– Эй, красавица! Твоя птичка, кажется, взбесилась. Помощь нужна?
Рядом с разрушенной башней, возле которой я очутилась, проходила выложенная плитами дорога. По ней в походном порядке шли легионеры. Их предводитель придержал пляшущего коня и уже нацелил пилум в филина. Тот метнулся в сторону и полетел к дальним деревьям.
– Почему ты одна на дороге? Не желаешь ли прогуляться с нами? – улыбнулся командир. – Или ты кого-то поджидаешь?
– Я…я гостья хозяев этой виллы, – ткнула я пальцем в сторону строений, видневшихся неподалёку.
Лицо легионера посуровело.
– Позволь мне тогда, досточтимая, проводить тебя до дома консула.
– Не утруждайся, декан, это рядом. Благодарю за помощь.
Всадник отсалютовал мне и двинулся за своими солдатами. Я же отправилась, как полагаю, к загородной вилле Сенеки…
Глава 2
В саду имения было пустынно. «Наверно, все в доме, отдыхают от полуденной жары» – подумала я. Хотя в коридоре из колонн, куда я зашла, было терпимо, потому что арочные своды прикрывал от солнца тент. Мимо, не обращая на меня внимания, пробежал мальчик-раб с амфорой. Я осторожно двинулась по коридору к жилым помещениям, разглядывая стоящие повсюду статуи. Мне повезло – наша путешественница находилась в глубине ближайшей комнаты. Юная красивая девушка сидела перед большим серебряным зеркалом и укладывала роскошные чёрные волосы в замысловатую причёску, напевая что-то себе под нос. Заколов последнюю шпильку и удовлетворённо улыбнувшись своему отражению, она подхватила со скамьи оранжевое покрывало, повернулась к входу и испуганно ахнула при виде меня, неподвижной, как изваяние.
– Кто ты, почтеннейшая? Я не видела тебя среди гостей.
– Меня зовут Ариадна. Почему ты не вернулась в назначенное время, – вкрадчиво спросила я, не забывая, однако, добавить в голос немного металла.
Надо отдать должное, Роза всё поняла, и на её лице появилась гримаска, словно она собиралась заплакать.
– У меня пропал браслет Возврата.
Врёт, ой, врёт!
– Это невозможно, портал переместил меня к разрушенной башне, – просветила я обманщицу. – Забери его оттуда.
– Ну-у, я везде искала его. Может, он где-то здесь потерялся, – она явно затягивала время.
– Хорошо, – согласилась я. – Тогда отправляемся обратно через мой портал.
– Ливия! – раздался в коридоре женский голос. – Луций приглашает нас к ужину.
– Это Паулина, жена Сенеки, – шепнула мне Роза-Ливия, прикладывая палец к губам, и бросилась навстречу входящей в комнату Помпее Паулине.
– Знакомься, Паулина, это моя тётя, Ариадна. В Риме ей сказали, что я здесь. Она только что приехала, привезла радостные вести с Кипра, – щебетала девушка, не давая Паулине вставить ни единого слова. – Брат подыскал мне супруга, мне придётся уехать.
Высокая женщина, немногим старше меня, склонила голову в знак приветствия.
– Мы рады видеть Ариадну из Кипра в нашем доме. Позволь, я провожу тебя умыться с дороги. А ты, дорогая, – обратилась она к Розе, – иди в триклиний. Луций не любит опозданий, все уже за столом.
Пиршество было в разгаре, когда мы с Паулиной вошли в триклиний. Полы в большой столовой были выложены красивым мозаичным узором. На стенах яркие, тоже мозаичные, картины. Меж колонн стояли статуи богов и священных животных. По углам высокие амфоры и растения в кадках. Чуть поодаль виднелся небольшой бассейн с фонтаном. Вокруг низкого мраморного стола, на ложах, с раскиданными там и сям подушками, сидели и полулежали сам хозяин, несколько мужчин и женщин, пара подростков и две юных девушки, включая Розу. Пользуясь тем, что Сенека не обратил на меня внимания, я присела рядом с Розой, болтающей с девушкой. Она оказалась приёмной дочерью Паулины.
Меж тем Сенека возвысил голос:
– …я принимаю общее правило всех стоиков: «Живи сообразно с природой вещей». Не уклоняться от неё, руководствоваться её законом, брать с неё пример, – в этом и заключается мудрость. Следовательно, жизнь – счастлива, если она согласуется со своей природой. Такая жизнь возможна лишь в том случае, если, во-первых, человек постоянно обладает здравым умом; затем, если дух его мужествен и энергичен, благороден, вынослив и подготовлен ко всяким обстоятельствам; если он, не впадая в тревожную мнительность, заботится об удовлетворении физических потребностей; если он вообще интересуется материальными сторонами жизни, не соблазняясь ни одной из них; наконец, если он умеет пользоваться дарами судьбы, не делаясь их рабом… ?
В этот момент я заметила, что рубин в цепочке на руке у Розы-Ливии почти незаметно мигает. Восхитилась: «Записывает. Молодец!». И, почувствовав, что проголодалась, отключилась от пламенной речи Учителя и перешла к закускам, отдав должное и фаршированным яйцам с оливками, спарже, грибам и сыру. От устриц воздержалась, но от жаркого с печенью не отказалась. Блюда подавались на серебряных тарелках, а мальчик за спиной постоянно подливал в чашу чудесное вино, правда, разбавленное.
Трапеза не мешала мне наблюдать за Сенекой. Благородное лицо с высоким лбом не портили глубокие складки. Они не говорили об измождённости, скорее, просто давал знать о себе возраст. Но в глазах таилась печаль. Мог ли он предчувствовать свой конец? Каково это – предполагать, что твой ученик стремится тебя уничтожить? Вспоминал ли он о той торжественной речи, которую сочинил для Нерона к похоронам отравленного Клавдия? Или искренен он был в пасквиле, отомстив умершему императору за прежние немилости? Не желание ли власти сделало его причастным к убийству матери Нерона? А ведь именно она, Агриппина, вернула его из 8-летней ссылки. Как это – быть консулом, первым советником своего ученика, нового императора; стоять во главе управления огромной империей; слыть великим моралистом, лучшим писателем и философом своего времени – и, понимая, что не справляется с буйным воспитанником, совершающим всё новые безумства, уйти в добровольное изгнание? Одно несомненно – превратности биографии Луций Анней Сенека переносил как настоящий стоик, готовый к любым поворотам судьбы.
В этот момент я прислушалась к очередному высказыванию блестящего оратора.
– Кто сохранил себя, тот ничего не потерял, но многим ли удается сохранить себя??
«Вот что его мучает» – подумалось мне.
Мне становилось душно, подкатила дурнота. Я тронула за локоть Розу:
– Пойдём, пора поговорить.
Роза покорно вышла за мной в сад. Чудесное благоухание цветов наполняло сиреневый сумрак. Легкий ветерок нёс прохладу. Мы присели на скамью.
– Роза, нам необходимо вернуться в своё время, – головокружение и не думало отступать. «Слишком много вина» – мелькнула мысль.
– Ариадна, пожалуйста, – девушка молитвенно сложила руки, – ещё хотя бы день!
– Я не понимаю. Ты что, хочешь посмотреть, как он будет резать себе вены?
– Да, ты не понимаешь. Я хочу услышать его последние слова. Современники написали разную чепуху, а я буду знать наверняка. Вот же он, здесь, – запальчиво проговорила Роза.
Среди ветвей платана, над скамьёй, заухал филин. Я вздрогнула. Подняла голову вверх – никого. И в этот момент из-за ствола дерева вышел человек. Я растерянно оглянулась на Розу, но на скамье было пусто. Что такое? Я перевела взгляд на незнакомца. Кого он мне напоминает? Если б не жёсткое мужское лицо, я бы сказала, что вижу своё отражение. По-своему он был даже красив. Белая прядь в чёрных волосах падала на высокий лоб. Но в закутанном в чёрный плащ человеке чувствовалась угроза.
– Что, не узнаёшь- ш-шь, – почти прошипел он, наклонившись ко мне. Жёлтые глаза с цилиндрическими зрачками приблизились почти вплотную. Какой-то древний страх подымался из глубины моего существа, грозя затопить полностью. Я мотнула головой, пытаясь совладать с ним.
– Не помнишь, – удовлетворённо произнёс незнакомец. – Кто стёр тебе память, обладательница метаморфоз, Аритэ-тумна, сова-первёртыш? Не помнишь, зачем тебя отправили в этот мир? – он вдруг схватил меня за плечо. – Ты уйдёшь сейчас со мной туда, где тебя давно ждут.
– Нет!!! – крикнула я, пытаясь освободиться от руки, которая стремительно начала покрываться перьями. – Не-е-е-т! Кто ты? – и рванулась, выдираясь из цепких когтей…
Глава 3
Я с трудом вынырнула из темноты. Роза изо всех сил трясла меня за плечо.
– Что с тобой? Ты кричала. Приснилось что-то страшное?
Сон? Просто сон? Ну, конечно, жара, вино…
– Ты задремала, я отошла к фонтану. Тебя, наверно, птица напугала?
– Птица?!!
– Я умылась. Поворачиваюсь, а около тебя птица кружит. Темно же, но мне показалось – филин. Я подбежала, он улетел, а ты кричишь.
Я попыталась улыбнуться, губы не слушались:
– Всё в порядке, просто очень болит голова.
Голову, и, правда, словно обруч сдавил. Роза подхватила меня под руку.
– Тебе надо отдохнуть, выспаться, пойдём.
В комнате девушка раскинула на ложе матрас с подушками, заботливо помогла мне улечься и ушла, оставив на столике светильник. Какое-то время я бездумно смотрела на ровное пламя, глаза закрылись, и я уснула. На этот раз, к счастью, без сновидений.
Утро застало меня у зеркала. Отражение говорило мне, что я вполне отдохнула, чувствую себя прекрасно. А ещё – что пора убираться отсюда. Я вгляделась в зеркало – что это? Где медальон? Не веря своим глазам, схватилась рукой за грудь – мой личный портал исчез! Он не мог потеряться! Я закрыла глаза, сосредоточилась. Как этот человек проник в мой сон? Как смог дотянуться из сна до моего медальона? Кто он??? Злость быстро погасила шевелящийся страх. Надо действовать!
Я бросилась к комнате Розы, чуть не сбив с ног рабыню, несущую корзину с фруктами.
– Роза! Вставай! Надо уходить. Я знаю, что браслет ты где-то спрятала. Мой медальон пропал.
Заспанная мордашка девушки оживилась.
– Так чего торопиться? За нами всё равно через день-два прибудут твои коллеги. А мы пока приятно проведём время с Сенекой. Я заметила, что он тебе чем-то не нравится. Почему?
– Сенека, Сенека, – раздражение опять подхватило меня. Да что это со мной? – А ты не заметила, как он относится к женщинам? Он считает нас неразумными существами. А ведь он, несомненно, знает и о Гипатии Александрийской, что изобрела астролябию и руководила школой своего отца-философа, и о б астрономе Аганис Фессалийской. Я уж молчу о дочери Пифагора – Дамо, тоже, кстати, философе. А Арета из Кирены? Как будто их не существовало. И вообще… приспособленец он. Даже те, кто был рядом с ним, говорили, что он поступает вразрез со своими нравственными понятиями. Проповедует одно, а сам…
– Ты не имеешь права говорить так о нём, – маска юной гетеры слетела с лица Розы, оно стало как будто более взрослым. – Не забывай, в каком времени он живёт. Ты провела здесь всего один день, а я – полгода. И нагляделась, поверь, на двор Нерона. То, что описывают учебники, лишь малая часть того, что происходит на самом деле.
Я промолчала. Она была права. Я не судья, а она не Ливия с Кипра, а учёный с именем, Роза Варт.
– Историк Джон Актон когда-то сказал: «Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно». Здесь я видела это собственными глазами, – строго произнесла она и добавила, как припечатала. – А Сенека – гений.
Наш разговор был прерван криками: «Преторианцы! Преторианцы!». Раздался топот ног по коридору, гул нарастал. Вместе со всеми мы выбежали во двор. По дороге, между стройными рядами платанов и лавров, к вилле величаво приближались трое всадников с императорским штандартом. Ярко сверкали их шлемы в лучах солнца. За ними бежали рабы с носилками. Сенека, раздвинув столпившихся близких, спокойно вышел вперёд. Преторианцы остановились. Один из них, не слезая с коня, достал свиток.
– Достопочтенный Луций Анней Сенека, ты обвиняешься в заговоре против Нерона Клавдия Цезаря Августа Германского, Великого Понтифика и Отца отечества. Приговорён к смерти. По высочайшему повелению императора тебе даруется право выбора самоубийства.
Эхо звучного голоса центуриона в полной тишине отскакивало от стен окружающих двор строений и, казалось, падало осколками к ногам собравшихся. Все взгляды были направлены на хозяина дома. Воин протянул свиток Сенеке. Ни один мускул не дрогнул на мужественном лице Луция. Он с достоинством принял приказ.
– Мы останемся и проследим за выполнением повеления, – добавил центурион и достал ещё один свиток.
– Гетере Ливии из Кипра надлежит немедленно прибыть ко двору императора. Носилки для несравненной, – мне показалось, что он усмехнулся, – готовы.
Роза побледнела и схватила меня за руку.
– Ты позволишь, чтобы моя тётя сопровождала меня? – дрожащим голосом обратилась она к преторианцу. – Разреши взять свои вещи и попрощаться с хозяевами этого дома.
Плюмаж на шлеме согласно качнулся:
– И поторопись, император не должен ждать.
В коридоре Роза метнулась к статуе Афродиты, стоящей возле её комнаты, и вытащила из ниши браслет. Я только головой покачала. И когда успела перепрятать?
– Мы не можем сейчас исчезнуть. Кто знает, что Нерон тогда сделает с семьёй.
– Но я не могу появиться в Риме, Нерон пугает меня. Про него рассказывают ужасные вещи!
Кажется, только сейчас она осознала, что может ожидать её в конце пути.
– Придумаем что-нибудь по дороге, – твёрдо ответила я.
В триклинии собрались заплаканные домочадцы. Наскоро обнявшись с ними, мы с плачущей Розой опустились на колени перед Сенекой.
Он положил руки нам на голову и спокойно сказал всем:
– Приходит смерть: её можно было бы бояться, если бы она осталась с тобою. Напротив, совсем не тяжело потерять такую вещь, по утрате которой вторично её не пожелаешь. Ты придёшь именно к тому концу, к которому шёл всю жизнь. Зачем обманывать себя и только теперь замечать факт, с которым давно уже следовало примириться? Верьте мне – вы неизбежно умрете уже в силу того, что родились. В этом роде должны мы рассуждать, если хотим спокойно и твёрдо встретить последний час. ?
И, поднимая нас с колен, вполголоса произнёс мне:
– Досточтимая матрона, постарайся спасти это юное создание.
Носилки тронулись по дороге в Рим. Пришла пора обдумать варианты исчезновения…
Глава 4
– Послушай, – я осторожно дотронулась до всё ещё всхлипывающей Розы, – мне, правда, очень жаль. Я была неправа – Луций действительно великий человек.
– Не в этом дело. Просто через три года Нерон сам, в результате заговора вот этих преторианцев, сбежит из Рима, а потом и заколется. Сенека мог бы переждать где-то это время, если б знал, что произойдёт дальше, – девушка вытерла глаза концом покрывала.
– Ты же знаешь Первое Правило, – я назидательно подняла палец. – Ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в значимые события прошлого, а также в жизни своих родственников. К тому же – мы не знаем, кто наши предки, – поэтому ответственность повышается вдвойне.
– Да помню я, помню..! – уныло протянула девушка.
