Ольга Обр "Дыши со мной"

Дыши со мной
Ольга Обр

Идеальная зависимость от которой невозможно избавиться до конца. Даже если казалось, что всё в прошлом, то только казалось. Новая встреча, новые они – повзрослевшие, зачерствевшие, но… Ещё один шанс на любовь, главное не упустить. И тогда, возможно, Палера отпустит их. Третья книга цикла.

Ольга Обр

Дыши со мной

1

МАРИ

Меня ждёт вполне заурядный день. Я встану, умоюсь и пойду готовить завтрак. Нет, готовить я так и не научилась, Эрику придётся довольствоваться хлопьями с молоком. Затем отвезу его в школу. Да, большинство его одноклассников приезжают с личными водителями и гувернантками, но я так не хочу – стараюсь провести вместе с ним как можно больше времени. Он поцелует меня в щёку на прощание и умчится познавать мир. А я поеду на пляж в Делморе, он каменистый и не особо популярен у туристов, так что там можно рассчитывать на некоторое уединение. Я пообещаю себе, что побуду там совсем недолго, минут двадцать. И, конечно, просижу до тех пор, пока не прозвонит будильник, возвещающий, что пора забирать Эрика из школы. После уроков мы с ним пообедаем в какой-нибудь третьесортной забегаловке с фастфудом – что поделать, дети обожают картошку фри и наггетсы. А я теперь ни в чём не могу ему отказать. Потом нас ждёт одна из его секций, сегодня, кажется, это скалолазание. После – ужин у папы с Лиз, где мне будут рассказывать, что я морю голодом собственного ребёнка. Затем мы вернёмся домой, почитаем на ночь что-нибудь о приключениях мальчика-волшебника в круглых очках, и круг замкнётся.

Но сейчас ещё есть время до будильника – он выставлен на шесть часов, в то время как я неизменно просыпаюсь в пять тридцать. И, лёжа с закрытыми глазами, я могу представить, что Алекс рядом, на своей половине кровати, просто отвернулся от меня. Хрупкая иллюзия, само собой, растворится, как только я повернусь, но есть несколько мгновений, когда она реальна.

Ну всё, звонок будильника. Погнали.

Эрик у меня молодец, не капризничает, получая с утра очередной бейгл, или смузи, вместо плотного и вкусного завтрака, к которому привык. Моему маленькому мужчине всего семь лет, но он стойко переносит удары судьбы. По пути в школу рассказывает о проекте, который готовит вместе со своим другом Саймоном, и мне приходится прикладывать определённые усилия, чтобы вникать в его слова и при этом следить за дорогой. Потому что в последнее время концентрация ни к чёрту. Он убегает, а я по привычному маршруту еду на пляж. Машина Стоуна, как обычно, в десяти метрах за мной. За эти годы у него сменилось несколько напарников, но Дэниел неизменен – константа моего существования, моя тень. Спускаюсь по большим чёрным валунам к линии прибоя, сажусь на прогретые солнцем камни и любуюсь океаном. Рассказываю Алексу, как прошёл наш вчерашний день – так же как и позавчерашний, в общем-то. Говорю, как сильно я по нему скучаю. Люблю тебя, мой ангел.

Как я и говорила, звонок будильника сообщает о том, что двадцатью минутами не обошлось. Мчусь обратно в школу. Эрик сегодня особенно смурной, на вопросы «Что случилось?» отмалчивается и даже не возражает против обеда в нормальном ресторане. Мне пора переживать? Надеюсь, на скалодроме оттает.

Ему нравится заниматься этим, он ловко хватается за зацепы и залезает наверх, словно маленькая шустрая обезьянка. Я, как всегда, сижу за столиком в зоне ожидания для родителей, пью отвратительный местный кофе, пытаюсь работать на ноутбуке и периодически поглядываю на сына. Вроде успокоился. Познакомился с каким-то тёмненьким мальчуганом своего возраста и учит того, как правильно ставить ногу и хвататься. Рядом с моим мерзким капучино стакан газировки для него – Эрик подбегает время от времени, чтобы утолить жажду и снова мчаться покорять вершины. В очередной такой заход он появляется вместе со своим новым другом. Когда поднимаю на них глаза от монитора, улыбка застывает на моих губах.

– Мам, это Джамиль, он новенький, – радостно представляет мальчика сын по-арански, хотя в основном мы говорим на кирийском. – Я ему дам своей газировки? А-то ему не разрешают, только воду покупают!

Джамиль улыбается так знакомо, что не может быть сомнений, кто именно передо мной. «Соберись, Мари», – даю себе мысленный подзатыльник и включаю режим «ответственный взрослый»:

– Приятно познакомиться, Джамиль. Нет, Эрик, нельзя. Вдруг у твоего друга аллергия.

Эрик – очаровашка, весь в Алекса, пытается подкупить меня сладкой улыбкой:

– Мам, нет у него никакой аллергии! Просто у него отец повёрнутый на здоровом образе жизни.

Джамиль наконец решает вступить в нашу беседу:

– Правда, нет, – изгибает кончики губ. – Просто Кэрри вредничает. Я, кстати, из Палеры, – добавляет ни с того ни с сего и протягивает мне руку для рукопожатия. – Джамиль Арафат, – представляется, приводя меня в смятение.

– Мари Эванс, – пожимаю небольшую, но крепкую детскую ладонь. – Ты здесь с мамой или с папой?

Он качает головой, отметая оба варианта:

– С Кэрри. Это моя гувернантка.

– Прикинь, мам, он везде с гувернанткой, – Эрик поворачивается к другу. – Мама тоже была в Палере, но давно, ещё до того, как я родился.

– Правда? – удивляется маленькая копия Кира. – Тебе понравилось?

– По-всякому было, – ухожу от прямого ответа. Мальчиков окликает тренер, заметив, что они прохлаждаются слишком долго, и те убегают, так и не сделав ни одного глотка.

Буквально через минуту за мой столик присаживается стройная темноволосая женщина, навскидку лет пятидесяти.

– Добрый день, – здоровается она. – Меня зовут Кэрри, я няня Джамиля. Хотя он стесняется этого слова, и называет меня гувернанткой, – женщина улыбается доброжелательно, а я гадаю, что ей от меня нужно.

– Добрый день, – приветствую её в ответ и молчу, ожидая продолжения.

– Понимаете, – говорит Кэрри, несколько смущаясь, – Джамиль весьма замкнутый ребёнок. Меня удивило, как быстро он нашёл контакт с вашим сыном. Да и вас не стеснялся, что необычно. И мы недавно в Кио. Я подумала, было бы замечательно, если бы мальчики подружились и общались чаще, не только на скалодроме. Если вы не возражаете, конечно, – добавляет, как бы извиняясь.

Я зависаю на минуту, не представляя, как быть в этой щекотливой ситуации. «Выдыхай, детка», – командую себе привычно.

– Нет, я не против, – отвечаю, когда Кэрри уже, скорее всего, отчаялась дождаться моей реакции. -

Если Эрик захочет, сами понимаете.

Мы с ней оборачиваемся к ребятам – те увлечённо что-то обсуждают. Эрик страхует Джамиля, и им явно комфортно вместе.

– Думаю, они уже подружились, – выдаёт Кэрри с улыбкой.

Но есть нюанс, о котором я не могу умолчать:

– Видите ли, Кэрри, я не уверена, что отец Джамиля разрешит сыну общаться с Эриком, – я раздумываю, как высказать причину возможного отказа Кира более корректно. – Я вам дам номер телефона, но прежде, чем звонить, вы уточните. Обидно будет, если он запретит после того, как мальчики привыкнут друг к другу. Скажите ему, что фамилия Эрика – Эванс.

Мы обмениваемся номерами телефонов и прощаемся. Прошло восемь лет, целая вечность, за которую я ни слова не слышала от Кира. Все чувства давно спрятаны за семью печатями и покрыты многовековой пылью. Казалось.

Весь вечер я выслушиваю от Эрика, какой клёвый его новый друг. И в голове только одна мысль: «Какого чёрта?».

КИРАМ

Не хотел ехать в Кио, до последнего надеялся переложить эту поездку на кого-то другого, но она слишком ответственная, отец настоял на моей кандидатуре. Так что мы с Джамилем застряли здесь минимум на год. Хотя ему вроде понравилось. Изучает окрестности с Кэрри и выглядит довольным жизнью. Я уже подобрал ему учителей по всем предметам, а тренировать буду сам, времени адски мало, но на сына я его выкрою.

Сегодня переговоры с кирийским партнёром зашли в тупик, не решив ни единого вопроса, мы расстались крайне недовольные друг другом. Поэтому я не в духе. Правда, я уже три недели не в духе, с тех самых пор, как спустился по трапу в местном аэропорту.

Вчитываюсь в бумаги в поисках компромисса, когда Джамиль вбегает в кабинет нашей съёмной квартиры. Он сегодня какой-то взбудораженный, но по-хорошему, ему определённо весело.

– Привет, пап, – он садится на стол с краю, стараясь не задеть документы – знает, что буду ругаться. – Я сегодня был на скалодроме. Очень круто!

Он начинает рассказывать, как понравилось ему лазать по отвесным стенам, как он подружился с местным мальчиком, который, к счастью, говорит по-арански, потому что кирийский Джамиля слабоват пока. Жалуется, что вредная Кэрри не покупала ему газировку, в то время как Эрику мама покупает. Мне приятно видеть его в таком приподнятом настроении, обычно сын гораздо более сдержан. Сама Кэрри, на которую он только что ябедничал, заходит с тихим стуком и спрашивает, можем ли мы обсудить кое-что. Отсылаю сына на кухню просьбой сделать мне чашечку кофе, чтобы спокойно выслушать гувернантку, которая следит за ним вот уже почти восемь лет и знает Джамиля лучше, чем собственная мать.

– Я по поводу мальчика, с которым подружился Джамиль, – начинает она, и мне не нравится насторожённый тон её голоса. – Я впервые видела, чтобы он общался с кем-то так открыто, – продолжает Кэрри. – Хотела договориться с его матерью о том, чтобы мальчики виделись где-то помимо занятий скалолазанием, а она сказала, что вы, возможно, не разрешите, – гувернантка делает паузу, видимо, не зная, как продолжить. – Мальчика зовут Эрик Эванс, – выпаливает наконец.

Нет, мир не рухнул после этих слов. И даже не защемило сердце. Прошло восемь долгих лет, я научился жить без Мари. Но что-то всё-таки осталось, что-то кольнуло. Я уже открываю рот, чтобы сказать Кэрри, что мальчикам, действительно, лучше больше не видеться, когда в комнату врывается Джамиль:

– Почему мне нельзя общаться с Эриком? – смотрит исподлобья. Упрямый.

Не отступится, пока не узнает правду. А я не привык врать сыну:

– Эрик – сын человека, которого я ненавижу, – говорю как есть.

– Ты сам говорил, что сын не отвечает за грехи отца! – возмущается Джамиль. – Тем более он умер! – добавляет с вызовом.

Я не могу сказать с ходу, какие чувства вызывает эта новость. Нет, не злорадное торжество. И уж точно не сожаление. Скорее тревогу. А как же теперь Мари? Когда-то я пообещал заботиться о ней всегда. Это тот случай, когда мне надо появиться в её жизни? Вряд ли. Это не нужно ни одному из нас. Джамиль всё ещё ждёт ответа.

– Хорошо, – не могу отказать ему. – Только не привязывайся сильно, через год мы уедем, а он останется.

2

МАРИ

Кэрри звонит мне уже на следующий день, сообщает, что отец Эрика вовсе не против дружбы мальчиков, и предлагает встретиться в парке. Но мой сын – крайне занятой молодой человек. Кроме скалодрома в его жизни присутствуют уроки рисования, робототехники и ушу. Выкроить время не так-то и просто. Предлагаю Кэрри встретиться в пятницу на пляже. Наши традиционные пятничные заплывы никто не отменял. Теперь, правда, мы берём с собой детей – дочке Нейта, Розали, всего четыре, но она уже довольно уверенно держится на доске. Узнав, что Джамиль придёт на пляж, Эрик издаёт победный клич и носится по дому как угорелый в танце диких индейцев. С трудом дожидается пятницы, когда сразу из школы мы отправляемся к морю. Я тоже с трудом дожидаюсь пятницы, но по другой причине. Мои мысли то и дело возвращаются к Киру. Каким он стал? Помнит ли меня? Есть ли у него кто-то? Столько лет все эти вопросы не волновали меня, но сейчас я не могу не думать об этом. Как взрослый и рациональный человек я прекрасно понимаю, что он давно пережил свою первую влюблённость в меня. Но что-то внутри тоскливо твердит: не может быть.

В пятницу я немного расслабляюсь, когда Джамиля на пляж приводит Кэрри. Ответы на вопросы, изводившие меня несколько дней, становятся очевидны: стал жёстче; не помнит; скорее всего, есть. И снова меня раздирают двоякие чувства – облегчение и обида. Чёртов Кирам!

Джамиль никогда не пробовал кататься на сёрфе, и Эрик с удовольствием обучает его основам – ещё бы, его мы с Алексом поставили на доску сразу, как только он научился более-менее уверенно ходить. Чуть позже к нам присоединяются Нейт с Розали, и сын Кира представляется другу в точности так же, как и мне. Я ловлю удивлённый взгляд, но при детях он не комментирует появление нового члена в нашей команде. Разглядываю мальчишек, вместе гоняющих по пляжу, и будто попадаю в параллельную реальность, где Алекс и Кир стали друзьями – настолько оба похожи на своих отцов.

– Что происходит? – недоумевает Нейт, когда ребята отбегают достаточно далеко.

– Не поверишь, они случайно познакомились на скалодроме, – выдаю с усмешкой. – И, нет, Кир не объявлялся. И, думаю, не объявится. Столько лет прошло.

– Ну не знаю, Стоун-то всё ещё здесь, – склоняет голову к плечу Нейт, а Роз на его руках дёргает папу за волосы, требуя уделить ей внимание. Мы откладываем эту беседу до лучших времён, возможно до «никогда».

И с этого дня Джамиль становится частым гостем на наших вылазках, они просто не-разлей-вода с Эриком. Мальчишки постоянно созваниваются, обсуждают что-то. Иногда Джамиль приходит к нам в гости, и они носятся по дому с дикими воплями. Сын даже выучил несколько фраз по-палерски, одна из которых нецензурная. Джамиль учит его каким-то приёмам, и моя маленькая обезьянка то и дело пытается подловить и завалить меня. Я научилась абстрагироваться от мыслей о его родителях, не дававших мне покоя поначалу, и теперь воспринимаю мальчика просто как очередного друга Эрика. Мне даже немного стыдно, что когда-то я не хотела его появления на свет. Совсем чуть-чуть. Я стараюсь не лезть в их дружбу, боюсь услышать что-то о домашней жизни Джамиля. Не хочу ничего знать, неведение – благо.

Как-то раз я сижу с ноутбуком на кухне и пытаюсь вымучить из себя статью. Слова не приходят категорически. Мальчишки затихли в комнате Эрика, казалось бы, бери и пиши. Но сегодня мне особенно тоскливо без Алекса. Слишком мало времени прошло со дня его гибели. Слишком много времени прошло с тех пор, как он обнял меня в последний раз. Уговариваю себя не реветь, не сейчас. Вот ляжет Эрик спать. Одинокая слезинка, однако, срывается с ресниц на клавиатуру, и именно в этот момент на кухню вбегает Джамиль. Он давно освоился в нашем доме, и мы не возражаем, что он беспрепятственно пользуется холодильником. Вот и в этот раз, наверное, забежал, чтобы схватить банку запрещённой дома колы. Увидев, как я вытираю глаза, мальчик подходит ко мне и трогает за плечо.

– Почему ты плачешь? – спрашивает тихо. Не разреветься в этот момент стоит просто титанических усилий.

– Просто мне грустно. Всё нормально, Джамиль.

– Эрик переживает, что ты много плачешь, – говорит искренне. А мне-то казалось, что я надёжно спрятала свои слёзы от сына.

Он берёт газировку и убегает в детскую, а я отправляюсь в душ – там уж точно никто не увидит.

КИРАМ

Я думал, что всё забыто и отболело давно, но с тех пор, как Кэрри произнесла фамилию Эванс в моём доме, я не нахожу покоя. Мари возвращается в мои сны неотвратимо. Казалось, её черты стёрты из памяти, но она встаёт перед глазами словно живая, кусает губы, и я просыпаюсь с её именем на устах. Я то и дело вспоминаю что-то, о чём она наверняка давно забыла, и воспоминания отдаются пусть притупленной, но всё-таки болью. Джамиль не облегчает жизнь, он теперь много общается с Эриком и часто рассказывает о нём. Иногда и про Мари рассказывает тоже. В основном его рассказы о ней сводятся к тому, что он хотел бы иметь такую крутую маму. Если судить объективно, я не хотел бы. Нет. Я привык к нашей жизни вдвоём с сыном, и лишние эмоциональные муки мне ни к чему. Для снятия стресса в каждом городе, где мы бываем, у меня давно имеются одна-две безотказные подружки. Секс без любви меня более чем устраивает. Жизнь без любви меня более чем устраивает.

Однажды нахожу на кухне книжку на аранском. «За забором». Автор Анна Мария Эванс. Видимо, Джамиль притащил. Я вычеркнул Мари из своей жизни тогда и не знал, что книга была издана. Сейчас мне нет смысла её читать, но рука тянется сама. Проглатываю её за пару вечеров, отложив в сторону важный и нужный договор. Мари хорошо пишет, читать легко и интересно. Я думал, что в её изложении Палера будет представлена как одна большая тюрьма, но это не так. Передо мной скорее сборник очерков о повседневной жизни моих соотечественников, правдивый, но не оскорбляющий. Забавно находить на страницах реально знакомых мне людей. И ни слова про меня. Это задевает. Меня не удостоили даже короткой строчки, как будто меня не было. Когда возвращаю книгу Джамилю, интересуюсь, понравилось ли ему. Сын честно отвечает, что не очень, слишком скучно. Согласен, скучно. О приключениях Мари в Палере можно было написать захватывающий роман. Эротический. И тогда все строчки были бы обо мне. Чёрт, надо и в Кио найти любовницу, мысли о ней неизменно приводят к известной реакции организма. Даже восемь лет спустя. Но прежде, чем я успеваю заняться этим вопросом, мои планы нарушает сын.

– Пап, как вывести человека из депрессии? – вопрошает задумчиво.

– У тебя депрессия? Вроде не похоже, – отшучиваюсь я. А сам вспоминаю то лето, когда Мари отказывалась даже есть.

– Не у меня. Но мне очень надо, – я не хочу углубляться в эту тему, догадываюсь, о чьей депрессии речь. И это больше не моя забота. Но сына мои терзания мало волнуют. – Мари плачет по ночам, – продолжает он, – и Эрик волнуется. Уже пять месяцев прошло, как его папа умер, могла бы и успокоиться уже, – рассуждает мой умный парень, который пока, слава богу, ни черта не понимает в любви. Мне полегчало лишь спустя год, и то условно. Отпустило полностью лет через пять. И теперь я не намерен сдавать позиции и впускать катализатор проблемы в свою жизнь снова.

– Это слишком мало, когда любишь человека, – единственное, что могу сказать Джамилю. – А она его очень сильно любила.

«Так сильно, что бросила нас с тобой», – добавляю мысленно.