел у вас купить?
– Дай-ка припомню, – Фродвин потёр кулаком лоб. – Само собой, листья чёрной бузины, а вдобавок… Я ж ещё подумал тогда: вот господарь не от мира сего… Да, да, – он щёлкнул костлявыми пальцами, – порошок с костей рогатого пещерного василиска и корни лунного папоротника!
– Вот так набор, – присвистнул Шаан. – Я слышал, что лунный папоротник используют в чёрной магии, а порошок из костей василиска… м-м, он ведь из регистра запрещённых веществ, не так ли?
– Вот и я ж о чём! Лунного папоротника у меня и в лучшие-то времена не бывало, а порошок из костей василиска… – он ухмыльнулся, – ага, про него доносить велено, коли кто-то спрашивает.
– И вы донесли?
– А то как же, донёс. Ну, через месяц, через два, как-то так.
– Не боитесь?
– Вы как дитё малое. Кто сразу доносит – у того ж разве кто чего купит? А мне кусок хлеба лишним-то никогда не бывал.
– Вы сказали, – встрял Айдан, – что ему были нужны листья чёрной бузины. А зачем?
– Угу. Да, всё одно к одному: наверняка у них кто-то заразился!
Дальнейшее обсуждение переросло в спор о том, применяются ли кости пещерного василиска в медицине или потребны только для тёмных дел. Айдану он быстро наскучил и, что хуже всего, запах, который до этого изредка пробивался через табачные дебри, исчез совершенно.
***
К вечеру караван прибыл на постоялый двор, какими за недостатком приличных городов был усеян Пустой тракт. Издалека он выглядел как груда замшелых камней, да и вблизи, по правде сказать, смотрелся не лучше. Там было всё, что полагалось иметь в таком месте: сторожевая башня, молельная ротонда для пилигримов, кузница, приземистая и длинная гостиница с крошечными окошками – и, конечно, пристанище получше для важных или просто богатых путешественников. Айдану, пожалуй, и на такое бы хватило денег – и, ах, что за искушение улечься наконец на порядочный матрас, какой приятной была бы перемена после жёстких и колючих монастырских постелей – но ведь попутчики сразу смекнули бы, что у хилого, почти беззащитного монаха водятся денежки. Да и вообще, дорога длинная, она, пожалуй, ещё и не столько золота скушает, ни к чему было начинать сорить им с самого первого вечера.
Все здания были каменными, но не то чтобы для прочности: в регулярно разоряемом орками краю на долговечность имеет право лишь то, что укрыто за высокой стеной, за крепкими спинами магического гарнизона – а просто потому, что в зелёной пустыне хорошего дерева едва ли можно было сыскать на небольшой сарай. Айдан с досадой отметил, что на постоялом дворе, должно быть, не водится отдельных каморок, один только общий зал, где все будут храпеть на лавках – не очень чистых к тому же – значит, не выйдет посмотреть на Бернхардовы записки. А до следующего вечера ещё целая вечность…
Первым делом надлежало привязать лошадей на конюшне и проследить, чтобы их там не обижали. Скверно одетые и не очень трезвые мужики, которые поджидали странников, производили самое тягостное впечатление, однако руки их понимали, что надо делать, пусть даже головы затянуло хмельным туманом. Шаанова лошадь их очень впечатлила, да она и в самом деле была очень красивой: блестящая, широкогрудая, со своенравно изогнутой шеей и пронзительными глазами. Айдан не мог не подивиться тому, как инквизитор, который в его представлении должен был влачить жизнь едва ли не нищенствующего монаха, мог позволить себе такую. Мужики чуть ли не шапки принялись перед ней ломать, завязался оживлённый спор о том, сколько она могла бы стоить и готов ли кто-нибудь из них рискнуть свободой и жизнью, угнав её. Шаан нарочно помедлил, делая вид, что вытрясает из сапога камешек; как он потом признался Айдану, такие разговоры его премного забавляли.
К несчастью, оказалось, что рыжеволосая воительница направлялась в дорогую гостиницу, и Айдан провёл несколько неприятных мгновений, разрываясь между разумной бережливостью и мечтами о нечаянном разговоре с ней. Выпутаться помог Фродвин: хлопнул по плечу и увлёк за собою в корчму для босяков. Внутри было душно, в середине горел очаг – или, точнее сказать, коптил, мигая красными огоньками углей – со стен кое-где свисали гроздья сальных свечей, в подвижном полумраке лица, фигуры сегодняшних гостей тоже казались изменчивыми, потусторонними, а голоса их, смешиваясь, превращались в подобие непристойной молитвы. Казалось, ещё чуть-чуть – и выскочит из пламени рогатый проповедник Нергеддеона, и все эти смутные персонажи, побросав одежды, закружатся вокруг него.
Как-то само собой вышло, что Айдан, Шаан, Фродвин и бородатый курильщик уселись за одним столом. К ним попытался подсесть один коробейник, но разглядев инквизиторскую нашивку, ойкнул, поднялся и, сообщив, что сейчас вернётся, через некоторое время обнаружился на другом конце зала. Фродвину это дало повод блеснуть ехидством – во имя Света, ему стоило бы приторговывать им, а не какой-то алхимической мутью – Шаан же объяснил, что порою в том, что инквизиторов обходят стороной, находится и своя польза. Разговор потёк, как хорошее вино. К примеру, выяснилось, что курильщика звали Виллем те Роом и приехал он аж из Соединённых Провинций – далёкой южной страны на берегу Срединного Моря – с каким-то загадочным поручением, вроде бы связанным с установлением торговых связей. Довольно скоро Айдан понял, какой удачей было узнать хотя бы его имя: на все дальнейшие вопросы бородач отвечал односложно или вообще никак, лишь выпуская струйку дыма.
Приковылял корчмарь: нескладный, заросший неухоженной бородой, припадавший на левую ногу. Глухим, но располагающим голосом он поинтересовался, желают ли уважаемые господа откушать.
– Я сожру любезного хозяина вместе с прислугой, ежели мне сейчас же не явят иного кушанья! – возопил Фродвин. Остальные просто покивали. Корчмарь поклонился и был таков.
– Эй, да что такое с вами приключилось-то? – вдруг возопил крюконосый. Айдан повернулся; инквизитор и впрямь побледнел, глаза страдальчески прикрыты, рот искривился, а ноздри почти что схлопнулись.
– Кажется, я убил клопа, – слабым голосом произнёс Шаан, смахивая с пальца какую-то неразборчивую козявку.
– Эка невидаль! – хохотнул Фродвин. – Их тут, небось, тьма тьмущая. Но я буду счастлив продать моему любезному другу прекрасное средство, – из-за пазухи явился пузырёк с тоненьким горлышком, наполненный мутной рыжеватой жидкостью. Он поболтал им в воздухе перед носом у Шаана; часть осадка на дне поднялась и пустилась в пляс. – Ажно скину малость в честь нашенского знакомства, – Фродвин подмигнул. – Вот тут и ещё тут капнете, – он показал на шею и запястья, – и на цельную ночь позабудете о маленьких негодниках.
– Благодарю, – инквизитор с сомнением покосился на пузырёк, – А сами вы?..
– О, – тот улыбнулся во весь гнилозубый рот, – да на мои-то дряхлые телеса кого потянет, коли рядом есть сочное, молодое мясо? – продолжая кровожадно ухмыляться, он согнул руку клешнёй и с криками «Ыть, ыть!» стал делать вид, что пытается ей ухватить за бок Айдана. Монах ошеломлённо отодвинулся.
– Ишь нежный какой, а? Да сиживайте смирно! Не меня вам надобно бояться, не меня, а вот этих вот маленьких сволочей! – он вытащил из-под стола что-то гадкое, продолговатое, шевелящее ножками.
К счастью, именно в этот момент принесли деревянные ложки и долгожданную еду: пиво, серый хлеб и каждому по миске сваренной на сале гречневой каши.
– Хоть не бобы, – стоически заметил Шаан.
Совсем не так отреагировал Фродвин: испустив радостный клич, он схватил свою ложку и чуть ли не носом зарылся в еду.
– Да вы что тут, и ложки, что ли, едите? – страдальчески выдохнул инквизитор. И впрямь, такое ощущение, что от его ложки кто-то отгрыз немаленький кусок.
Виллем, глядя на них, только качал головою. Айдан же так проголодался, что сжевал бы и миску, но сдержал недостойную поспешность и предварил свою трапезу краткой молитвой.
На какое-то время за столом воцарилось молчание, прерываемое лишь чавканьем, стуком ложек и вздохами инквизитора – не считая, конечно же, смеха и воплей, прилетавших со всех сторон. Айдан, едва замечая кашу, падающую в его желудок, представлял, как там сидит она со своим спутником. Сняла ли она капюшон? Молчит или шутит непринуждённо с этим толстошеим бараном? Кто он? Просто телохранитель? Друг? Любовник? Посеянная столь неосмотрительно рассада ревности давала обильные всходы, и к концу трапезы он уже почти что ненавидел её приятеля. Чтобы хоть как-то отвлечься, он решил поговорить о других беспокоящих, но всё же менее опасных вещах.
– Фродвин, я хотел спросить… Ведь вы в некотором роде специалист. Есть ли какие-нибудь яды, которые… э… вызывают удушье и сердцебиение?
– Ну… – Фродвин округлил глаза и шумно втянул в себя воздух. – Да скокмо прикажете! Красавка, аконит… Белена, поди. Побольше бы симптомов. А что вам за дело? – он сверкнул глазами и довольно зловеще заулыбался.
– Да ничего. Чисто теоретический интерес.
– Ай, да надобно ль отпираться? Скажите просто: такой-то опротивел…
– Да я же…
– … хочу со свету сжить! Чего тут такого?
– … не поэтому совсем!
Знахарь ещё больше развеселился, заколотил по столу костлявыми пальцами.
– Я б на месте моего юного друга поостерёгся спрашивать о таковских вещах, когда под боком инквизитор.
Шаан, до этого сидевший в пол-оборота, рассматривая что-то в глубине залы, поворотился и рассеянно махнул рукой.
– Да не переживайте, – и уже было вернулся к своим наблюдениям, но потом глянул на Айдана и этак серьёзно, доверительно молвил: – Но есть вы всё-таки знаете о чём-то, м-м, подозрительном, то лучше расскажите кому следует.
Тот сперва хотел ответить «Я подумаю», быстро осознал, насколько это было бы глупо и неосмотрительно, сглотнул – и тут же едва успел поймать на языке не менее дурацкое «Да, у нас есть кому сообщить». Пока силился выдавить из себя хоть какой-нибудь нормальный ответ, понял, что никто и не думает интересоваться его мнением.
– … говорю: у меня единого таких травушек, вон, полные короба!
– Да, – согласился Шаан. – А ещё есть довольно много заклятий, вызывающих похожие, м-м, признаки. Хотя… Знаете, нам часто приходят жалобы на, м-м, подозрительные смерти, но обычно оказывается, что ничего такого, естественная причина.
– А, что, у вас, у инквизиторов, проклятья-то поди обычное дело, а? Как там с ними на югах али откудова приковылял мой добрый друг?
– С проклятьями… – снисходительная улыбка, – Или с жалобами на них? Делами о колдовстве мы завалены по горло. Чего только не бывает… Вот как вам такое: меня прокляли, и я теперь, м-м, слаб в постели. И, – он тряхнул у виска пальцами, – он точно знает, что сделала это, к примеру, сестра его жены. Обвинение в нанесении урона колдовством – это серьёзное дело, приходится разбираться. А на самом деле он просто много пил вина и мало двигался. Такими, м-м, подвигами и наполнены рабочие часы инквизиции, а вы, наверное, думаете, что мы там сплошь на чародеев охотимся.
– Я так не думал, – брякнул Айдан.
Фродвин сплюнул и только качал головой, но взгляд у него был весёлый.
– Все так думают, – молвил Шаан.
– А как вы определяете, прокляли человека или нет? В инквизиции ведь нет чародеев?
– Нет, по крайней мере в Гевинтере. Вы не хуже меня знаете, что чародей тут может служить в Королевской гильдии или в Ааренданне, больше нигде. Но с помощью особых чароискателей…
– А кстати, – встрял Фродвин, – у меня есть парочка, первостатейные, и цена – пальчики оближете! Господин не желает посмотреть?
– А, что? – инквизитор слегка нахмурился и потёр шею. – У меня пока есть. Но спасибо, буду иметь в виду.
– Завсегда рад угодить, – тот развёл руками, изображая глубокий поклон.
– Ну, да, – Шаан явно не сразу нашёл хвост потерянной мысли. – Но если всё-таки оказывается, что виновата магия, чаще всего мы передаём дело в Королевскую гильдию. Слишком опасно. С чародеем справится только чародей.
– Только чародей, да, – неожиданно – Айдан аж вздрогнул – подал голос Виллем те Роом. Вытащив изо рта трубку, он перевернул её и нацелил мундштук на инквизитора. – Или мушкет, – отрубил он и трубка возвратилась на своё место.
– Тоже верно, – кивнул Шаан.
– Любезный Виллем знает ведь, что огнеструй у нас под запретом?
– Огнеструй?
– Ну, енто… Бух, бах! – Фродвин попробовал изобразить выстрел из мушкета.
– Огнестрельное оружие? А. Ну, да, – буркнул тот.
– Зато в Соединённых Провинциях запрещена магия.
– А мой друг не мушкетами барыжить прикатил, а? Защитничкам-то ведерских рубежей навыдавай мушкетов – вот ведь будет потеха!
– Оно же запрещено, – бросил Виллем.
Трактирщик явился вновь, много кланялся, осведомился, каким любезные гости нашли угощение, совершенно бесстрастно выслушал жалобы на обгрызенную ложку – и удалился вместе с пустой посудой.
– На севере не умеют варит пиво, – грустно вздохнул инквизитор.
– Ишчо и ложки грызут, – ухмыльнулся Фродвин. – Кстати, я слыхал, что эльфы могут жрать деревяшки. Не от хорошей жизни, само собой, и не какое-нибудь крепкое полено – веточки-листочки, скорей всего, но и то в лесу не пропадут с голодухи.
– Я, м-м, не думаю, что это так, – Шаан нахмурился.
– Брешут, что ли? Обидно. Я уж думал, не эльф ли попортил вам ложку, пока дожидался тутошней снеди. А, между прочим, – он повернулся к Виллему, – один из ваших разузнавал, каково будет человеку, ежели его кормить деревяшками, готовил их и так и сяк, – Фродвин изобразил, как мешает что-то в котле, – Не помню, кстати, чем дело кончилось. Может, вы подскажете?
– Не знаю, о чём вы, – пожал плечами Виллем.
– Как бишь его звали-то? – знахарь прижал ко лбу пальцы. – Вроде, Вальфариус. Вальфариус Ам-стед.
