Моя бабушка – пиццерия
Диана Мартос
Когда твоя бабушка-пиццерия, жизнь не похожа на жизни сверстников. С одной стороны, она и мудрым советом помочь может и поддержать в трудную минуту, а с другой – вызывает массу вопросов у окружающих и становится причиной разладов даже с близкими людьми.Удастся ли семилетней Стелле сохранить эту особенную связь со своей бабушкой и спасти мир в семье?Непредсказуемый, но такой обаятельный Неаполь, шумная пиццерия, где один за одним раскрываются секреты пиццайоло, и гармоничное переплетение вечных тем в новом романе Дианы Мартос «Моя бабушка – пиццерия».
Диана Мартос
Моя бабушка – пиццерия
С особой благодарностью за помощь, поддержку и веру Стасу Бабицкому – моему другу, издателю и невероятно интересному человеку, а также мастерам пиццы: Enzo Coccia, Gino Sorbillo и Davide Civitiello за вдохновение, профессионализм, любовь к своему делу и содействие.
«Всё благо человека – в горсти муки, помидоре и базилике»
(Итальянская пословица)
«Всегда оставляйте место за столом, потому что к вам может прийти друг…»
(Итальянская пословица)
Действующие лица
Стелла Фарина – шестилетняя девочка, главная героиня.
Томмазо Фарина – брат Стеллы.
Илария Фарина – мама Стеллы и Томмазо.
Марио Фарина – папа Стеллы и Томмазо, муж Иларии.
Фабио Фарина – дедушка Стеллы и Томмазо, папа Марио.
Гайя Фарина – бабушка Стеллы и Томмазо, мама Марио, жена Фабио, а также голос Пиццерии, с которым разговаривает девочка.
Лоренцо – родной брат Иларии.
Синьоры Чиветта и Фока – подруги. Соседки семьи Фарина.
Франческо – торговец фруктово-овощной лавки.
Леда Гвидиче – новая соседка семьи Фарина.
Чезаре Гвидиче – сын Леды.
Часть I
1
– Илария, ты не видела нашу дочь? – громко выкрикнул Марио и резко, точно по команде дирижёра, затих.
– Наверное, сидит, как обычно, наверху. У своего любимого окна. Мечтает… – ответ жены, напротив, был полон спокойствия, и каждое слово в нём звучало всё мягче и тише.
– У нас дел немерено, а все разбрелись по углам, и хоть бы что!
Стелла услышала уверенные, тяжёлые шаги – это мог быть только её отец, и поспешила попрощаться.
– Ну всё, мне пора! А то я снова от папы получу! Лучше потом расскажешь! – негромко бросила она, не поднимая головы и собирая вокруг себя исписанные и изрисованные листы бумаги.
– Тебе бы поторопиться, Сте[1 - Сокращённый вариант имени Стелла]! Марио уже подходит к двери! И последнее – необязательно снова всем про меня рассказывать! Ты же зна-ешь, о-ни всё рав-но не по-ве-рят…
Последние слова девочка услышала уже где-то вдалеке, потому что их перебил папа.
– Ну и чего ты тут сидишь? Я же вчера вечером за ужином дал всем понять, насколько важно сейчас держаться вместе и не терять ни секунды!
– Да, папочка, ты прав. Извини. Я думала, немного побыть здесь и вернуться. Наверное, заигралась…
– То-то же! А теперь пойдём!
Но только они подошли к двери, он заметил у неё в руках стопку бумажных листов, пару шариковых ручек и старые цветные карандаши.
– Это что?
– Ой, совсем забыла. Это моё. Я тут… рисовала! – Стелла придумывала на ходу. Папа хоть и нахмурил брови, но разбираться не стал. – Дай мне пару секунд, я уберу всё в свою коробку. Хорошо, папочка? Ты можешь спускаться, я догоню!
– Давай. И не затягивай! Все наверняка уже собрались! Пора браться за дело!
2
Через полчаса вся семья сидела за большим столом, который состоял из пяти квадратных самостоятельных прежде столиков. Марио чувствовал в такой организации острую необходимость всякий раз, когда на повестке дня был какой-либо вопрос или событие, затрагивающие всех членов семьи. «От атмосферы зависит результат!» – говорил он, и уже давно никто с этим не спорил. Минимум четыре стола всегда сдвигались в один, несмотря на то, что количество участвующих в разговоре никогда не превышало пяти человек.
Все поглядывали друг на друга в ожидании начала, и тут постучали в окно. Марио подбежал к нему, отдёрнул занавеску и, разозлившись, начал трясти сложенными вместе ладонями, словно спрашивая у мешающего ему начать семейное собрание, чего тот хочет. На что получил: «Простите, я просто шёл мимо и решил заказать к обеду, заранее, несколько пицц. Встречаемся с родственниками сегодня! Погода какая хорошая, а?!»
– Мы закрыты! Видите, табличка на двери? Крупные красные буквы «CHIUSO»[2 - Закрыто (итал.)]!!!
Тут вмешалась Илария.
– Марио, ты что, совсем спятил? Ты так распугаешь наших покупателей. Быстро прими у этого синьора заказ и извинись!
Не выдержал и Фабио, который два года назад потерял жену и до сих пор не мог смириться с её отсутствием, а также с той мыслью, что в одиночку ему никак не осилить ведение ресторана.
– Я передаю тебе пиццерию не для того, чтобы ты хамил! Столько лет учили тебя с матерью – покойся с миром, моя прекрасная Гайя, – поднял он глаза к потолку (в этот момент Томмазо устало выдохнул и обрушил голову, заросшую густыми жёсткими волосами, торчащими во все стороны, на стол, а Стелла скрестила испачканные в синих чернилах пальчики, зажмурилась и вместе с дедушкой посмотрела вверх) – здесь всё должно начинаться с любви! Продукты это чувствуют, стены чувствуют, люди чувствуют! Будешь к ним добр – сможешь удержать и даже привлечь новых! А нет, так лучше и не берись!
– Ладно, ладно, пап, dai[3 - Да ладно тебе!/Брось! (итал.)]! Погорячился. Сам знаешь из-за чего. Сейчас всё исправлю.
После этих слов Марио выбежал на улицу, положил руку на плечо возмущённому и даже слегка напуганному синьору, о чём-то с ним переговорил и, довольный собой, вернулся обратно.
– Вот! Это наш первый заказ к обеду. И всё должно быть в лучшем виде! – он продемонстрировал всем листок с названиями и количеством пицц и положил его на стойку рядом с меню, громко прихлопнув ладонью. – Ну что, а теперь начнём то, ради чего собрались?!
3
Внимания на Марио стало больше. Ещё бы! Ведь он не стал упираться, как это обычно бывает, и прислушался к просьбам близких. Только Томмазо не хотел поднимать головы и так и продолжал давить ей на стол.
– Эй, Том?[4 - Сокращённый вариант имени Томмазо]! Сейчас столешница треснет от тяжести твоих мыслей! Собирай свою гриву в хвост и просыпайся уже! Пора! На часах одиннадцать!
– Пожалуйста, делай, что он говорит, – прошептала брату на ухо, прикрывшись ладошкой, Стелла. Как вдруг ей показалось, что она услышала заботливый шёпот: «Всё будет хорошо, крошка. Ничего не бойся…» Но так как никто на него не отреагировал, придавать значения этому тоже не стала.
– Да почему я должен делать, что вы мне говорите?! – Томмазо резко вскочил и отодвинул стул. Мама отчаянно вздохнула, Стелла опустила глаза на колени и начала рассматривать рисунок на колготках. – Вы хотели, чтобы я закончил школу? Я не видел в этом смысла, но всё же сделал! Что дальше?! Так и будете всю жизнь говорить мне, что делать?! – он практически кричал. – И волосы я не хочу собирать! Вот прямо сейчас не хочу, а в следующую минуту могу захотеть и сделаю! А могу и вообще налысо их состричь! Понятно? Поэтому нечего мне давать свои советы! Вы со своими проблемами разобраться не можете, а ко мне цепляетесь! Да и потом, у вас своё видение на жизнь, у меня своё! – после этих слов он схватил джинсовую куртку со спинки стула и вышел на улицу.
Останавливать его никто не стал. Илария словно ничему не удивлялась, у Марио не осталось сил, и он просто облокотился на стену со словами «ну за что мне всё это», Стелла всегда молчала в такие моменты и со страхом представляла, что последует дальше. Только дедушка бросил на сына взгляд василиска и принялся размахивать руками. Сначала без слов, просто ходя взад-вперёд, а потом, будто накопив нужных аргументов, с обвинениями.
– Марио, я жил и надеялся, что выращу достойных людей, которые получат образование, которого мы не могли получить в своё время, которые примут и разовьют дело семьи, и, что самое главное – будут держаться друг за друга, вместе радоваться успехам и преодолевать трудности! А что вышло? Везде раздор и полный беспорядок! Чем гордится твой сын? Тем, что закончил только обязательную школу, м?! И что дальше?! Я даже не настаиваю на том, чтобы он становился pizzaiuolo[5 - Пиццайоло (неаполетанский). На итальянском языке слово звучит как «Pizzaiolo»] (когда он злился, то иногда разговаривал на неаполитанском диалекте)! Не хочет работать, не хочет учиться в университете, пускай тогда поступает в профессиональную школу[6 - Аналог российских прикладных училищ], становится каким-нибудь механиком или, как сейчас модно говорить, барменом! (на этом слове он запнулся и скривил такое лицо, будто проглотил что-то горькое. Стелла тихонечко засмеялась) – Но то, как шестнадцатилетний парень проводит свободное время – стыд и срам! Его друзья не приведут ни к чему хорошему! Упустили вы парня! Уж прости меня, Рина[7 - Сокращённый вариант имени Илария]! – он положил руку нас сердце и слегка наклонился. Илария ничего не ответила, только пожала плечами, словно соглашаясь.
Марио уже съехал вниз по стене и сидел на корточках, опустив голову.
– Вот и поговорили… – растянул он и, хлопнув себя по коленям, встал. – Через час надо открываться. Времени на ссоры больше нет. Можем попробовать повторить вечером, после закрытия пиццерии, если вы все упокоитесь и будете готовы продолжать. Точнее начинать. – Он усмехнулся. – Надеюсь, Томмазо вернётся… А теперь по местам!
4
Было без четверти двенадцать, когда Томмазо вернулся.
– Где тебя носило весь день? – прямо с порога кинулся на него Марио.
– О, а ты чего дома? Разве вы не работаете до полуночи в своей никому не нужной пиццерии?!
– Ma sei proprio un cretino![8 - Ну ты и кретин! (Итал.)] И пока ты жив и носишь фамилию Farina, это и твоя пиццерия тоже! А если бы ты в ней почаще появлялся, вместо того чтобы разгуливать со своими такими же, как сам, глупыми и не ценящими труд родителей друзьями, то был бы в курсе и экономической стороны нашего семейного дела! – отчётливо проговаривая последние слова, Марио чувствовал гордость. Ведь именно благодаря его с Иларией труду, после смерти матери, дела снова пошли в гору.
– Мне кажется, или ты хотел сказать что-то ещё? – Томмазо на удивление отцу остановился на лестнице[9 - квартира семьи Farina состояла из двух этажей], хотя и смотрел не в глаза собеседнику, а в окно, в котором кроме темноты ничего не было видно.
Марио явно не ожидал, что ему дадут высказаться и решил не упускать эту возможность, пока сын снова куда-нибудь не сбежал. На мгновение ему даже показалось, что Томмазо что-то понял, хотя бы самую малость да осознал, поэтому, вдохнув как следует воздуха в попытке успокоиться, сделал шаг вперёд и как ни в чём не бывало начал.
– Сын. Наверняка ты знаешь, что через несколько дней, на набережной Караччоло начнётся важный для нашей семьи, да что уж там – для всех уважающих себя мастеров пиццы, фестиваль. Сотни лучших шеф-поваров со всего мира приедут, чтобы доказать…
Но Томмазо перебил его.
– Па, я слышу эту речь каждый год… – он облокотился на перила лестницы.
– Правильно. Всё потому, что мы до сих пор так и не добились нашей цели. Из года в год мы то приближаемся, то отдаляемся от заветной мечты. И каждый год ровно за неделю до открытия фестиваля у меня замирает сердце. Я не могу ни есть, ни пить! Спать не получается толком, понимаешь?! – он сел на край дивана. – Я вспоминаю, как первый раз попал туда. Как после нескольких напряжённых дней участия был выжат словно лимон. Хоть ведро limoncello[10 - итальянский лимонный ликёр (Итал.)] делай! – он коротко улыбнулся и махнул рукой. – Ты когда ходишь с друзьями на футбол, чувствуешь ведь то же самое, ну!? – Марио была крайне важна поддержка сына. Казалось, он забыл про весь гнев, который испытывал прежде. Только бы понял сейчас… – И вот представляешь, жёсткие мозоли на ладонях, сил уже никаких нет, а судьи снова объявляют победителем не нашу пиццерию… Да чтоб вы все провалились!!! – его глаза горели. – Я понимаю, что у нас было много проблем. Сначала мы растили вас со Стеллуччей[11 - уменьшительно-ласкательный вариант имени Стелла], денег да и сил не всегда хватало, всякое было. Затем твоя школа. Ох и потрепал же ты нам всем нервы за эти годы … Потом не стало матери…Но теперь-то что? Что нам мешает объединиться и порвать всех в этой «гонке»?! Так, как это сделали однажды твои бабушка с дедушкой! Мы мечтали об этом много лет, Том?… Дед мечтает… Пока жив… Помоги нам. Помоги нам всем победить!!! – Марио резко подскочил к сыну и схватил его за руки. Его глаза искали глаза Томмазо, но тот увернулся.
– Ты закончил? – спросил он.
– Да.
