Юлия Эльм "Крылатые"

– Ну… Проходите, – она непонимающе кивнула в сторону запертой двери.

Что это вообще за вопрос? Как будто она решает, когда эти двери должны открываться. И только пока доктор Гести одевался в первом шлюзе в защитный костюм, Лия поняла… Он спрашивал, чтобы убедиться, что девушка в порыве ярости не набросится на него! Словно она действительно сумасшедшая или истеричка. Гнев снова закипел в голове. Она ведь всё понимает, надо так надо… Хотя вообще-то после этого жеста расцарапать доктору его улыбчивую физиономию захотелось ещё больше.

Но когда доктор Гести вошел, из всей его физиономии за медицинской маской были видны только глаза. И как бы старательно он ни пытался ими улыбаться, раздражало это уже гораздо меньше.

– Как Вы себя чувствуете? – дежурно спросил он.

Лия молча пронаблюдала за тем, как он положил на стул рядом с её кроватью ту самую одежду, лежавшую во втором шлюзе, но ничего не сказал.

– Нормально, – безлико отозвалась она, – Опережаю Ваш следующий вопрос – ни на что не жалуюсь.

Врач коротко рассмеялся. Из-за маски это выглядело очень непривычно:

– Это хорошо. Покажите-ка крылья.

Девушка безразлично протянула крыло. Сначала левое, потом с небольшим усилием правое. Стоило только напрячь его, как мышцы резануло болью, и они ноюще заболели.

Астар Претович в неприятных на ощупь резиновых перчатках осмотрел основания её крыльев. Перебрал почти по пёрышку, попутно измеряя температуру тела.

– Озноб, головная боль, слабость? – спросил он, не отрываясь от её крыльев.

– Нет, ничего.

Вообще-то Лия чувствовала слабость, но не хотела в этом сознаваться. Это всё от волнения. Точно… И это пройдёт, когда она успокоится. А если скажет о слабости сейчас, её вообще запрут до Нового года.

– Хм… А позвольте градусник.

Лия вытащила из-под рубашки электронный термометр, даже не взглянув на табло.

– Немного повышенная, но в пределах нормы – 36,9. У Вас такое часто бывает?

– Ну… – что-то внутри неё опасливо сжалось, – Бывает. От волнения поднимается температура. Ещё с детства.

– Ну это ничего-ничего.

Доктор снова постарался улыбнуться. Одними глазами как можно более выразительно, но получилось у него не очень.

– Что всё это значит? – Лия говорила вполне спокойно, но что-то внутри горячо трепыхалось и сжималось, затягиваясь всё сильнее.

Доктор помедлил немного. Ещё раз посмотрел на термометр, и положил руку в перчатке девушке на плечо.

– Не стану скрывать от Вас, Лия. Что всё это значит мы и сами пока не понимаем. С первого сентября этого года в больницы по всем уровням столицы стали поступать люди с болезнью, современной медицине не известной. Уже несколько десятков людей на третьем и четвёртом уровнях умерли буквально за четыре-пять дней. Мы опасались, что зараза проникнет на пятый – так и случилось. Первые симптомы заболевания – сильнейшая лихорадка и почернение основания крыльев.

Девушку будто прессом к кровати припечатало. Почернение основания крыльев… А ведь она подумала, что это грязь или сажа, и хотела предупредить незнакомца. Дальнейшие слова доктора она слушала вполуха. Всё вокруг резко стало таким невообразимо, мучительно реальным. И палата, и врачи, и санитары, и… Болезнь. Она была рядом, теперь как никогда.

– … и я хотел бы, чтобы Вы побыли здесь какое-то время. Если ничего не произойдёт в течении нескольких часов, мы с радостью отпустим Вас домой, и… Лия, – доктор помахал рукой перед лицом девушки, – Вы меня слышите?

– А? – она резко встрепенулась, и даже выставила руки за собой, чтобы не упасть на кровать, – Да, конечно. Я побуду здесь до первых симптомов. То есть… Если они вообще появятся, конечно.

Но мысли слишком сильно путались, чтобы она могла сказать хоть что-то внятно.

– Ну вот и отлично. Рад, что Вы так хорошо всё понимаете, – ещё раз улыбнулся доктор, теперь у его глаз это получилось.

Он неспеша направился к выходу, но на пороге обернулся и сказал:

– Рядом с кроватью кнопка вызова персонала. Если вдруг Вам что-то понадобится, или Вы почувствуете себя хуже.

– Х…хорошо.

Доктор вышел. Снял в первом шлюзе защитный костюм и маску, и завернул в специальный пакет термометр, чтобы отправить на дезинфекцию. Лия наблюдала за его действиями, а внутри всё сжималось, крутило и скрежетало. Как будто всё её естество, всё сознание внутри, всё, что было, болезненно скручивалось в одну черную, горячую воронку.

Астар Претович немного постоял рядом с ультрафиолетовой лампой, потом вышел в коридор. Перекинулся парой слов с медсестрой на посту, и ушел уже почти за поворот коридора, но вдруг его остановил другой мужчина. Лысеющий и грузный, с коричневыми крыльями и в помпезно-белом халате. Будто тот был светлее халатов всех остальных. Что-то неощутимое заставило девушку подняться и подойти к стеклу. Нажать на кнопку активации на динамике.

Мужчины стояли далеко, и их разговор доносился до девушки обрывками. Доктор Гести сказал:

– …кажется, что она здорова, но вот температура…

– …следует подержать её… подольше… – отозвался собеседник, и Лия поняла, что это главврач.

– Я полагаю, симптомы… Появятся через несколько часов, или… не появятся вообще.

– У неё повышена температура… Она уже может быть заражена.

Вдруг девушка услышала одну фразу очень-очень чётко:

– Тот, кого она принесла – умер. Держите её три дня. Если не заболеет к тому моменту, можно будет отпускать.

У Лии подкосились ноги. Мышцы резко ослабли, она перестала чувствовать всё тело. Доктор Гести что-то ответил тому мужчине, кажется, даже повысил голос, но рука девушки уже беспомощно упала с кнопки, и она ничего не услышала. Её бросило в дрожь… Холод обнял плечи ледяными когтями, нежно и мерзко царапая кожу. Она почувствовала, как содрогнулась всем телом… А потом сознание поплыло, глаза закрылись, она ощутила на себе лёгкость падения, но уже не застала боли удара.

Глава 3. 6 сентября. 12:00.

– Я думаю, все здесь собравшиеся, понимают важность этого, с позволения сказать, открытия, – лоб министра внешних отношений, Бена Сталлера, покрылся крупной испариной. И даже его фальшивая улыбочка сошла с лица.

Да, да, все всё понимают, зачем же так потеть? Крысы канцелярские… Трясутся над своими креслами, как куры-наседки, а стоит только подуть ветерочку посильнее, как они тут же начинают в панике хлопать крыльями и терять перья.

Хотя новости действительно не утешительные… Это открытие зарубежных ученых перевернёт весь мир, но как бы странно то ни было, даже не оно было основной темой экстренно созванного собрания. Просто в начале решили обсудить вопросы менее насущные. Но у всех присутствующих голова была занята совершенно другим. Все сильные сей страны сидели, и с замиранием сердца ждали доклада министра здравоохранения. Да, как ни хотелось этого признавать, и он тоже…

Мейд Йович – глава Министерства внутренней безопасности, сокращённо МВБ, мягко говоря, ненавидел свою работу. Совет Двенадцати крыльев… Самый сильный, если так можно выразится, орган государственного управления. Выше только Небо. Кто бы мог подумать, что можно забраться на такую высоту, заполучить контроль над всей исполнительной ветвью власти, обзавестись огромным домом с личной крышей на втором уровне, о котором босоногий мальчишка мог только мечтать, стать «той самой шишкой, которого показывают по телевизору», и… Напрочь возненавидеть всё это. И эту вершину, и огромный дом, и желанный пост, и даже себя вместе со своим тщеславным желанием сюда забраться. Но раз уж сел в это кресло, приходится расхлёбывать.

В душном тёмном зале Совета между двенадцатью политиками шло обсуждение. Шло без энтузиазма, как уже отметил Мейд, у всех присутствующих на уме была совершенно другая проблема. Хотя зря… Стоило бы обратить на этот доклад чуть больше внимания.

Глава Министерства внешних отношений, Бен Сталлер, отъевшийся экзотическими деликатесами дипломат, соединяющий в себе два совершенно несовместимых качества – лень и хитрость, принёс на этот раз очень плохие новости. Их добыли ребята из внешней разведки… Ученые страны, с правительством которой Совет Двенадцати был уже лет пятьдесят в скрытом конфликте, разработали нечто революционное. Это изобретение перевернёт все представления о существующем мире. Все системы, абсолютно все – обороны, градостроительства, транспорта, всё будет признано безнадёжно устаревшим. Если, разумеется, этим изобретением воспользоваться правильно.

Группа зарубежных ученых изобрела «самолёт». Название ещё рабочее, но, если переводить с местного языка, суть полностью передаётся. Это аппарат, который летает сам. И может вместить внутри, в кабине, одного или несколько человек.

Революционность этого изобретения состоит в том, что корпус самолёта способен выдерживать атмосферное давление, и подниматься на огромные высоты – десять-двенадцать километров от земли! А большинство стратегически важных военных объектов находятся именно на высоте девять-десять тысяч метров! Всё потому, что обычное человеческое дыхание здесь уже невозможно. Это природный барьер, он позволяет защитить весь объект, со всех сторон, фактически его даже не защищая. Достаточно контролировать входы – если грубо, это многометровые трубы с кабинами на тросах, доставляющие людей внутри на другой конец. Пробить покрытие труб снаружи невозможно, а все подступы к ним очень хорошо охраняются. Входы находятся либо на втором уровне, куда очень трудно попасть, либо на самой земле, куда попасть ещё сложнее. Но с запуском в эксплуатацию этих самолётов, природный барьер давления полностью потеряет свою значимость. А это крах… Абзац… Аут… Называйте, как хотите, главное – это приведёт к войне. Кто-то из мировых держав уж точно не удержится от соблазна использовать изобретение, как оружие.

Надо сказать, разведка не дремлет. И ей даже удалось слить в СМИ информацию о новом топливе, что готовится для этих самолётов. Утечка была такой обширной, что разработчикам пришлось обнародовать информацию. Только вчера о презентации возможностей нового топлива говорили в утренних новостях. Это они молодцы, конечно… Но угрозы самолётов это как ни крути, не решало.

Мейд Йович смахнул со лба выступившие капли пота. Почему в зале Совета так душно? Система кондиционирования что ли барахлит… На такой высоте не хотелось бы остаться без контроля микроклимата. Здесь уже при аварии не вылетишь в окно. Хотя на случай отказа всех систем жизнеобеспечения, на всех стратегических объектах, что находятся за пределами дыхания, есть резервные генераторы и запас кислорода, а в каждом кабинете кислородные маски.

Министр не удержался и взглянул на панель в стене со знаком «кислород». За ней находился аварийный набор. По долгу службы ему часто приходилось им пользоваться, и он вспоминал о годах смертельной опасности на службе Родине со смесью ужаса и восторга. С одной стороны, он должен был умереть уже раз двадцать… С другой, раньше было всё веселее, чем сейчас – в кабинете, с бумажками и пылью. Ему было сорок семь. И он совершенно точно не навоевался.

– Что ж, господа, если предложений больше нет… – председатель Совета кивнул секретарю, та быстро что-то напечатала на личном портативном компьютере – планшете с сенсорным экраном, стоящим перед ней под углом, – …тогда предлагаю перейти к более насущным вопросам.

Одиннадцать человек синхронно перевели взгляды на министра охраны здоровья. Сегодня сцена принадлежала ему. Но не сказать, чтобы он был этому хоть сколько-нибудь рад.

Эстен Рим – этот тридцатидевятилетний красавец, самый молодой член Совета Двенадцати крыльев. Вечно неотразимый, он был сегодня бледен и выглядел нездоровым. Лицо позеленело, на щеках болотный румянец. Из всегда педантично собранного сзади хвоста светлых, лоснящихся волос сегодня торчит чубчик. На ткани белого костюма складка, словно он спал в нём, да и глубокие синяки под глазами говорили о ночных бдениях. С красавчиками всегда так… Стоит только отклониться от расписания – в восемь массаж, в десять здоровый крепкий сон, как все следы красоты тут же выветриваются с их холёных лиц.

– Кгхм… Господа, – начал он, прочистив горло, и не поднимая глаз с монитора, что стоял перед ним на столе, – Я не буду приукрашивать факты, ситуация крайне неблагоприятная. Думаю, все уже в курсе из новостей, но я всё-таки скажу. Первого сентября в больницу на третьем уровне поступил человек, зараженный вирусом неизвестной природы. Рабочее название «АЛЬВИ-вирус», так как поражает и приводит к отказу работы альвеол в лёгких. Первые симптомы болезни – температура и почернение основания крыльев, за ними непродолжительный сухой кашель. Развитие болезни происходит с индивидуальными особенностями, однако, когда симптомы исчезают, и человек начинает ощущать себя здоровым, то через несколько часов наступает смерть.

Зал Совета напряженно молчал.

– А почему чернеют крылья? – спросил Лен Миррел, глава Министерства связи.

– Честно признаться, врачи пока не нашли этому объяснения. Но есть предположение, что вирус, проникая в организм, начинает размножаться не сразу, а лишь попадая в крылья. Это и вызывает такую пигментную реакцию. Но это пока только предположение.

Зал снова замолчал. Эстен был благодарен Лену за вопрос, но больше уходить от темы просто не мог. И, едва слышно выдохнув, продолжил:

– Первый больной скончался через два дня после поступления в больницу. Сейчас по всей столице инфицированных АЛЬВИ-вирусом уже более ста человек за шесть дней. Вспышки заболевания отмечены на третьем, четвёртом, и сегодня на пятом уровне. Есть опасения, что это только начало. Двадцать три процента поступивших в больницы на сегодняшний день уже скончались. К сожалению, пока происхождение вируса установить не удалось. Этим занимаются ученые НИИ вирусологии, но результатов нет.

Он первый раз поднял глаза с экрана и окинул взглядом всех присутствующих. Молчание становилось напряженным.

– Что ж… – Мейд заметил, как Эстен нервно сжал и разжал кулак на столе, – Как глава Министерства охраны здоровья, я должен сделать всё, чтобы предотвратить распространение заболевания. Да и федеральный закон «О военном или чрезвычайном положении» ясно говорит о том, что нам надлежит сделать. Господа, я разработал проект Постановления, и выношу его на рассмотрение Совета.

Эстен быстрым движением провёл по экрану, и на личном мониторе каждого появился текст проекта. Но прежде, чем кто-либо успел прочитать хотя бы название, министр здравоохранения всё сказал сам:

– Мы вынуждены закрыть столицу на карантин, господа.

– Что?!

– Мне кажется, это крайняя мера!

– Вы ведь понимаете, как это отразится на экономике?

Тёмный зал взорвался. Быть может, сказалась духота или общее напряжение, но на какие-то несколько секунд члены Совета потеряли самообладание.

– К порядку, – пропыхтел председатель, стараясь перекричать все нахлынувшие эмоции.

Но сенаторы вскоре и сами замолчали.

– У нас нет другого выхода, – а Эстен, надо признать, держался стоически, – Если мы не хотим, чтобы вирус распространился. Его вспышки зарегистрированы на разных уровнях столицы, но нигде по регионам такого больше не наблюдалось. Есть основания полагать, что источник заражения именно здесь. И пока он остаётся внутри города, мы сможем с ним совладать, но, если распространится по всей стране, эпидемия может приобрести колоссальные объёмы. Мы просто с ней не справимся.

– Вы ведь понимаете, – фраза Ирэ Макнагенн, министра финансов, прозвучала как удар хлыста, – Что предлагаете нам добровольно загнать страну в экономический кризис? Столица – сердце экономики, и, если оно остановится, вся страна «встанет».

– Согласен с Ирэ, – кивнул Свет Уоррен.

Лицо министра торговли и сельского хозяйства, старческое и в морщинах, сейчас тоже было угрюмым:

– Мы понесём колоссальные убытки.

– Но… Если мы не сделаем этого, ситуация будет ухудшаться! – Эстен порывисто переводил глаза с одного министра на другого, – Если болезнь распространится по стране, это может обернуться пандемией. Тогда не только столицу придётся закрывать на карантин!

– Министр Рим совершенно прав, – Мейд решил, что нужно бы вмешаться.

А то эти высокопоставленные особы того и гляди отпустят вирус спокойно гулять по стране.

– Государство понесёт ещё большие убытки, если заболевание распространится. Только на создание дополнительных госпиталей, найм врачей и компенсации всем, кто пострадает от карантина, уйдёт половина бюджета страны. По всем законам элементарной логики лучше ограничить территорию распространения вируса.

Мейд перевёл взгляд на Эстена. Лицо министра застыло каменной маской, и лишь на секунду в глазах мелькнуло что-то тёплое. Тогда министр безопасности перевёл глаза на председателя.

Лим Ланге. Самая большая фигура в стране. Это шестидесятивосьмилетний старик, который стремился к посту председателя Совета Двенадцати крыльев всю свою жизнь. Тринадцать лет назад он пришел к власти, и с тех пор не терял её ни на день. Большинство членов Совета, за исключением Мейда, – «его люди», которые получили посты с его подачи. И именно ему принимать решение… Конечно, голосование будет проведено в любом случае, но последнее слово всегда остаётся за председателем.

– Что… – он перевёл суровый взгляд с Мейда на Эстена, – … Вы предлагаете?

Его глаза всегда отталкивающе холодные. Серые, и остекленевшие, словно мёртвые. Они напоминали Мейду о войне… И о пустом взгляде солдата, что лежал на песке и смотрел в небо. В небо, в которое ему не суждено было вернуться. А в виске зияла дыра, и брызги крови…

Мейд отогнал от себя эти воспоминания. Это было слишком давно.

Потрёпанные крылья Лима Ланге, такие же серые, как и глаза, уныло свисали за его спиной. Крылья же Эстена Рима, кремовые и мощные, были напряжены до предела. И почему, к слову сказать председатель так спокоен? Надеется, что уровневое деление защитит его от новой болезни? Возможно… По крайней мере инфицированные на второй уровень точно не проберутся.

– Я предлагаю, – Эстен снова перевёл взгляд на монитор, – На месяц запретить жителям с третьего по седьмой уровень вылетать из своих домов, кроме как за продуктами или лекарствами. Работников, кого возможно, перевести на удалённую работу. Закрыть офисы всех предприятий, культурно-развлекательные и досуговые центры, кафе и рестораны. Оставить только предприятия, работающие на оборону страны, парализовать деятельность которых будет опасно для благосостояния государства. Закрыть ВУЗы и школы, всех учеников и студентов перевести на дистанционное обучение. Исключение – медицинские ВУЗы и колледжи с медицинскими специальностями. Оставить работающими лишь магазины продуктов и аптеки. А также закрыть въезд в столицу и выезд из неё. За исключением торговых поездов капсульных магистралей. Это поможет сохранить хотя бы часть торговой сети. Выставить посты охраны на всех уровнях и подступах к столице.

Он на несколько секунд замолчал, перевести дыхание. Да… А когда надо у этого красавчика включаются мозги. Даже удивительно. По крайней мере Мейд был удивлён. И эта эмоция мешалась в голове с перспективами столичного апокалипсиса, который Эстен только что описал.

– Кгхм… О подробностях подробно написано в проекте Постановления, – должно быть, министр здравоохранения даже не заметил тавтологии.

А ведь до этого старательно скрывал своё волнение. Ну, не считая цвета лица.

Ещё несколько минут томительного молчания. Кто-то читал проект, кто-то делал вид, что изучает. Не отрывая глаз от монитора, глава министерства транспорта неловко закашлялся:

– Вы ведь понимаете, – Серг Лонче сделал ударение на последнем слове, – Что мы насильно заставляем здоровых людей сидеть в одном городе с больными, без права уехать от опасности?

– Уезжая, они только разнесут болезнь. Боюсь, что это вынужденная мера, если мы не хотим эпидемии, или даже пандемии.

Снова тишина. Словно какая-то невидимая сила связала всем языки, и никто не решался сказать ни слова. Да, право, решение об объявлении войны принимается с большим энтузиазмом! Ну по крайней мере Мейду всегда так казалось. А сейчас же в зале Совета стояла гробовая тишина, и жара… Нет, ну почему же всё-таки так душно?!

– Я предлагаю голосовать, – поднял руку председатель, – Такие решения не принимаются скоропалительно, но ситуация требует от нас немедленных действий.

Голосование всегда проходит одновременно и анонимно. Всем членам Совета Двенадцати крыльев даётся время, чтобы ознакомиться с проектом постановления, потом ровно двенадцать минут на обдумывание решения. Это время символично, традиция осталась ещё от первого Совета, учреждённого четыре века назад. Таймер на индивидуальном портативном компьютере перед каждым участником отсчитывает время до начала голосования, те самые двенадцать минут. Потом открывается табло – всего две кнопки с синими надписями на белом фоне: «За», «Против». И ровно минута, последняя, чтобы нажать на кнопку.

Эстен обманул – в этот раз проект постановления был весьма коротким. Опуская законодательные формальности и всё, что уже было сказано, говорилось в нём об одном – город закрыт. Все гражданские сообщения между столицей и регионами запрещены. Междугородние капсульные магистрали закрыты, на границах столицы будут выставлены посты на высотах видимости – никто не сможет влететь в столицу, и никто не сможет вылететь из неё, не пройдя перед этим медицинское обследование. Сообщения между уровнями тоже под запретом, эвей будет временно закрыт на полную очистку. Работники предприятий переходят на удалённую работу либо в оплачиваемый отпуск. Все расходы, на людей, что волей судьбы застряли в регионах или за границей, и теперь не могут попасть домой, государство берёт на себя. Разрешается въезд в столицу и выезд из неё только товарным капсулам. Хоть какая-то мера, чтобы избежать кризиса.

Закрыть столицу… Решение суровое, пусть это всего лишь на месяц. Но если АЛЬВИ-вирус действительно так страшен, как о нём рассказывал министр здравоохранения, то он может выкосить четверть населения даже с учётом достижений современной медицины. Такое нельзя допустить.