– Да, – безразлично пожал плечами он. – Много раз замечали. Даже в интернет выкладывали. ФБР все подчищает. А люди спустя время сами находят «рациональное» объяснение тому, что они видели. Солнечный удар, оптический обман или чей-то дурацкий розыгрыш – вариантов много.
– Я только высохла…
– Если ты еще не поняла, Манту может управлять стихиями.
Франциско протянул мне руку. Поколебавшись, я с опаской положила на нее свою. И тотчас по телу побежала вода: с майки, с волос, с купальника, – она стекалась к запястью, будто капли были живыми, и Франциско стройным маршем вел прямо в свою ладонь.
– Стой. Не надо, – я вдруг заметила кровь.
Маленькую струйку крови, выкатившуюся из-под его рукава.
– Это царапина. Они заживают очень быстро.
– Мне не нужно, – я убрала руку и покачала головой. – Не из-за такой ерунды. Ты отогнал машину?
– Да. Твои, кажется, начинают беспокоиться, что тебя долго нет.
– Слушай, это все… – я набрала в грудь побольше воздуха. – Поразительно; ты появляешься и переворачиваешь мир с ног на голову, но я не могу так. Ты знаешь, кто мой отец. Если ты в розыске…
– Я не преступник, – резко произнес Франциско. – И я уже давно исправил и искупил все, что когда-либо совершал.
– Люди на фотографиях, которые показывал дядя Джек, – кто они?
– Мои товарищи. Мы по очереди охраняем камень.
– Вас ищут только из-за него?
– Нет. Еще потому, что мы симбионты, не стоящие на учете.
– На учете? В какой-нибудь психиатрической клинике?
– Андреа, мы не больны. У нас все в порядке с головой, и руководству ФБР это прекрасно известно. Нас ставят на учет при их исследовательском учреждении, где обязуют не использовать демонические способности на людях, а также в одиночестве для достижения успехов в карьере, для причинения вреда, для совершения обмана и незаконных действий, для чего-то там еще, в общем, запрещают их использовать в принципе. Исключение: дома, без свидетелей, по какой-нибудь бытовой мелочевке. Запрещается также и говорить об этих способностях. Любое нарушение карается тюрьмой, специально предназначенной для симбионтов и располагающейся на острове Сан-Клементе.
– Зачем же ты…
– А ты стала бы пользоваться лишь одной рукой, когда у тебя есть вторая? По этим правилам невозможно жить, но правительство так боится нас, что лишь ужесточает и ужесточает их. Еще они боятся, что нас станет больше. Для того агенты ФБР и разыскивают камень, чтобы не допустить резкого увеличения числа симбионтов.
– Но ведь и ты не хочешь, чтобы вас стало больше? – неуверенно спросила я. – Тогда, в парке, ты не дал мне до него дотронуться.
– Да. Я тоже не хочу.
– Почему же ты просто не отдашь его? Чтобы его спрятали и…
– Потому что люди его не сохранят. Его отберут у них те, кто жаждет этого увеличения.
– О ком ты?
Смеркалось, и вода в озере чернела на глазах. Я расслышала далекие голоса: друзья искали меня по пляжу.
– О других симбионтах. Не столь миролюбивых, как я.
Голоса становились все ближе. Я лихорадочно оглянулась и снова посмотрела на Франциско.
– Ты ведь сейчас честен со мной?
– Я не соврал тебе ни разу с момента нашего знакомства.
– Ладно, тогда… давай увидимся еще раз. Если ты можешь. И хочешь, конечно, – с сомнением добавила я.
С чего бы ему хотеть со мной встретиться? Из-за того случая, когда я заступилась за него? Неужели только поэтому?
Теперь я отчетливо слышала Рене: ее испуганный, чуть охрипший голос.
– Беги, – кивнул Франциско.
– Забыла, последний вопрос. Ты упоминал в прошлый раз агента Риверса. Он… знает про вас?
– Он закончил особое подразделение академии ФБР, специализирующееся на симбионтах и методах их обезвреживания. Он не раз доставлял нарушителей на Сан-Клементе, и его отправили за «слезой Преисподней» прямиком из Вашингтона. Без сомнения, он знает.
6 глава
Незаметно пролетел еще один месяц – наступило лето. У Рене вовсю шли экзамены, и она часто ночевала у Анжелы: они вместе готовились, да и до школы от ее дома было ближе добираться. Отец не возражал. К Рене он вообще проявлял чудеса великодушия, чего нельзя было сказать обо мне. Я много-много дней как забросила попытки выяснить, чем вызвано его предвзятое отношение, и больше не старалась самостоятельно уладить конфликт. Отчасти даже подливала масло в огонь.
Отец страшно не любил Нари. Он не показывал этого, прекрасно зная, что мы общаемся, даже утверждал, когда я невзначай справлялась об их совместной работе, будто считает прибывшего из столицы агента ФБР толковым парнем на фоне других молодых сотрудников, с которыми ему доводилось иметь долгосрочные дела, однако все было заметно без слов. Опытному шерифу тяжело давалась давно забытая роль подчиненного. Я же, как «ответственная» дочь, предупреждала его всякий раз, когда собиралась увидеться с объектом его неприязни.
В крайний подобный случай отец не сдержался.
– И чего он пристал к тебе?!
– Мне вот тоже интересно, – Франциско устроился на кровати Рене и листал ее маленький цветастый фотоальбом, который она забыла убрать на полку.
С временным переездом сестры к однокласснице он начал чаще заявляться к нам домой. Я впускала его, убедившись, что за надрывающимся на предельной громкости телевизором не слышно скрежета замка и скрипа двери, и вела в комнату – сюда папа практически не заходил. Лишь дважды за месяц Франциско оперативно становился невидимым, когда он вваливался, чтобы в очередной раз меня за что-нибудь отчитать.
Сейчас же он слышал наш спор через стену, и не постеснялся об этом сообщить, когда я вернулась.
– Тебя волнует? Ты мне друг или нянька? Положи альбом на место, нельзя трогать чужие вещи без спроса.
– Волнует. У нас с Риверсом напряженные отношения, – мое последнее замечание он проигнорировал.
– Мы договорились, что меня не касаются ваши отношения.
– Если у вас завяжется всерьез, я не смогу погулять на свадьбе.
– Придешь в облике Фредерики.
– Даже так? Запомню, – Франциско развернул ко мне очередную фотографию. – Какие очаровательные малявки.
Альбом Рене был старым, хотя внешне это невозможно было определить: она всегда бережно относилась к своим вещам; и снимки в нем были старые – новые хранились в электронном виде. На том, который открыл Франциско, находилась пятилетняя Рене в праздничном платье и с блестящей заколкой в коротких волосах, восьмилетняя я и невысокая черноволосая женщина, обнимающая нас обеих за плечи. У нее были аккуратные тонкие пальцы, ассиметричная, но добрая улыбка, крохотные ямочки на щеках и глубокие темно-карие глаза.
– Ты похожа на нее.
– Мне бы позаниматься, Вуд. Ты извини, через неделю первый экзамен, а я хотела к вечеру освободиться.
– Можно придумать, как тебе подсобить на нем.
– Нет. Никакой бессмысленной крови.
– Зануда. Пользовалась бы, пока предлагают, а то мне скоро снова придется с тобой распрощаться на месяц-другой.
– Почему? – встрепенулась я.
– Камень, – вздохнул он и захлопнул фотоальбом. – Знаешь, я ведь тоже маму потерял очень давно. Вам с Рене повезло: у вас есть отец, которым можно гордиться. Некоторым и этого не дано.
В университете перед летней сессией творилась неразбериха, и хотя занятия больше не проводились, слоняющихся по коридорам студентов меньше не стало. Кто-то спешно закрывал долги, кто-то приносил недостающие справки, кто-то просил профессоров о дополнительных часах, кто-то днями напролет торчал в библиотеке, потому что в интернете сведений по профилирующим предметам было недостаточно. Логан с опозданием защитил тяжелую курсовую работу, открывающую ему заветные двери к автоматической удовлетворительной оценке на соответствующем экзамене. Принимая поздравления, он едва не разрыдался и срывающимся голосом пообещал всем, кто помогал ему готовиться, хорошенько проставиться на каникулах.
– Не расслабляйся, завтра нам предстоит новый бой, – воинственно объявила Дэйзи.
– В читальный зал? – не отрываясь от конспекта, поинтересовалась ее сестра.
– Я поеду к Лео, он обещал меня поднатаскать.
– Удачи, – Анна не подняла головы и с наигранным безразличием перелистнула страницу.
Мне вспомнился ее пьяный монолог у озера, и я поежилась. Дэйзи с покровительственным видом потрепала Логана по счастливой макушке – для этого ей пришлось встать на цыпочки. Затем с хитрой улыбкой приблизилась ко мне, чтобы попрощаться.
– Готова?
– Давай без дурацких споров.
– Боишься проиграть?
– Тебе-то? По этому предмету я все контрольные писала лучше.
– Значит, договорились?
– Скачи к своему ученому, без него завалишь, – со смехом я толкнула ее в плечо.
– А ты передавай привет своей лесбийской подружке!
Анна ненадолго отвлеклась от чтения, чтобы одобрительно похихикать над подколками сестры. Лица у них вновь сделались до жуткого одинаковыми – если бы не разная одежда, я бы вмиг запуталась. «Фредерика» у озера произвела неизгладимое впечатление, и теперь близняшки при любом удобном случае мне «ее» припоминали. Припоминали ее мужскую походку и мешковатые вещи, припоминали, как я сразу нацепила майку, словно застеснялась перед ней, и как мы исчезли вдвоем на целых четыре часа.
Франциско же наивно полагал, что никто ничего не заметил. Слишком плохо он разбирался в чуткой женской натуре.
– Не слушай их, – сегодня Логан был готов всех успокаивать и утешать, со всеми делиться частицами своей радости. – Нормальная у тебя подруга, симпатичная, я бы даже номер попросил, но постеснялся. Никто про вас всерьез ничего подобного не думает.
– Спасибо, – я пообещала себе, что обязательно расскажу об этом разговоре Франциско.
Вот он скорчится.
– Ты с нами в библиотеку, Андреа? – Анна подобрала с пола сумку. – Ник уже там.
– Нет, я приверженец теории, что непосредственно перед экзаменом необходимо отдыхать. И так всю неделю зубрила.
Я проскочила по зеленой аллее к проезжей части. Надела черные очки и сразу посмотрела на солнце – водилась за мной такая привычка, будто я хотела удостовериться, что очки «работают».
Машина стояла, как и было обещано, на перекрестке.
– Сдала?
– Завтра. Пока только готовились, – я на полную открыла окно, устроившись рядом с водителем. – На природу бы…
– Лавон рядом. Ты ведь была там.
Я ощутимо вздрогнула. Нари завел мотор и расслабленно глянул в зеркало заднего вида, ничего не замечая.
Когда же это закончится? Сколько времени должно пройти, чтобы иссякли мои подозрения?
– Откуда ты знаешь?
– Что?
– Что я была…
– Ты же сама говорила, что всю жизнь в Далласе. Неужели не съездила бы на одно из самых больших здешних озер?
– Да, конечно.
Какая глупость с моей стороны. И отчего мне почудилось, что он имеет в виду «была недавно»? Да даже если и так, может, он просто услышал, как дядя Джек рассказывал отцу, что видел меня.
Я поерзала на сиденье, в любом положении ощущая себя неудобно.
– Нари, тебе запрещено говорить о своей работе?
– В общем нет, только если о конкретных делах.
– Значит, ты не скажешь мне, чем именно занимаешься в Далласе?
– Тем же, чем и везде. Обеспечиваю безопасность граждан, – беспечно отозвался он.
– Тогда точно можно спать спокойно, – на ветру у меня растрепались волосы, и я собрала их в хвост. Затем чуть прикрыла окно. – Не гони, хорошо?
– Да, мэм. Вчера, кстати, беседовал с твоим отцом. Не по работе.
