24
В тот день я с самого утра почувствовал себя плохо. Видно, вчера на вечерней тренировке немного переоценил свои возможности, когда решил показать тренерам на что способен, и уговорил их увеличить нагрузки. Теперь тело моё было вялым и слабым, меня мучил озноб, а голова трещала как с похмелья. Моего помощника на удивление на месте не оказалось. По не заправленной постели я понял, что его куда-то спешно вызвали. Мне ничего не оставалось делать, как ждать его возвращения. Но прошло время завтрака, настала пора тренировок, а Клод так и не появился. Он и раньше, бывало, куда-то отлучался, но до сих пор мы ни разу никуда не опоздали.
Я прождал ещё час, потом вспомнил о телефоне и схватился за него как за спасительную соломинку. Но телефон безмолвствовал. Между тем мне стало хуже. Головная боль усилилась, озноб участился и стал продолжительнее: похоже, температура поднялась ещё выше. Мне срочно требовалась медицинская помощь. Если бы не это обстоятельство, я бы даже не стал и пытаться выбраться из своей секции. К тому же, я не знал точного кода замка. Несмотря на дружбу, Клод держал его от меня в секрете. Но за столь долгое пребывание здесь я не раз замечал, на какие кнопки он нажимал. Я знал, что код состоит из шести цифр, знал даже большинство этих цифр и некоторую их последовательность. Но и только. За всё время я ни разу не пробовал открыть эту дверь самостоятельно, так как обещал Клоду никогда этого не делать. И поэтому даже сейчас, когда голова вот-вот должна была развалиться на части, а слабеющее тело сотрясал сильнейший озноб, я просто подошёл к двери и стал стучать по ней в надежде на то, что кто-нибудь, услышав меня, откроет её и поможет мне.
Я нуждался в помощи, но никто не спешил её оказывть. А удары по двери лишь острой болью отдавались в голове. И вот только тогда я решился попробовать открыть замок сам. Напрягая память, стал нажимать на кнопки, пробуя различные комбинации. Провозился долго, и меня, наконец, постигла удача. Послышался лёгкий щелчок, и дверь бесшумно открылась.
В коридоре никого не было. Я пошёл по нему, стучась во все двери и взывая о помощи. Но никто не ответил. Когда добрёл до лифта, не раздумывая, шагнул в него: если здесь пусто, то, возможно, на другом этаже найду помощь. Нажал на первую попавшую кнопку, и тот помчал меня наверх. Никем не задерживаемый, я долго скитался по бесчисленным коридорам, тщетно стучась в попадавшиеся на пути двери. Я ничего не понимал и никак не мог объяснить происходящее. Обычно на каждом этаже всегда стояло несколько охранников, но в тот день я не встретил ни одного. Что же произошло здесь? Неужели в этом огромном здании все внезапно вымерли? Если это так, то тогда я, единственный уцелевший, был обречен на вечное скитание по этому бесконечному лабиринту.
Не знаю, сколько времени я бродил бы ещё, если бы не случай. В тот день он помог мне трижды.
Уставший и измученный недомоганием, я взбирался по лестнице на очередной этаж, когда вдруг услышал лёгкий шум открывающихся дверей лифта и чьи-то неторопливые шаги. Странно, но вместо того, чтобы обрадоваться этому, я почему-то перепугался и в страхе замер, прижавшись к стене. Может, в этот момент до меня дошла вся нелепость моего поступка, и я испугался за Клода? Может быть. Мне очень не хотелось, чтобы из-за меня опять кто-нибудь пострадал. Шаги стихли неподалёку. С бешено колотящимся сердцем я поднялся на несколько ступенек, высунулся из-за угла и обомлел. В двух шагах от меня стоял Чолдрен Голд и не спеша набирал на двери код замка.
Когда он скрылся за дверью, я стал лихорадочно обдумывать, как мне поступить дальше. Дело было в том, что я видел, какой код он набрал. Рассудок говорил мне, что нужно уходить отсюда как можно скорее во избежание неприятностей, а желание открыть дверь и посмотреть, что за ней, толкало меня на авантюру. В конце концов, второе одержало верх. Я осторожно подкрался к двери и, готовый в любой момент броситься наутёк, набрал код. Как только в двери образовалась достаточная щель, я юркнул в неё и оказался в небольшом кинотеатре.
В зале царил полумрак, лишь где-то впереди тускло горело несколько лампочек. Чтобы остаться незамеченным, я, сориентировавшись, спрятался за последний ряд сидений и оттуда стал наблюдать, как Голд подошёл к первому ряду, где уже сидело человек семь.
– А, Чолдрен, – донёсся до меня скрипучий голос господина Таскерры. – Чем порадуете?
– Всё находится под нашим контролем, сэр, – ответил тот, присаживаясь. – Я отправил туда ещё три бригады: Росса, Лысого и Крепыша.
– Да, это им поможет, – согласился президент Космического Общества и обратился к остальным сидящим. – Господа, извините за эту небольшую задержку. Но сейчас вы увидите такое, ради чего стоило немного потерпеть. Начинайте, господин Голд, покажите нашим гостям эту милую красотку, пусть посмотрят.
Голд достал из кармана рацию и что-то тихо сказал в неё.
Свет погас. На стене вспыхнул большой экран. На нём появились диковинные пейзажи, некоторые из них я уже видел на фотографиях, которые приносил мне Голд в первый день нашей встречи. Затем всё это исчезло, и на экране появилась планета, голубым пятном сияющая среди черноты космоса. Она была очень похожа на нашу Землю. Но я сразу обратил внимание, что у неё было всего три материка. Гости этого не заметили.
– Это что, Земля? – обескуражено спросил кто-то из них, и я по голосу узнал старика Торнеля, владельца Фаурворт-банка.
– Нет, господа, – торжественно отозвался секретарь президента, – это и есть та самая планета, о которой мы вам говорили. Её необычайное сходство с нашей старушкой лишний раз подтверждает, что на ней возможна жизнь.
– Вы хотите сказать, господин Голд, – вмешалось другое, не менее влиятельное лицо, миллиардер Микт Дигговр, разбогатевший на продаже нефти и её переработке, – что на ней могут жить люди?
– Мы очень надеемся на это, господин Дигговр, – уклончиво ответил тот. – Экспедиция, которую мы собираемся туда послать, и ради которой просим вас о помощи, проведёт детальное исследование этой планеты. Но мы уже заранее уверены в её положительных результатах.
– А кроме уверенности у вас имеется что-нибудь ещё? – ехидно поинтересовался Торнель.
Господин Торнель, не смотря на свои бессметные богатства, был известный жмот и по скупости уступал разве только Тагевере, моему будущему тестю. И мне было не понятно, почему Космическое Общество сделало на него ставку.
– Вы просите такую сумму, – поддержал его Дигговр, – поэтому мы тоже должны быть уверены.
Эти речи сеяли сомнения в умах других гостей и занозой вонзались в Голда. Отвернувшись, он недовольно сморщился, но ответил сдержанно:
– Немного терпения, господа. Сейчас вы увидите, почему мы уверены. Взгляните на экран. Видите этот великолепный лес? Разве он не похож на земные джунгли? Если эти гигантские пальмы так прекрасно там себя чувствуют, то, возможно, и мы там уживёмся.
– Но ведь это только ваши предположения, – не унимался Торнель, – а нам нужны гарантии.
– Господин Торнель, – пришёл на помощь своему секретарю Таскерра, – мы потому и собираем эту экспедицию, чтобы ответить на все ваши вопросы. Как мы можем дать вам гарантии, если мы знаем о планете только то, что она существует и на ней имеется растительность?
– Конечно, господа, – подхватил далее Чолдрен Голд, – доля риска в этом деле имеется. Но в случае успеха ваши состояния сразу увеличатся в сотни раз. Подумайте об этом. Вот посмотрите на эту живописную долину. Разве это не райский уголок? Здесь вы построите свои дворцы. Сотни рабочих, которых мы возьмём с собой, будут работать на вас и беспрекословно выполнять все ваши желания. Мы уже начали составлять дела на каждого из них.
Голд расхаживал перед экраном, на котором сменялись кадры, один эффектнее другого, и разливался соловьём. Он так убеждённо описывал перспективы освоения Чиккории, что я тоже поверил ему. Когда изображение на экране исчезло, и снова зажёгся желтоватый, не режущий глаз свет, он спросил присутствующих:
– Ну как, господа?
Первым подал голос Маккуорт, восьмидесятилетний старик со слезящимися глазами, владелец автомобильного концерна-гиганта «Джигуди».
– Очень заманчиво, – прокряхтел он. – То, что вы нам показали, господин Голд. Думаю, стоит вложиться в этот проект. Не правда ли, господа?
Все, кроме старика Торнеля, согласились с ним. Этого вечно сомневающегося скопидома пришлось ещё долго уговаривать. В конце концов, все вместе они убедили его, что эта экспедиция в любом случае выгодное дельце, и он согласился внести в неё свой пай.
После этого Голд по рации вызвал охрану и приказал им проводить гостей.
– Фу, – облегчённо вздохнул он, когда они с Таскеррой остались одни, – ну и нудный же старикашка, этот Торнель. Едва всё не испортил.
– Тогда зачем же вы связались с этим скупердяем?
Из-за тёмных штор, скрывавших второй выход, бесшумно появилась высокая плечистая фигура. В полумраке я не смог толком рассмотреть его. Незнакомец был одет в штатское, но от него за километр несло армией.
– Как видите, нам всё же удалось его уломать, – не без гордости ответил секретарь президента, – хотя и пришлось повозиться.
– О да, господин Голд, – незнакомец явно был в хорошем настроении, – вы сегодня были просто великолепны. У меня сложилось впечатление, что вы специально пригласили сюда одних скряг, чтобы продемонстрировать мне своё искусство убеждения.
– Нет, генерал Гонзало, мы специально подбирали тех, чья внезапная смерть ни у кого не вызовет подозрений.
Генерал Гонзало! Известная личность. И пресса и телевидение давно уже промыли ему все косточки. Я не узнал его, наверное, потому, что в зале было темно, и он был одет в гражданскую одежду. Два года назад он возглавил военную хунту и захватил власть на одном из островных государств. Объявил себя диктатором и стал интенсивно торговать оружием и наркотиками. На этом сколотил себе огромное состояние. Так вот кто пожаловал в гости к боссу Космического Общества! Интересно, как он пересёк границу? Ведь сюда, как и во многие другие страны, путь ему заказан.
– Вы как всегда предусмотрительны, – оценил гость.
– Да, это наш стиль, – Таскерра засмеялся, и зал наполнился скрежетом ржавой жести.
Чолдрен Голд раскурил сигару, с наслаждением затянулся и вопросительно посмотрел на диктатора.
– Ну а вам как наша демонстрация, генерал?
– Отличные картинки, – кивнул тот, присаживаясь рядом с Голдом. – Особенно мне понравилось одно плато, где я размещу свои ракеты и сверхзвуковые истребители.
– Так значит…
– Да, господа, я нисколько не сомневаюсь в успехе вашей затеи, поэтому вы можете целиком на меня рассчитывать.
– Мы тоже убеждены, генерал, что Чиккория не обманет наших надежд, – радостно проскрипел президент «Спейсера».
– Кстати, господа, а как вы её нашли? И как вам вообще удалось добраться до неё?
– О, эта долгая история, генерал, – отозвался Голд. – Всё началось с изобретения атомной бомбы. Наш родоначальник и основатель Космического Общества, господин Кай Дуорт, сразу увидел перспективы использования атома в космосе. Ему удалось переманить к себе одного из физиков – ядерщиков, занимавшихся созданием бомбы. Он-то и возглавил группу учёных, собранных Дуортом, которые стали работать над ракетным двигателем. Благодаря их усилиям лет тридцать пять назад были созданы первые три звездолёта с атомными двигателями. Их отправили в разные точки Вселенной и именно на поиски живых планет. Старик Дуорт уже тогда разработал план глобального уничтожения своих врагов, и для этого ему была нужна живая планета, куда бы он мог перебраться после взрыва.
Увы, ни один из звездолётов не вернулся. Мы до сих пор ничего не знаем об их участи. Но один из них, «Эвкалис – 3», видимо, попав в зону связи, всё же сумел сообщить нам, что нашёл такую планету. К сожалению, это была вся информация. С тех пор мы не раз посылали корабли в том направлении, куда улетел «Эвкалис», но только недавно «Иксу – 402» удалось обнаружить Чиккорию. Жаль, что старик Дуорт не дожил до этого: вот бы он обрадовался. Теперь мы знаем её координаты, её диаметр и вес. Знаем, как она выглядит, и даже знаем, что на ней имеется растительность. Но этого недостаточно. Необходимо провести детальные исследование атмосферы, грунта, воды. Эта экспедиция исправит ошибки, допущенные «Иксом».
– А почему вы назвали её Чиккорией?
– Её так назвал господин Дуорт, – ответил Голд. – В честь командира экипажа «Эвкалиса – 3».
– Однако! – усмехнулся Гонзало. – А не велика ли честь для этого командира?
– Он был внебрачным сыном старика, – продребезжал на это Таскерра.
– А, ну тогда…
Я слушал эти разглагольствования, и от возмущения у меня самопроизвольно сжимались кулаки. Так и подмывало подойти к ним и вспомнить студенческую пору, когда я успешно занимался боксом. Но теперь, узнав такое, я уже не имел права рисковать собой. Ведь кто-то должен рассказать о коварных замыслах «Спейсера». Но и оставаться здесь я больше не мог. Во мне скопилось столько злости и негодования, что я просто мог не выдержать и сорваться. Чтобы избежать этого, я стал потихоньку пробираться к выходу и тут услышал своё имя. Гонзало что-то спросил обо мне.
– Орсон действительно хорошо знает своего племянника, – заскрежетал Таскерра. – Всё вышло так, как он и предполагал. Гаросс настолько помешан на этой природе, что сразу проглотил крючок, как только увидел фотографии с Чиккории. Правда, чтобы всё выглядело естественным, Чолдрен вначале не был посвящён в наш план.
– И как он сейчас себя чувствует?
– Отлично! – Голд покрутил в воздухе сигарой. – Мне удалось убедить его кое в чём, и теперь он делает только то, что нужно.
– А что вы собираетесь делать с ним после? Ведь он всё-таки самый богатый парень у вас в стране.
– Ну, к тому времени, когда он вернётся, он вряд ли будет уже богатым. И потом, так или иначе, мы всё равно должны от него избавиться. Ради своей безопасности. Вы же знаете, он не умеет хранить секреты. Вспомните случай с его приятелем.
Жирный гомик! Он сказал обо мне таким будничным тоном, словно речь шла о ненужной вещи. Чтобы не сорваться, я сильнее стиснул зубы.
– И то верно, – согласился генерал, – мало ли чего может произойти в космосе.
– Вот именно! – подхватил Голд. – К тому же, у нас имеется одно испытанное средство, которое работает безотказно. Мы уже не раз использовали его. Последний раз применили его к членам экипажа «Икса».
– Этим вы разбудили спящую собаку, – напомнил Гонзало. – «Гедара» до сих пор не может успокоиться.
– Ерунда, – отмахнулся Таскерра, – она всё равно ничего не сможет доказать.
Чем дольше я их слушал, тем больше не верил своим ушам. О чём они говорят, а?
– И всё же, – услышал я вновь голос Гонзало, – Гаросс известный учёный с мировым именем. Может подняться столько вони…
– Это будет уже неважно, – уверенно заявил Голд, – к их прилёту у нас будет всё готово.
– Однако не мешало продумать все варианты. Возможно, он нам ещё пригодится.
– Нет, генерал, – Голд был непреклонен, – в любом случае он должен умереть. Гаросс никогда не перейдёт на нашу сторону. Или вы думаете, когда мы скажем ему, что после их удачного полёта, мы пошлём на Чиккорию грузовые корабли с техникой и оборудованием, а затем, когда сами вместе с ним отлетим на достаточное расстояние от Земли, взорвём эту чёртову планету, он согласится на это?
– Это вряд ли, – ответил Гонзало, – тогда, господа, будем действовать, как задумали.
Я ужаснулся. Не тому, как спокойно и безразлично была решена моя судьба, а чудовищному плану этих монстров. Уничтожить Землю, взрастившую человечество, и после преспокойно жить на другой планете. Что это? Бред трёх сумасшедших? А, может, это я сошёл с ума? Всё, я больше не мог здесь находиться, потому как моё терпение вот-вот должно было лопнуть. Я подкрался к двери и набрал код.
– Подождите, господа! – услышал я вдруг встревоженный голос генерала, и меня обдало холодом. – Кажется, мы здесь не одни. Господин Голд, прикажите включить свет…
25
Я успел закрыть за собой дверь раньше, чем зажёгся свет, и бросился к лифту, чтобы как можно быстрее убраться отсюда. К счастью, лифтом после Голда никто не пользовался, и двери сразу распахнулись. Заскочив внутрь, я нажал на первую попавшуюся кнопку, и лифт провалился вниз. Радуясь удачному бегству, я расслабился, и тут же усталость, болезнь и головная боль, о которых я напрочь забыл в кинозале, с новой силой навалились на меня. Я опять ощутил внутреннюю дрожь и почувствовал, как холод пробирает меня насквозь.
Пока лифт опускался, я постарался осмыслить то, что узнал сейчас о себе. Что же такого наговорил им про меня Орсон? В чём, собственно, он оказался прав, и на какую это удочку я попался? Я попытался ответить на эти вопросы, но в голове всё смешалось и получился сумбур. Сказалось ещё мое ухудшившее состояние, и я бросил эту затею, решив заняться анализом услышанного позже.
Лифт остановился. Я вышел и очутился в прохладном коридоре. Озноб усилился, и я замёрз, точно очутился голым в морозильной камере. Трясясь от холода, я побрёл по коридору. Не знаю, сколько это продолжалось. Помню только, что я уже не соображал где я и кто я, когда меня окликнули. Оглянувшись, я смутно различил чьё-то знакомое лицо. Это был Клод. Он сразу поинтересовался, не видел ли кто меня, и очень обрадовался, услышав отрицательный ответ.
– Как вы открыли дверь, профессор? Или я вас не запер?
– Не знаю… – мне было тяжело говорить, но в то же время я просто жаждал узнать, что же такое случилось в «Спейсере»? – Я, кажется, заболел… Мне очень плохо. Я пытался звать на помощь, но… сегодня… все словно вымерли, – я перевёл дух, чтобы задать интересующий меня вопрос. – Что-нибудь случилось?
– Да. На заводах Космического Общества взбунтовались рабочие. Им опять урезали зарплату. Поэтому всех срочно перебросили на объекты.
– Ты… Тебя тоже? – почему-то мне не хотелось, чтобы Клод участвовал в усмирении бастующих.
– Нет. Меня послали на усиление внешней охраны здания. Сегодня в Космическом Обществе были очень важные гости. Пойдёмте, профессор, скоро включат камеры слежения и тогда нам несдобровать.
– Камеры слежения? – ужаснулся я и забыл о болезни.
Камеры слежения! Я упустил из виду их существование, когда бродил по коридорам Хаймонт-билта. Естественно, что они запечатлели и те моменты, когда я входил и выходил из кинозала. Теперь мне…
– Не беспокойтесь, профессор, – Клод просунул под мою руку своё плечо и быстро потащил меня к лифту, – в данный момент они выключены. Я же говорил вам, что нас посетили очень важные персоны, которых никто не должен был видеть. Поэтому убрали всю внутреннюю охрану, – он затащил меня в лифт и нажал на нужную кнопку. – Но мы с вами должны попасть в нашу комнату раньше, чем их включат.
Нам повезло. Мы успели добраться до нашей секции раньше, и нас при этом никто не видел. Весть Клода о том, что все камеры слежения были на время отключены, меня успокоили, но здоровье не восстановили.
Вызванный врач внимательно осмотрел меня.
– Ничего страшного, – объявил он нам, – обычное перенапряжение. Пусть поваляется денька два в постели, попьёт анальгетики, отдохнёт. Я доложу об этом господину Голду.
Но отдохнуть столько времени мне не дали. Через час к нам заглянул секретарь президента и без всяких объяснений выдал мне пилюлю Морриса. Уже через пару минут я почувствовал себя здоровым, полным сил и энергии. После обеда мы с Клодом пошли на тренировки, как предписывал режим дня. Лишь после ужина перед сном у меня выдалось время переварить то, что я услышал в кинозале.
Планы Таскерры и Голда мне были понятны. Они нашли планету, на которой существует жизнь и решили этим воспользоваться. За то время, пока наша экспедиция будет исследовать эту планету, они подготовят ряд грузовых кораблей, гружённых стройматериалами и рабочими. А после улетят сами и взорвут Землю. Для осуществления этих планов им, разумеется, понадобились деньги. Много денег. Вот они и собрали самых богатых стариков нашей страны, чтобы, посулив им место на Чиккории, попросить у них денежную помощь. А если кто-нибудь из старичков, узнав о планах «Спейсера», заартачится, ему была заранее уготована «естественная» смерть от старости.
Но вот какую роль во всём этом играл Орсон, и каким образом всё это было связано со мной, я пока понять не мог. Не понятна мне была и фраза, сказанная Голдом, что по возвращению я не буду уже богатым. Что он имел в виду? Что они меня разорят?
По раскладкам получалось, что Орсон был в курсе планов Таскерры относительно Земли. Это он рассказал ему о моей книге, которой я отдал всего себя, и, зная моё пристрастие к природе, надоумил того, как взять у меня большой беспроцентный кредит с помощью фотографий и материалов о Чиккории. Потому что, если бы они пришли за таким кредитом к нему, то он всё равно был обязан проконсультироваться по этому поводу со мной, как это было всегда, когда речь шла о крупных суммах. Зачем он это сделал? Надеялся на то, что я не вернусь, и всё состояние Гароссов достанется ему, как единственному наследнику? Тем более я сам написал ему доверенность на управление всем своим имуществом и заверил её нотариусом в присутствии адвокатов. Но это ведь только на время моего отсутствия. Если он надеется занять моё место после моей смерти, то здесь его ждёт большое разочарование.
Как-то лет пять назад мы с ним крепко повздорили по поводу одной финансовой операции, которую Орсон хотел скрытно провернуть за моей спиной. Я тогда так разозлился, что отстранил его от работы и сам взялся руководить делами. Тогда же в пылу гнева я втайне от него составил завещание, где в случае моей смерти ему доставались лишь десять процентов от всего моего капитала и пожизненная рента. Часть денег я распределил по общественным организациям и газете «Гедара», а львиную долю – шестьдесят процентов – завещал в свой Фонд помощи пострадавшим от природных стихий.
Вскоре Орсон опомнился, бросился мне в ноги, умолял простить его, обещал, что такого больше не повторится, и я сдался. Всё-таки, как ни как, брат моей матери, единственный родственник на этом свете, но завещания я не изменил. Так что ему достанется только толика после моей смерти. Но это в том случае, если планы Таскерра потерпят фиаско. А если нет? Тогда что ему помешает забрать состояние Гароссов с собой на Чиккорию?
Господи, о чём я думаю? Несмотря, казалось бы, на очевидные факты мой разум отказывался верить в это. Я не мог себе представить Орсона, возившегося со мной с колыбели, а после смерти родителей ставшего мне надёжной опорой в жизни, в роли злодея и своего убийцы. О моей книге в «Спейсере» могли узнать и из других источников: я ведь никогда не скрывал, над чем работаю. К тому же, там сидят не дураки. Они могли и сами додуматься, чем меня купить. Возможно, Орсон о чём-то догадывался, когда предупреждал меня об опасности, но истинной цели он мог и не знать. Нет, не мог я вот так запросто обвинить родного мне человека в предательстве.
