– А разве сами слова не говорят о восприятии человека? – снова включил снисходительный тон Яврек.
– Мне не говорят. Если только слова не описывают эмоции.
– Но разве эмоции можно описать? – риторически спросил Ян, и Лиса не стала отвечать. – Надо просто научиться хорошо слушать. Раз не слышишь меня за словами, то послушай моё молчание.
Он подождал с минуту.
«Ну? Теперь слышишь?..»
Она молчала.
Он довольно кивнул и затих вместе с ней. Разговор их забил ключом.
Лиса проследовала за взглядом немого собеседника и застыла на той же сцене. И сразу осознала ещё один нюанс восприятия Яна: в отличие от неё, он смотрел на игру солнца в речке и ни на что не отвлекался. Даже когда новые блики вспыхивали в нескольких метрах сбоку или неугомонная птица кричала на своём языке то ли «Убью тебя, ужин!», то ли «Убью сейчас мужа!» и толкушкой билась об воду. Он наблюдал смакуя, изучая, «пробуя на вкус» под разными углами, высматривал самые глубины. Оказалось, это не сложно. Надо было просто не думать, а искренне заинтересоваться, как ребёнок, как учёный, как, в конце концов, кот, за окном которого сорока раскладывает шуршащие блестяшки.
Сначала Лиса видела просто блики. Затем они будто ожили и танцевали, потому что сами хотели, резвились и подбадривали друг дружку; а когда солнце подбрасывало новых танцоров, то все дружно принимались знакомиться и быстро перемешивались, ещё ярче вспыхивая. После девочка словно стала водой и дивилась наглости заскочивших в неё искорок. Волнами она пыталась их схватить и выплеснуть обратно в небо, но они легко и невесомо соскакивали с гребня и скользили вниз по горкам, беззаботно смеясь. И солнцем, потерявшим неугомонных жёлтых забияк, побыла она; и рыбами, разинувшими рты от возмущения: «Это кто на такой слабый гвоздь солнце повесил, что оно к нам в речку повалилось!» и далее, далее неслось сознание, пока не перепробовало всего на год вперёд и не успокоилось. После такого хоровода ощущений захотелось побыть собой.
Сева глубоко вдохнула в себя луч солнца и, умилённая, расслабленная, сказала:
– И ты всё это ощущаешь?
Первый раз лицо Яна осветилось от её слов! Она уж было представила, что он ещё и посмотрит ей в глаза, ведь так странно было не знать взгляд того, с кем ты долго общаешься, – но, видимо, слишком разогнала лошадей.
– Что-то похожее, – ответил он.
Сева тоже просияла:
– Так хорошо мне бывает, только когда я размечтаюсь до того, что в мыслях сбегаю из дома. Хотя если татуш ещё раз на меня поднимет руку, взаправду сбегу не задумываясь. Я столько раз себе это прокручивала, что уже совсем не страшно – куда уж хуже-то?
– Тогда тебе нужен жених – чтоб было куда сбегать.
– Нужен…
– Есть?
– Пока нет. Или ты на себя намекаешь? – хихикнула Сева.
– Нет, – опять честно и без капли смущения ответил Ян. – Лиса, ты же сказала, что поможешь мне с социализацией… – обратился он к ней с надеждой.
– Ну да… – сказала Сева, хотя подумала, что ляпнуть «социализация» в своей жизни она могла бы только на смертном одре.
– Так чего тянуть. Давай сегодня! – загорелся Яврек. Похоже, не все эмоции ему были чужды; надо было просто хорошенько поискать что-то поистине интересное для мальчика, и чувства сами проснутся.
– Давай. А что мне делать? Я – учитель никудышный. Когда в последний раз, ещё в Польше, я учила мальчика кататься на велосипеде, он себе лоб расшиб об кучу брёвен.
– Что-нибудь несложное для начала. Я вот хочу пить.
– Ой, а я уже всю воду выглушила. В следующий раз скажи, я тебе оставлю. Но ты же небось не будешь из моей бутылки?
– Вот! Это и было бы несложной тренировкой. Твой тата не помешает? Он совсем буйный?
– Только когда наедине со мной. Так-то он стыдится людского порицания, ещё с тех пор как упустил того шныря. А ты уже и на разговор с моим татом осмелился? Вот это мы с воробья на мамонта сиганули!
– Если мы зайдём к тебе водички попить, что будет?
– Выйдем напившиеся, – сказала Сева.
– А татуш не выйдет?
– Да ты что! Он, и если захочет, не сможет. Без проблем, напою тебя так, что мочевой пузырь треснет!
Мальчик немного напрягся.
Сева поправилась:
– Пардон, я ошиблась. Просто напою тебя.
– А сколько время, Лиса? Когда вечер? – не терпелось ему начать тренировку.
Северина достала телефон, но экран не горел.
– Странно, – поникла она, – опять, что ли, забыла, зарядить. Вроде втыкала в розетку. Что-то память никакая. Хотя!.. – махнула она, – что нам вечер, можем и сейчас пойти, если хочешь, – тата в такое время ещё и дома нет.
– Хорошо. Пойдём. Только иди не слишком близко.
– Понятное дело, – сказала Сева и мысленно добавила: «И не слишком далеко…»
Вскоре по засыпанной листьями тропинке пошли два «мешка», бок о бок. Шли в предвкушении, вместе наслаждаясь осенью, – только один шёл прямо по протоптанной части, что и называется тропинкой, а второй немного в стороне – спотыкаясь о палки с пеньками и уворачиваясь от хлёстких веток, но неудобства не показывал и поддерживал беседу.
– Ну вот, заходи. Видишь, дети даже и не подошли к нам, а ты боялся, – разуваясь, сказала Сева, – ну и пусть кричат себе, что хотят, – нам и дела нет, правда?
– А они что-то кричали? Я не заметил.
– Скорее всего, я перепутала: ничего они не кричали, – отмахнулась она, – ну их, забыли.
Было видно, что мальчику не просто: он снова поджал губы и вцепился в многострадальные брюки; позвоночник выпрямился в струнку, а взгляд «покрылся стеклом». За всю дорогу он не посмотрел Севе в глаза. «Вот так однажды увидит меня на улице и не узнает», – подумала она, хоть уже и привыкла смотреть не на собеседника, а куда придётся. Девочка замешкалась, соображая, что делать дальше.
– Я тут постою, – помог ей Ян.
Сева кивнула и отправилась на кухню. По дороге она прикрыла дверь в папину комнату и извинилась за запах. Пританцовывая, девочка выбрала самую нарядную и чистую кружку и из чайника налила туда воды. Напилась и сама. По-скоренькому накидала себе на хлеб всячинки, чтобы не умереть с голоду, ведь не спеша, в любимом темпе Яна, собиралась проводить его домой. Она теперь сроду бы не отпустила мальчика одного – после того как вся извелась, оставив его в лесу. Нашла гостинец и для Фредди.
На сердце почему-то было легко: словно в пустоте, оставшейся после переезда подружки наконец-то кто-то поселился. Каджа? Нет, Каджа жил ниже: через два квартала от её сердца – где-то за кишочками.
Как Сева и говорила, она с детства хотела братика. Да и питомца она выпрашивала, выпрашивала, пока отец на неё не рявкнул, как крокодил, что денег и так шаром покати. А тут на тебе – счастье свалилось: и младший братик и питомец разом. Ей хотелось позаботится о её новых знакомых, доставить им удовольствие. Из завядшей петрушки она выбрала последнюю годную веточку и украсила свой шедевральный бутерброд, «самый обыкновенный», – чтобы Яну понравилось тренироваться.
С закусками и водой Рина, сияя, вернулась в коридор. Бедный Яврек стоял, как скумбрия из морозилки, – похоже, за всё время он и не шелохнулся; как поставили статую Венеры Милосской в местный маникюрный салон, так она в ужасе и застыла. Но Сева умела разрядить обстановку:
– Фредди! Где семечка? – попыталась она повторить фокус с прятками в лесу, но хомяк не оценил. Он не то что не повернулся влево, туда где за спиной девочки пряталась грызунья сласть, а толерантно посмотрел на хозяина теми же самыми глазами, какими в первые встречи пользовался Ян; в них отчётливо читалось: «Она что, совсем глупая, да?»
Тогда, уже без проверок, Сева вручила «крысе» дюжину штук удовольствия, а вот Яврек замешкался. Он почти уже взял бутерброд, но вперился взглядом в пальцы девочки, как будто от них шёл ток и, если бы он коснулся хлеба, его тут же шарахнуло бы вольтами.
Лиса понимающе кивнула и положила угощение на пыльную тумбу. Гость не смутился пыли, даже выдохнул с облегчением и принялся лопать закуску. Сева удивилась, насколько он был голоден и какими кусками глотал невзрачный сэндвич, но потом поняла, что это он нервничает под её изумлённым взглядом и торопится поскорее доесть – то есть, если бы не тренировка быть «как все», он бы и притрагиваться небось не стал.
Что ж, поели, попили – гостей проводили, как говорится у сытых пираний среди неполного состава аквалангистов. Северина проводила Яна и Фредди, оставив у подъезда, по их же просьбе, чтобы мама-Ива меньше расспрашивала. Хотя, насколько успела заметить Рина, женщина спряталась за занавеской и внимательно следила за подходящим конвоем.
Вернувшись домой, Лиса с нетерпением кинулась к розетке заряжать лучшего друга и, не отрываясь, следила за экраном. Скоро телефон должен был включиться.
Минуты шли, но экран не загорался. Такого раньше не было. Она пыталась отвлечься фильмом, говорила себе дождаться рекламы и только потом бежать проведывать телефон, но не могла усидеть и трёх минут без проверки. Без толку – друг «не дышал».
Через час она со слезами нажала кнопку включения, но друг не отозвался. Было очевидно: он сломан.
Лиса взбесилась и от отчаяния стала лупить подушки; она проклинала всё подряд: Каю и всех её приспешников, дурацкую школу и зарядник; отца за то что переехали… Последний, последний друг!.. Снова внутри образовалась пустота и ёкнул страх одиночества; откуда теперь достать телефон? Отец каким-то чудом его заполучил, и второй раз уже не получится… Истощившись, она упала на кровать и прошептала: «Мамочка, ну зачем ты меня оставила, как мне тут жить без тебя?..»
Сева дождалась отца и, будто они и не ссорились в пух и прах, с порога наигранно кинулась ему на шею:
– Тат, у меня на носу день рождения, и я знаю, чего хочу в подарок… – она не дождалась уточняющего вопроса и сама заявила: – Почини мне телефон! – И протянула ему бездыханный аппарат.
Хоть Лев и туго соображал, но гул в голове не помешал ему хитро щёлкнуть языком и ухмыльнуться:
– Телефон? – он будто спросил сам у себя и утвердительно ответил: – Телефон. Но – это прошлый век. У меня припасено для тебя нечто поинтересней, Ринка…
– Но у меня в телефоне была целая жизнь! Ты же знаешь: мне не с кем общаться. Разве что с Яном Явреком с соседнего дома…
– Ты что, спятила! – выпучил глаза Лев и поучительно помахал у неё перед носом пальцем, – не вздумай! Ох уж эти примерные семьи… Святоши-Явреки, если увидят, как мы живём, первыми же сдадут органам опеки, а у нас и так в жизни дерьма по горло!
– А что ты тогда подготовил? Деньги? – с надеждой спросила Сева, ведь могла потом по-тихому отдать телефон в ремонт.
– Нетушки! – гордо взмахнул подбородком Лев. – Сказано: кое-что получше… Жди! – И шатаясь ушёл на кухню.
«Получше… – прошептала себе под нос Сева, – знаю я твоё получше…»
У горизонта солнце побагровело в тучах, и в глубине леса померкли серые камни, из которых были выложены круги. Ещё когда ребята уходили по тропинке, из тени показалась Коричневая Куртка и приблизилась к месту, где они сидели.
С тёмной стороны неба тревожно подул ветер, обдирая кусты и ветки; медленно надвигалось ненастье.
Рука подняла один из камешков – он оказался нетвёрдой структуры, и его края осы?пались. Пальцы напряглись ещё сильней, и камень треснул пополам. Кусочки небрежно бросили на землю. Человек внимательно осмотрел ровные круги, а потом с силой хватил ботинком по камням так, что они разлетелись в стороны, каскадом сшибая остальные.
Затем Коричневая Куртка повернулась к тропинке, по которой ушли ребята, и раздался злостный плевок.
Теперь на этом месте запахло бедой.
Глава 6. Пустая клетка
Бодро и вприпрыжку Северинка направилась в школу. Она добралась до старенького мостика и от удивления разинула рот: вдоль всей дороге столпились люди и непроглядной линией уходили за поворот. Такого она никогда не видела. Вдруг из-за спин выглянуло довольное лицо Нуличека:
– Ну ты коварная, Ринка! Чего опоздала аж на десять минут? Теперь порознь стоять.
– А куда стоять? Что случилось? – поверх плеч отозвалась Лиса.
– Как! Очередь на факультатив к Ружэ – она всех учит счастью!
– Хватит ерунду городить – какому ещё счастью?
– А каждому своё! – Потёр розовые ручонки Каджа и отвернулся к двум девочкам из младшего класса, с которыми недавно сошёлся.
– Соблюдать порядок! – сказала насупившаяся старушка и острым локтем запихнула Севу за свой горб.
– Простите. И вам за счастьем надо? – хохотнула она, не веря словам приятеля-шутника.
Старушка грозно развернулась и стрельнула иглами из глаз:
– И мне! А что?
– Да так… – Ринка взглядом утонула в её глубоких морщинах, откуда уже пахло ангелами.
– Я вот хочу, – мечтательно закатила бледные очи старушка, – чтобы у меня дёсны обратно стали дубовыми: не могу я без орехов и сухарей. Ох, люблю в компот сухари макать!
– Да ведь и без челюстей макать можно, – никак не могла смолчать Сева, видать от Яна научившись примечать лазейки в мыслях собеседника.
– Так я макну и жду… а потом уж мяку кладу в рот.
– Тем более странно, – ответила Лиса. – Зачем же тогда дёсны?
Призадумавшись, старушка мрачно отвернулась.
Сзади послышалась сирена, и толпа нехотя расступилась, пропуская вперёд машину.
– Ну наглецы, ну нахалы! – досадовала старушка. – Без очереди лезут и лезут! Я так не поспею до передачи «Как лишить кошку своего мнения».
– А что, кому-то можно без очереди? – спросила Сева, давая дорогу наглому авто.
