– Идём в библиотеку, бабуля! – внучка потянула старушку за руку.
Калерия Ксенофонтовна села на диван, она смотрела, как Зоя выбирает пластинку с музыкой. Под шелками сине-фиолетового платья виднелись худенькие лопатки и детские плечики.
– У нас целых четыре пластинки! – сказала ей внучка с восторгом, не оборачиваясь. – Скрипичные концерты Вивальди, пьесы Астора Пьяцоллы и его «Либертанго», которое я с мамой сейчас разучиваю, современная музыка и детская сказка «Маленький принц». Маме кто-то принёс за уроки музыки. Ты же знаешь, что пластинки не так-то просто достать.
– Включи Вивальди, послушаем, – пробормотала Калерия Ксенофонтовна, откинувшись на подушки.
Мелодия зазвучала. Зоя тоже залезла на диван и легла головой на ее колени. Она гладила внучку по шелковистым темным волосам тёплой, изможденной тяжелым трудом ладонью. Зоя закрыла глаза и погрузилась в сладостную негу. Исталина почти никогда ее не обнимала и не гладила по голове.
– Сыграешь сегодня на скрипке? – спросила старушка.
– Сыграю, когда все вернутся. Сейчас хочу просто поболтать с тобой.
Калерия Ксенофонтовна вспомнила насмешки Исталины над дочерью, отчего кольнуло в сердце. Вздохнула. Чтобы приободрить внучку, решила преподнести ей подарок, подготовленный к ее дню рождения, но взятый с собой на всякий случай.
– Подожди-ка минутку!
Старушка Калерия, шаркая ботиночками «прощай, молодость», тяжелой походкой ушла в гостиную и порылась в своей небольшой дорожной сумке. Она достала маленькую коробочку и вернулась в библиотеку.
– Зоя, – объявила она торжественно, – тебе скоро десять лет, но я хочу сделать тебе подарок сегодня, вдруг потом не получится приехать. Дарю тебе фамильную драгоценность.
Девочка округлила рот и открыла коробку. В ней блеснуло теплым светом необычное украшение – золотая бляшка с выгравированными на ней искусными узорами. На ее нижней части позвякивали мелкие подвески с самоцветами.
– Это – золотая чулпа, старинное накосное украшение. Мне она досталась от матери-татарки. Украшение передается из поколения в поколение, и так как у меня не было дочери, я дарю его тебе, своей внучке. Чулпу вплетают в волосы. Давай покажу.
Калерия Ксенофонтовна помогла Зое закрепить украшение в косе.
– При ходьбе она будет издавать приятные перезвоны. Татары считают, что такие звуки отпугивают злых духов.
– О! Спасибо, бабуля, очень красиво!
– На память обо мне.
Они снова сидели в обнимку и разговаривали о деревенской жизни. В соседней комнате хлопнула дверь.
– Вернулись! – шепнула Зоя.
Веселые, разрумяненные гости раздевались у входа и гомонили.
– Ой, Зойка, вот это мы повеселились! – прогудел низким голосом Максимилиан, заглянув в библиотеку. – Зря не пошла!
– Мы с бабушкой музыку слушали. Тоже не скучали, – ответила она.
Зоя, услышав приближающиеся шаги матери, отгадала ее настроение по дыханию: она была немного раздражена, отчего в ней начала подниматься тревога. Потому, стоило ей только заглянуть в комнату, Зоя тут же отскочила от бабушки. Мать всегда просила ее не виснуть на старой женщине.
– Ставь самовар, – скомандовала Исталина Васильевна, – надо после мороза горяченького попить.
Пока Зоя зачерпывала воду из фляги, хозяйка дома устроила для гостей концерт собственного исполнения, чем вызвала их буйные овации. Потом Ефим играл на баяне военные песни, и все подпевали. Праздничный гомон продолжался на первом этаже особняка до утра.
Глава 6. Солдат, которому можно доверять?
Тобольск, 1917 г.
– Вы тайно пробрались в дом губернатора, чтобы встретиться с заключенными! – орал Панкратов. – И это несмотря на мой запрет! Как вы посмели зайти туда без моего ведома?
Софья заметила, как второй этаж дома купца Корнилова быстро опустел от приближения эмоциональной бури: слуги тихо спустились в холл, а графиня и гофлектриса притихли в маленькой комнате неподалеку.
– Я вас не понимаю! – недоумевала баронесса. – Уже который день я нахожусь в этом особняке, даже не выходила в город!
– Не смейте изворачиваться! Вчера, в Рождество, вы в богатой серой шубе пересекли плацпарадную площадь, прошмыгнули мимо караула и зашли в губернаторский дом.
– Это какая-то ошибка! Мне не разрешили выйти даже в церковь на службу! Не говоря уже о том, чтобы подойти близко к дому.
– Солдаты мне подтвердили факт вашего вероломного вторжения!
– Хм… – Софья замолчала на мгновение и посмотрела на красное лицо комиссара, пышущее злобой. Ей показалось, что накануне он наверняка выпил лишнего, и сегодня его мучает сильная головная боль. – Может быть, меня просто перепутали с графиней Гендриковой? У нас с ней одинаковые шубы! И вообще… очень много похожей одежды.
– Ничего не хочу знать! – не сдавался комиссар. – Вы пытаетесь на ходу придумать себе оправдание. Солдатский совет решил, что для вас было бы лучше перебраться в город. Разрешается посещать дом Корнилова днем, а вечером вам придется возвращаться в съемную квартиру. Сегодня вы можете последний раз сходить в город в сопровождении солдата, чтобы найти комнату, и перенести туда свои вещички. Но чтобы вечером вас здесь не было!
– Я протестую! – Софья хотела спорить, но встретилась с взглядом комиссара, пылающим гневом, и поняла, что теперь находится не в том положении, чтобы высказывать свои предпочтения.
– Все решено, – прошипел комиссар сквозь зубы. – И не надейтесь, что приказ со временем будет отменен.
Он указал на нее пальцем, а потом резко развернулся и вышел. Софья стояла посреди зала ошеломленная. Сапоги комиссара уже поскрипывали на нижних ступенях лестницы. Раньше с ней никто не смел разговаривать в таком тоне, но теперь все поменялось. Настенька выглянула из крошечной комнатки в большой холл с перегородками и, убедившись, что Панкратов ушел, подскочила к баронессе и взяла ее за локоть.
– Ах! Зачем же я надела такую же шубу, что и у тебя! – запричитала графиня. – Что же теперь делать?
– Похоже, искать съемную квартиру или комнату, – задумчиво пожала плечами баронесса. – Больше ничего не остается. Но я все равно буду приходить сюда каждый день! И когда-нибудь я попаду в тот дом, чтобы встретиться с Августейшими Узниками.
Она так рассердилась, что на шее и щеках пошли красные пятна.
***
Часть свиты ушла на обед в губернаторский дом. Графиня Гендрикова помогла Софье собрать чемодан, и теперь баронесса ждала сопровождающего.
Подойдя к лестничному пролету, она посмотрела вниз, на первый этаж, где охрана сновала вдоль коридора: кто-то шел в столовую, кто-то в буфет.
– Где же обещанный мне солдат? – сокрушалась она, вернувшись в большую комнату. – Время близится к обеду. Уже сегодня вечером меня выставят на улицу.
– Им жутко не хочется нас сопровождать, Софья Карловна, – сказал мистер Гиббс, подняв глаза от газеты. – Они находят это занятие слишком утомительным и скучным. Им больше нравится горланить песни в караулке или за обеденным столом.
Она обернулась на него и вздохнула. Учитель Цесаревича сидел в одной из крошечных комнаток, созданных перегородками в большом холле, и в перерывах между чтением заметок в газете тихо переговаривался с гофлектрисой Шнейдер. Софья оперлась ладонями на подоконник и посмотрела на губернаторский дом. На балкончике сидела Александра Федоровна в кресле, укутанная в шубу и платки, рядом с ней беседовали Цесаревич Алексей и Пьер Жильяр. По их красным лицам она поняла, что день сегодня был морозный.
– Екатерина Адольфовна, – Софья обернулась на гофлектрису Императрицы, – не могли бы вы одолжить мне пуховой платок на сегодняшний день? Я взяла не так много теплых вещей с собой.
– Конечно, дорогая! – женщина в длинном сером платье подскочила с креслица, на котором читала Евангелие, и поспешила за свою перегородку, где стояла ее софа и комодик с вещами. – Держите!
– Благодарю! Я постараюсь заглянуть сегодня на Базарную площадь и купить себе собственный, – баронесса неловко поджала губы.
За спиной она услышала скрип сапог и поняла, что наконец-то пришел обещанный ей сопровождающий. Софья обернулась и узнала солдата. Это был тот самый рядовой, который представился ей Николаем, когда передавал весточку от Императрицы.
Он ее смутил добродушным взглядом васильковых глаз. Николай разительно отличался внешне от тех зверюг, которые каждый день устраивали дебоши и драки. Было в нем что-то неуловимо светлое, что располагало к нему. Высокий, широкоплечий Николай перекинул винтовку с одного плеча на другой и очаровательно улыбнулся, заставив сердце молодой женщины ёкнуть.
– Вы готовы?
– Да, – безразлично сказала баронесса, отвернувшись от него.
Она накинула платок, шубу и взялась, было, за чемодан, но солдат покачал головой:
– Не стоит пока его брать. Для начала нужно подобрать комнаты. Я потом отправлю вам багаж с извозчиком.
«Надо же, какой услужливый», – подумала Софья. – «Не хочет ли он меня обокрасть или убить, вводя мое окружение в заблуждение на его счет».
Учитель Цесаревича подошел к Софье и шепнул ей на ухо:
– Старайтесь не знакомиться с кем-либо в городе. За вами будет постоянная слежка, я уверен. Каждое слово потом разберут на косточки, так и знайте. И тогда любая мелочь может обернуться для вас неприятностью.
Софья кивнула в ответ мистеру Гиббсу и мельком посмотрела на солдата, что скучал у двери, опершись на косяк. Он проверял пальцем остроту штыка на винтовке. Софья прошла мимо него, шурша подолом платья и оставляя после себя шлейф цветочного аромата. Николай развернулся и направился вслед за ней. На выходе из дома купца Корнилова он наспех накинул теплую шинель, и они вышли на улицу.
– Я буду идти позади вас на два шага, – сказал он возле каменных ворот дома. – Так будет выглядеть приемлемо и прилично. Я вам не помешаю.
– Хорошо. Надеюсь, вы не пристрелите меня, когда мы будем проходить возле какого-нибудь глухого места.
Николай от души рассмеялся.
– Нет, мадам. Мне можно доверять.
Софья направилась на Базарную площадь, чтобы купить теплую шаль. Она слышала от слуг, что на городском рынке продают много интересных вещиц. В своих мыслях она удивлялась, как Николая угораздило попасть на службу в такое глухое место, на вид он был очень вежливым и не старался ее уколоть словом или штыком оружия.
Сибирский мороз подгонял их, поэтому они дошли быстро. Румяная крестьянка, общаясь с Софьей, быстро завернула выбранный ею платок из козьего пуха в бумагу, при этом опасливо поглядывая на солдата с винтовкой, гуляющего рядом с покупательницей. Баронесса пошла дальше мимо прилавков, где торговали мясом и рыбой, и направилась в сторону Софийско-Успенского собора на горе.
Лестницу, ведущую на холм, практически замело снегом, который вчера днем таял на солнце, а ночью замерз ледяной коркой. Софья сделала попытку самостоятельно подняться хотя бы на несколько метров, но поскользнулась и полетела вниз, упав в сугроб, чем невероятно рассмешила Николая.
– Первый раз вижу, чтобы аристократы валялись в снегу!
От его заразительного смеха ей и самой стало смешно. Под рукой у нее оказался мягкий снежный комок. Она схватила его и бросила в солдата, попав в плечо. Он же невозмутимо подошел к ней и подал руку. Софья некоторое время думала, принимать ли его помощь, но все-таки взялась за крепкую, теплую ладонь. Николай помог ей подняться.
– Я уже падала однажды с лестницы, – призналась Софья, отряхивая с шубы снег, – когда сопровождала Императрицу при выезде. Вообразите, я запуталась в своем шлейфе, скатилась головой вниз по ступеням крыльца Зимнего дворца и свалилась бесформенной кучей у ее ног на виду у всей публики. К тому же я упала в метре от копыт лошадей. К счастью, они не наступили на меня. Ее Величество подбежала, чтобы помочь подняться. Какой позор! – Софья закатила глаза, а Николай продолжал смеяться.
Баронесса почувствовала, как расслабилась, будто они были знакомы много лет. Теперь Николай шел впереди. Он опирался на винтовку и подавал Софье руку. Но ее ботинки все равно предательски поскальзывались на льду, что покрывал холм. Наконец, они забрались наверх и подошли к белым стенам Кремля, откуда открывался вид на деревянный город и бесконечные снежные равнины и леса. Они стояли рядом и смотрели, как нижний посад с одной стороны укрывал природной стеной холм, а с другой – простиралась река. Маленькие домики были натыканы в хаотичном порядке, среди них виднелись белые церкви с блестящими на солнце куполами.
– В этом маленьком городке так много храмов! Мне кажется, не пропорционально числу населения, – задумчиво протянула Софья, глядя вдаль.
– Здесь очень много ссыльных, – пожал плечами Николай. – Ведь где-то надо им замаливать свои грехи.
Софья чувствовала, что он уже не смотрит на архитектуру города, а любуется ее свежим румянцем на щеках и дрожащими от ветра длинными ресницами. Женщины обладают тонким чутьем и сразу понимают, если нравятся мужчине. От нахлынувшей неловкости она прикрыла лицо белым пуховым платком, и оттого казалась еще более милой и беззащитной.
– Вы не замужем?
Софья вспыхнула от неожиданного, как шальная пуля, вопроса. В аристократическом обществе не принято напрямую интересоваться статусом женщины, но что взять с солдата… Она вздохнула.
– Нет. Личная фрейлина Императрицы не может себе позволить такую роскошь, – сказала она серьезно. – Но если все-таки кто-то из нас и выходит замуж, то девушку сразу снимают со службы. Я же остаюсь преданна Царской Семье, ни на кого не засматриваюсь.
– Жаль!.. Из-за такой женщины как вы кто угодно голову потеряет. Вы, наверное, одна из тех, кто разбивает сердца, просто прогуливаясь по набережной.
Софья отвернулась от него и пошла на территорию Кремля. Она подумала, что было в нем что-то наглое и ершистое. Но, в то же время, очень притягательное. Успокоила себя мыслью, что во всем виновато его окружение, в котором ему постоянно приходилось пребывать.
Николай, довольно улыбнувшись, последовал за ней. На службу направлялись монахи в черных длинных одеждах, развевающихся от ветра. Софья с солдатом подошли к Софийско-Успенскому собору. Она исчезла внутри храма, а сопровождающий почтительно остановился у входа, чтобы не смущать ее. Но пробыла она там недолго, так как торопилась снять комнату. Они прошли мимо тюремного замка, где слышались ужасающие вопли из камеры пыток. Над городом уже сгущались густые зимние сумерки, ложась на улицы синими и фиолетовыми волнами.
В зажиточном доме купца Петрова Софье удалось сразу договориться об аренде комнаты. Она стояла возле ворот дома и давала Николаю пояснения, где забрать чемодан. Но солдат, казалось, ее не слушал, потому что и так все знал.
– Вы каждый день будете приходить в дом купца Корнилова, правда? – мягко спросил он.
Глава 7. Письма из прошлого
Тобольск, 1975
Лучи солнца, струящиеся через ажурные занавески, тронули веки Зои. Сквозь уходящий сон она вспомнила, что наступил Новый год. Наверняка ночью через окно или печную трубу в дом забирался Дед Мороз и оставил ей под елкой подарки. И хотя мама часто ей говорила, что плохим девочкам подарки не приносят, она все-таки надеялась найти под елкой кулек конфет.
Она открыла глаза и подскочила на кровати. Зоя не стала натягивать шерстяные носки, потому что босыми ногами бежать получалось быстрее. Еще с верхних ступеней лестницы она заприметила большую подарочную коробку, перевязанную красной лентой.
Она хорошая! Не плохая!
Зоя слетела с последних ступеней и оказалась на ковре, усыпанном конфетти. Под колючими зелеными лапами ели в коробке лежала красивая кукла с золотистыми кудрями. Рядом сидел плюшевый медвежонок. Имя для него Зое пришло сразу – Потапыч, а над именем куклы она еще хотела подумать. Открывая подарок, Зоя уже хмурила брови, перебирая в голове разные имена. Может быть, Маруся или Олеся?
Она была так увлечена, что не заметила, как родители и бабушка довольно хихикают за столом.
– Похоже, Дед Мороз так торопился оставить нам подарки, что потерял обувь! – серьезно сказал Ефим Петрович, указывая Зое на металлическую площадку возле печи: там лежал валенок с заплатками на голенище. Она подыграла ему – сделала удивленное лицо. На самом деле, Зоя догадывалась, что улики в новогоднюю ночь подбрасывает отец, когда все засыпают после застолья. Она-то знает, что Дед Мороз всегда действует осмотрительно, чтобы не попасться.
