Анастасия Эльберг "Место под солнцем"

Фуад сделал несколько шагов к двери и добавил, полуобернувшись:

– А, и еще кое-что. Извини за Эоланту. Окажись она послушной девочкой, мы бы поимели ее разок-другой и отпустили в целости и сохранности. Но у тебя что ни баба – так ведьма, Халиф, уж не знаю, каким шестым чувством ты их выбираешь. Им бы ошейник с шипами и на цепь посадить, а не спать в одной постели с мужиком.

– Король выбирает женщину себе под стать, сынок, и знает, как с ней обходиться. В противном случае ему нужно думать не о троне, а о теплом молочке, которое приносит кормилица.

– Тунисские работорговцы, которым я ее отдал, разберутся. А тебе, Халиф, я бы посоветовал выбирать слова. Ты живешь в моем городе и собираешься на меня работать.

Ливий сел на ковер и положил под спину пару подушек.

– Вижу, что мастер, изготовивший тебе корону, перестарался и сделал ее слишком тесной. Мозг функционирует не так хорошо, как следовало бы. – Он вытянул ноги и прикрыл глаза. – Если ты решил, что я буду на тебя работать, ты заблуждаешься. Если ты думаешь, что я безропотно проглочу все, что ты мне сейчас сказал, ты серьезно заблуждаешься. А если ты веришь в то, что это твой город, ты полный идиот.

Фуад расхохотался.

– И что же ты сделаешь, Ливий? Все, чем ты когда-то владел, принадлежит мне. Я мог бы предположить, что ты захочешь отнять это, но не вижу войска за твоей спиной. Прежний Халиф прирезал бы любого за пару неуважительных слов, а ты даже не достал нож.

– Ума у тебя так и не прибавилось, сынок. Все должны делать свое дело. Солдат воюет, полководец руководит сражением, а император сидит в замке, изредка обращаясь к войску со стен с напутственными речами. Если солдат надевает мантию властителя, империя обречена. Иди, иди. Как бы молочко не остыло.

Тара появилась на крыше через несколько минут после того, как Фуад удалился, кипя от злости. Ливий сидел без движения, не открывая глаз, и пытался сосредоточиться на обдумывании сложившейся ситуации, но мысли то и дело переключались на другое. Он может вернуть себе и деньги, и власть, и людей, но Эоланта потеряна навсегда. Эта женщина без раздумий пускалась в любую авантюру, наплевав на законы. Носила лохмотья и спала на голом полу, когда Халиф с трудом наскребал денег на скромный ужин. Одевалась в меха и обставляла их алжирский дом шикарной мебелью, когда дела пошли в гору. Его люди называли ее «Эоланта-султана», и она в полной мере оправдывала свой титул. Высокая статная красавица с копной иссиня-черных кудрей, сияющей молочно-белой кожей и янтарными глазами, воскресшая воительница древности. Королева с характером львицы, из-за которого они с Ливием часто и бурно ссорились, но всегда засыпали в одной постели.

Всем, чего Халиф добился за эти годы, он был обязан Эоланте. Она поддерживала его, когда он боролся за свое место под солнцем. Не отходила ни на шаг, когда он думал только о следующей дозе морфия, с которым слишком близко подружился в тунисской тюрьме. Эоланта знала о нем все, хранила самые постыдные секреты, была рядом в минуты слабости и триумфа. Он мог попытаться найти ее, но вряд ли она осталась в живых. Работорговцы любят послушных женщин и умеют ломать тех, кто сопротивляется их воле. Ливий и сам это умел, но подобных Эоланте уже встречал. Они режут вены, пьют яд, выпрыгивают из окон – но сломать себя никому не позволят.

– Трупов не видно. Дружеская встреча прошла хорошо?

Халиф дернулся, как от удара плетью по лицу. Эльфийка ойкнула, чудом удержав принесенный стакан с кофе.

– Не подкрадывайся ко мне со спины.

– Извини. Вот кофе. Сахар я не положила, так что…

– У тебя есть машина?

– Нет. Могу одолжить у Хадиджи. Но за бензин придется заплатить. Куда поедем-то? Далеко?

– Около часа пути отсюда. Навестим моего приятеля.

– Посреди ночи? – с сомнением изогнула брови Тара.

– Старые друзья иногда приходят в неурочный час, особенно если они десять лет просидели в тюрьме.

Глава четвертая. Сезар. Прошлое

1958 год

Багдад, Ирак

– Я думала, последняя шахта, где добывали зеленые алмазы, закрылась три века назад.

– Будем считать, что я нашел одну из них и выкопал камни собственными руками ради тебя. Но на самом деле я достал их у знакомого ювелира, который торгует редкими драгоценностями.

– Спасибо, милый. Колье чудесно.

Эльдара погладила подушечками пальцев сине-зеленые камни в оправе из темного золота и повернулась к стоявшему за ее спиной Сезару.

– Когда придет твой гость?

– С минуты на минуту. Я уже говорил, но повторю: ты не обязана это делать.

– Такова традиция, верно? Женщина хозяина подносит вино важному гостю. Она одета скромно, не смотрит в глаза и являет собой пример послушной мусульманской жены.

– Аднан – не мусульманин, а мы пусть и на востоке, но имеем право выбирать, каких традиций придерживаться. Ты не должна подносить кому бы то ни было вино. Это унизительно.

Женщина взяла его под руку.

– Люди унижают себя сами, – мягко сказала она. – Вино можно подносить с видом служанки или с видом королевы. Даже если на тебе скромная одежда, и ты не смотришь мужчинам в глаза.

– Ты права, мой свет.

– Боишься, что я ему понравлюсь, и он меня украдет? – улыбнулась Эльдара. – Он работорговец, не так ли? Говорят, они тащат все красивое, что плохо лежит. Как сороки.

– У него две жены, и третьей в ближайшее время он обзаводиться не планирует.

Она склонила голову, будто прислушиваясь к мыслям, и приложила ладонь мужа к своему животу.

– Ему не нравятся такие разговоры. Вот увидишь – он вырастет настоящим дикарем, который будет кидаться с ножом на каждого, кто плохо говорит о женщине. Или, не дай бог, поднимет на нее руку.

Сезар наклонился к ней и поцеловал в лоб.

– Почему ты думаешь, что это мальчик?

– Мне снятся сны, – с мечтательной улыбкой ответила Эльдара. – Волосы у него будут золотыми, как у меня. А глаза – янтарными, как у тебя. Я вижу его почти каждую ночь. Он гуляет по цветущему саду и звонко смеется. И говорит, что ему не терпится посмотреть на этот мир.

– Все хотят посмотреть на этот мир. А потом понимают, что он уродлив и несправедлив. На каждую минуту любви приходится год ненависти, а на каждую минуту счастья – десятилетия горя и боли.

– Зачем ты так говоришь? Это неправда!

– Это правда. И каждый раз, видя детей, я думаю о том, имеем ли мы право давать им жизнь. Приводить их в мир, где люди убивают других только потому, что чей-то бог якобы истинный, а чей-то – нет, и где все лгут, от политиков и дипломатов до тех, кого ты считаешь друзьями.

Тяжело вздохнув, Эльдара опустилась на стул возле туалетного столика.

– Ты сможешь научить его быть сильным.

– Тот мир, в котором живу я, еще более уродлив, чем мир с общепринятыми законами и правилами. Надеюсь, он не захочет повторить мой путь.

– Но ты так хотел наследника…

– Каждый мужчина хочет наследника. Стотысячный способ потешить свое эго. Похвастаться перед друзьями послушным мальчиком, который прекрасно учится, играет в шахматы и побеждает во всех соревнованиях. А потом идет на войну и умирает за чужую правду. В лучшем случае. А в худшем возвращается оттуда и до конца своих дней шарахается от каждой тени. Я повидал таких мальчиков, можешь мне поверить, и знаю, о чем говорю. Их отцы говорят о том, что сыновья были героями, но какой толк от слов, если сыновей нет в живых? Я не собираюсь учить своего сына быть сильным. Я хочу, чтобы он был мудрым и осторожным и как можно чаще прислушивался к голосу здравого смысла. Чтобы он понимал, когда нужно отступить, а когда достать оружие. И чтобы он был достаточно умен для того, чтобы делать последнее пореже.

– Дети учатся на примере родителей, а не на основе их советов.

– Тогда твой муж будет подавать твоему сыну плохой пример.

Эльдара открыла пудреницу и взяла большую пушистую кисть.

– Нашему сыну, – уточнила она. – И твоему наследнику, что бы ты ни говорил. Что этот глупый серый мир, населенный трусливыми законопослушными гражданами, может противопоставить твоему миру, яркому, притягательному, полному соблазнов и легких денег? Миру, в котором живут по правилам дикой природы: сильный получает все, а слабому не достается ничего? Как ты думаешь, какой мир он выберет, глядя на тебя? Окончит университет и станет клерком, будет горбиться за печатной машинкой до конца жизни? Или захочет носить дорогие костюмы, покупать своим женщинам бриллианты и каждый день доказывать окружающим свою силу? Молчи, Сезар. Я не хочу слушать.

– Я не тащил тебя под венец силком. Ты сама сказала мне «да». И знала, на что идешь.

– Надеюсь, месье Саркис не слишком рассердится, если я нарушу восточную традицию и не поднесу ему вино. Сегодня вечером мне хочется побыть одной.

***

Впервые Сезар увидел Аднана Саркиса несколько лет назад. То был высокий смуглокожий мужчина, которому, как сказали бы смертные, не так давно перевалило за сорок: лицо до сих пор кажется молодым, но призрак увядания уже подошел вплотную и заглядывает через плечо. Иссиня-черные волосы с легкой сединой Аднан стриг коротко, почти по-военному, одевался с элегантной небрежностью – стиль, который могут позволить себе только очень богатые, потому что им удается балансировать между вычурной роскошью и лохмотьями – и говорил по-арабски с мягким приятным акцентом. Он всегда был предельно вежлив и обходителен, мог поддержать любую беседу, но одна деталь его облика настораживала Сезара. Золотисто-карие глаза, казавшиеся чересчур неподвижными и пустыми для красивого благородного лица с живой мимикой. Привычка Аднана смотреть в упор, не мигая, заставляла не готового к такому испытанию собеседника ерзать на месте и чувствовать себя бабочкой, которую вот-вот проткнет иголкой увлеченный коллекционер. Так смотрит тот, в ком давным-давно не осталось даже тени эмоций, будь то радость или горе. Внутри лишь пустота. Но в пустой кувшин, как известно, можно налить больше вина, чем в полупустой или полный. Иногда мудрость заключается в том, чтобы позволить себе опустеть.

– Ваш повар – настоящий кудесник, – похвалил Аднан, откладывая вилку. – Лазанья великолепна. Я не раз бывал в Италии, но такого восхитительного блюда еще не пробовал.

– Благодарю. К слову, он француз. Родился в крохотной деревеньке без имени и начал осваивать кулинарное искусство с шести лет. Говорит, что другие дети мечтали стать врачами или солдатами, а он мечтал только об одном: изучить лучшие рецепты всех кухонь мира в совершенстве, чтобы потом изобрести собственные блюда. И они превзойдут все, что до этого попадало на чью-то тарелку.

– Он темный эльф?

– Как ни странно, смертный, пусть и с примесью темной крови. Вроде мать у него светлая эльфийка. Или отец. Еще вина?

Аднан кивнул, и Сезар наполнил бокал гостя.

– Янтарное. Откуда вы его взяли? У вас есть виноградники?

– Это подарок отца. Он присылает ящик янтарного вина на именины каждого из своих детей.

– Кого нужно поздравить?

– Кантару, младшую из моих сестер.

Гость с улыбкой поднял бокал вина.

– Пусть первые боги даруют прекрасной леди Кантаре долгие дни и удачу в любви.

– В любви она и без того чересчур удачлива. Поклонников столько, что можно собрать целую армию и с ее помощью захватить всю Европу.

– Но только не сердце вашей младшей сестры?

Сезар улыбнулся и позвонил в серебряный колокольчик.

– Несите сладкое, – сказал он появившейся в столовой служанке.

– Да, господин.

– Если моя сестра и собирается замуж, – обратился хозяин дома к Аднану, – то после следующей смены темных вех.

– А та, что постарше? Вы уже подыскали ей супруга?

– Эоланте? Про таких в древности говорили «женщины от крови первых богов сами выбирают себе мужчин».

Аднан сделал еще один глоток вина, вернул бокал на стол и приложил к губам салфетку.

– Жаль, что ваша супруга не почтила нас своим присутствием.

– Она решила провести вечер в одиночестве. Беременность дается ей тяжело, а мысли о трех пережитых выкидышах настроения не улучшают.

– Долгожданный ребенок. У вас уже есть дети, не так ли? От первой жены? Я помню, вы приезжали ко мне вместе.

– Да. Две девочки, близняшки. Они учатся во Франции, приезжают домой на каникулы.

Служанка поставила на стол два тирамису в хрустальных стаканах и шоколадный пирог.

– Господа пожелают кофе? – спросила она.

– Крепкий и без сахара, – кивнул Аднан.

– Господин? – посмотрела служанка на Сезара.

– Воды с лимоном, пожалуйста.

Гость взял миниатюрную ложечку и принялся за тирамису.

– Простите, что говорю с набитым ртом, но в жизни не ел ничего вкуснее. Еще немного – и я переманю вашего повара к себе.

– Я готов расстаться с ним, если это укрепит нашу дружбу.

– Ваша первая жена была очень красивой женщиной, – вернулся к прежней теме Аднан. – Воспитанной. Настоящей леди. Почему вы расстались?

– Она покончила с собой через полгода после рождения детей. С темными эльфийками такое часто случается. Послеродовая депрессия. Говорят, что первые боги не просто так даровали им узкие бедра. Они пришли в этот мир для того, чтобы быть воинами, а не матерями.

– Примите мои соболезнования.

– С тех пор прошел не один год, я почти не думаю о ней. Вряд ли я когда-нибудь ее забуду, но это осталось в прошлом. Она подарила мне дочерей. О большем я не мог и мечтать. На этом мы закончим обсуждение моей личной жизни и перейдем к обсуждению дела, ради которого я вас пригласил.

Мужчина, которого в половине стран Ближнего Востока называли восточным королем работорговцев, с обстоятельным видом доел тирамису, принял из рук вернувшейся служанки крохотную чашку кофе и улыбнулся.

– Излагайте, Сезар.

Хозяин дома сохранил спокойное выражение лица.

– По моей вине сорвалась крупная сделка, которую ваши люди пытались организовать не один месяц.

– В чем заключается ваша вина?