? Бери, ? скомандовала взбудораженная женщина. – Ну, живо!
Мальчик вытащил одну папироску.
? А теперь зажигай и кури.
? Не буду.
? Будешь! – сверкнула серыми, большими, как у совы, глазами.
Трясущимися руками Павлик чиркнул спичкой. Поджег. Закурил.
Мать сидела и смотрела. Сын хотел после двух-трех затяжек бросить окурок в консервную банку, но она не позволила.
? Выкуривай до конца, ? сказала сурово.
Когда с первой папиросой было покончено, Валентина заставила сына взять вторую, потом третью.
? Я не хочу больше, ? проскрипел мальчик.
Но она была неумолима.
? Мы еще не закончили. Хотел курить – пожалуйста!
В глазах женщины стояли слезы. То ли от тяжелого дыма в кухне, то ли от злости на себя за столь суровое наказание.
Паша кашлял. Бледное лицо, синяки под глазами. Руки тряслись, но он докурил. И стал почти зеленым.
? Ну что, хватит? – спросила мать.
? Да, ? тихо ответил сын и, шатаясь, вышел из кухни. Но повернул не в комнату, а в туалет.
Его рвало, выворачивало изнутри все легкие. Мальчик думал, что умирает.
Мать быстро открыла форточки, налила сыну воды. Полчаса помогала промывать желудок, чтобы вывести всю гадость. Потом Паша уснул и проспал двенадцать часов.
После этого случая Корчагин никогда больше не курил.
Глава 7. Пионер
21 апреля 1981 года
? Я, Корчагин Павел, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь горячо любить свою Родину. Жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия. Всегда выполнять Законы пионеров Советского Союза, ? громко произносил третьеклассник на линейке накануне дня рождения вождя революции.
А через неделю на одной из перемен Корчагин подговорил четверых одноклассников идти после уроков в церковь. Клад искать.
? Ты что, Марьиванна узнает, родителей в школу затаскает, ? прошептал, оглядываясь по сторонам, хорошист Славка Подгорный, командир их бывшей октябрятской звездочки.
? И из пионеров сразу исключат, ? добавила белобрысая Светка.
? Не узнают. Если никто не сдаст, ? поставил точку в разговоре Пашка и прищуренным взглядом обвел остальных.
Тихоня Наташа и санитарка Вера дружно замотали головами. Могила.
Храм располагался на въезде в город. Старики рассказывали, что после революции главный колокол сбросили, а иконы, серебряное и золотое убранство церкви безвозвратно исчезли. После войны здесь размещался склад, клуб. Затем, пока не построили общежитие, жили геологи. Теперь же храм стоял заброшенный.
Через заколоченные двери пройти было невозможно. Но ребята нашли лазейку и, бросив портфели в темный закопченный угол здания, стали осматривать и простукивать стены. Прошел час. Однако ничего кроме надписи «Саша + Таня», разбитой бутылки-чебурашки да паутины не обнаружили.
На колокольню вела полуобвалившаяся деревянная лестница. Пашка, недолго думая, стал подниматься. Он всегда стремился быть первым. Страха не знал. Следом пошел Славка. Третьей – Верка.
Ступеньки скрипели. Вдруг одна сломалась под левой ногой Славика, и тот провалился по колено. Корчагин среагировал мгновенно: ухватил друга за руку и помог выбраться. Две девочки, не успевшие еще зайти на лестницу, ахнули и остались стоять внизу.
? Мы не пойдем, ? чуть не плача, проговорила Наташа.
? Эх вы, трусихи! Мы же пионеры, всегда должны быть первыми, ? отважно произнес Пашка и стал взбираться выше.
Через минуту троица стояла на колокольне.
Перед взором ребят открылась красота родного края. С одной стороны ? берег извилистой реки, куда летом они бегали купаться и ловить рыбу, подвесной мостик, деревянные дома, вьющийся легкий дымок из труб. А с другой – лес и горы, на фоне которых виднелся башенный подъемный кран и котлован.
Глядя на начинающееся строительство нового микрорайона, Пашка подумал: «Я тоже когда-нибудь построю дом». Стать строителем была его главная мечта.
Глава 8. Отчим
Сентябрь, 1981 год
С самого рождения Паша жил с матерью в однокомнатной квартире в хрущевке. Комнатка была небольшая, но на двоих места хватало. Письменный стол, Пашина кровать, полированный шкаф для белья и посуды, серый диван Валентины Андреевны, старенький телевизор да пара деревянных стульев – вот и вся обстановка.
Женщина шестнадцать лет работала в столовой при шахте. После трудового дня сразу же возвращалась домой и готовила еду, прибиралась. Павлик перешел в четвертый класс. Новые учителя, предметы. Новые впечатления. Успехи в бассейне. Жизнь в их маленькой семье текла тихо и мирно.
Но однажды, вернувшись из школы, Паша застал в квартире незнакомого мужчину. Тот сидел за кухонным столом. С хрустом жевал луковицу и поедал борщ, который мать сварила накануне.
Сальные лохматые волосы не могли прикрыть больших оттопыренных ушей.
? Присоединяйся, малец, ? прогнусавил незнакомец, подмигивая лисьим глазом. ? Отменная похлебка, ? добавил он и похлопал по бедру сидевшую рядом Валентину Андреевну.
Стоя на пороге кухни, Паша посмотрел на мать. Нахмурил брови. Ее щеки пылали, а сама она теребила клеенчатую скатерть, то сворачивая, то разворачивая краешек в трубочку.
? Павлик, это дядя Коля. Он будет у нас жить, ? как бы извиняясь, сообщила Валентина Андреевна. – Тебе супчика налить?
Паша был голодный, да и борщом вкусно пахло, но аппетит от такой новости пропал.
? Не хочу, ? буркнул он, развернулся и, захватив из прихожей портфель, пошел в комнату делать уроки.
? С характером у тебя сынок. Ниче, привыкнет, ? услышал мальчик гогочущего на всю квартиру дядю Колю.
Через три месяца Паша увидел на щеке матери синяк. На вопрос «Что случилось?» та ответила, что ударилась на работе. Он не придал этому значения.
Потом в доме появилась водка. Бутылка. Две. Дядя Коля, который работал сантехником в местном ЖЭКе, с ее помощью разгружался после тяжелого трудового дня. И начинались «концерты».
Мать включала громче телевизор, чтоб соседи через тонкие стены не слышали пьяных воплей и причитаний.
? Валька, че он на меня смотрит? – заплетающимся языком бубнил отчим. – Я че, ему не нравлюсь? – И он рывком пытался встать с дивана.
Мать двумя руками удерживала разбушевавшегося и, перекрикивая дикторшу «Новостей», советовала Павлику пойти погулять. Когда сын возвращался, дядя Коля обычно спал.
Правда, выпадали и спокойные недели.
А потом мать начала полнеть. И в один весенний день Паша узнал, что скоро у него появится братик или сестренка. От этого известия мальчику было ни холодно, ни жарко. Никак. Но Паша заметил, что отчим как будто меньше стал пить. Валентина Андреевна в свободное время шила пеленки, кроила чепчики и распашонки. Так и жили.
Глава 9. Горькая правда
1982 год
Это случилось в конце апреля. Валентина Андреевна ушла в магазин за продуктами. Отчим еще не вернулся с работы. Тренировки в бассейне у Павла не было, и он рисовал стенгазету к Первомаю.
Лет в десять у мальчика неожиданно проявились художественные способности ? стал создавать дружеские шаржи на одноклассников на задних обложках школьных тетрадей. Классная руководительница, заметив «наскальные рисунки», определила Корчагина в редколлегию класса.
И вот теперь Паша разложился на полу с ватманом и красками и, слушая радиопередачу «Ровесники», старательно выводил поздравительные надписи. Стенгазету надо было принести самое позднее послезавтра.
«Московское время: семнадцать часов», ? объявило радио монотонным женским голосом.
Вдруг Паша услышал, что в замочную скважину кто-то сует ключ, но попасть не может. В дверь затарабанили. Мальчик отложил кисточку в банку с водой, выключил радиоприемник, подошел к двери и открыл. Полупьяный отчим ввалился в прихожую.
? Где мать? – не снимая грязных ботинок, тот прошел в кухню.
Павел не ответил, вернулся рисовать. Через минуту дядя Коля с граненым стаканом и открытой бутылкой уже сидел на стуле в комнате напротив мальчика.
? Че молчишь? Я тебя спросил, где мать. А когда отец спрашивает, надо отвечать!
Отчим матерно выругался.
? Вы мне не отец, ? резко бросил Павел и добавил: ? Жаль, что он погиб.
? Да кто тебе сказал, что погиб? – отхлебнул полстакана. – Мать? Да ты ее слушай больше!
Снова мат.
Рука с кистью замерла. Сидя на полу, мальчик весь превратился в слух.
? Нагуляла тебя, а потом рассказала красивую историю об отце-летчике. Ой, не могу! – отчим загоготал, выставляя напоказ желто-коричневые зубы, и допил остатки.
? Врете! – процедил Паша.
Отчим булькнул очередную порцию. Поставил бутылку на пол. Настроение у него было приподнятое. Держа в правой руке стакан, локтями оперся на колени, согнулся и, глядя на ребенка мутными глазами, медленно проговорил:
? А ты у матери спроси. Вон. Идет, ? услышав скрип открывающейся двери, заговорщически подмигнул.
Действительно, в это время Валентина Андреевна, нагрузившись авоськами, заходила в квартиру.
Паша вскочил, подбежал к матери и выкрикнул ей в лицо:
? Это правда?
Та, не понимая, о чем речь, спросила:
? Что случилось?
? Это правда, что мой отец не летчик и не погиб?
Мать ахнула, перевела взгляд на сожителя и прижалась спиной к стене. Потом, как бы опомнившись, что-то невнятно пролепетала. Но Паша не слушал. Злость, ярость разлились по телу, захватив мозг. Человека, на которого он хотел быть похожим, не существовало. Все, во что он верил, к чему стремился, оказалось обычной ложью. Материнской ложью. И от этого было больно вдвойне.
? Ненавижу! – сорвалось с губ.
Сжимая кулаки, с отвращением глядя на выпячивающий, словно грыжа, живот, рванулся с места, чуть не сбив мать. Схватил кеды. Сдернул с крючка пиджак, оборвав петельку. Издав дикий рык, распахнул и с оглушительным треском захлопнул за собой входную дверь. И, как был в носках, побежал вниз по ступенькам, перепрыгивая через две. Между первым и вторым этажом остановился. Горечь жгла. Сел. Надел кеды. Встал. Стиснул зубы. Спустился вниз. Мокрая пелена застилала глаза. Пнул дверь подъезда. Вышел на улицу.
Сутки мать его не видела. Где находился и что делал, никто так и не узнал.
