Я-Под-Крылом Чёрной-Птицы "Сломанные Клетки"

– Мы с тобой потом погуляем. То, что я предложу, тебя всё равно интересовать не будет.

– Да знаешь… Хорошо, я пойду. До завтра.

– До завтра.

Артём резко встал со скамейки и быстро скрылся за домом.

– Итак, у тех, кто остался, я хочу спросить, как вы относитесь ко всему мной сказанному?

– Дина, – напряжённо обратилась Вика к подруге, – ты правда там была? Правда это видела? Если это не так, и ты по какой-то причине вынуждена так говорить, то не бойся, я смогу тебе помочь. Обещаю, со мной тебя никто не тронет. Не в обиду тебе, Рит.

– Ничего, я всё понимаю. Ты абсолютно правильно поступаешь.

– Нет-нет! Я правда там была. Если честно… Это было очень странно, даже как-то красиво и… жутко. Я даже из-за кошмаров меньше, чем обычно спала, а я и так не особо часто высыпаюсь, хех. Я совсем не знаю, что думать об этом. Но в одном я уверена – это правда.

– Хорошо. Я не могу сказать, точно ли я верю в это, но допускаю, что такое возможно.

– А ты, Ник? – Дина немного неловко улыбнулась.

– А что я? Мир – пиздецки странная штука. Чёрт его знает, было это или нет, и что там вообще случилось. Лично мне дела до этого особо нет. Но ты к чему клонишь-то, госпожа лектор?

– К тому, что я предлагаю объединить усилия и попытаться выяснить о произошедшем как можно больше. Я пойму, если вы откажетесь, но работать вместе будет проще. Да и я не уверена, что сумею эффективно заниматься таким трудным исследованием самостоятельно, если учитывать, сколько времени у меня уходит на подготовку к ОГЭ и ЕГЭ, а также к олимпиадам и институту. Впрочем, опять же, я никого не заставляю, это исключительно ваш выбор.

– Я-я за! – Дина виновато опустила глаза, чувствуя стыд за свой слегка дрожащий голос. – Н-не могу же я тебя в таком деле оставить.

– Да я в принципе тоже. – Вика с лёгкой тревогой посмотрела на Пушкину. – Звучит всё это достаточно любопытно.

– Ну, а я за любой движ, кроме голодовки, так что поехали.

– Хорошо. Итак, с этого момента мы являемся определённым объединением. Обществом, если хотите. Вы можете в любой момент уйти по собственному желанию, но тогда стоит обговорить это со мной, чтобы в случае необходимости отдать мне материалы, касающиеся нашего дела, если таковые у кого-то из вас будут на тот момент храниться. Также я не могу быть уверена, что упоминание нашей деятельности безопасно. Неизвестно, кто ещё знает о подобных… аномалиях, и чем для нас может обернуться обнаружение того, что нам о них известно. Возможно, я проявляю излишнюю осторожность, но, полагаю, лучше заранее чересчур сильно подстраховаться, чем потом столкнуться с последствиями собственной беспечности.

Резюмируя всё вышесказанное, попрошу вас без моего ведома не упоминать ничего, что связано с нашим объединением. К слову, возможно, я поторопилась, когда взяла на себя роль лидера, не спросив вас заранее, но, во-первых, всё это было изначально моей идеей, во-вторых, я, полагаю, на данный момент больше всех присутствующих заинтересована в нашей цели. Также сейчас я разрабатываю собственный простой шифр, с помощью которого мы будем обмениваться информацией, если придётся делать это в социальных сетях или иным способом, не предполагающим личное общение. И да, мы будем переходить из одной соц. сети в другую, чтобы при взломе одного аккаунта невозможно было прочитать всю переписку.

Далее. Для обозначения экстренной ситуации в случае невозможности её описания в силу различных обстоятельств я выбрала три кодовых высказывания, которые достаточно легко вставить в разговор, не вызвав при этом подозрений. Первое – у меня болит голова. Оно означает, что нам надо быть настороже и ни в коем случае не пытаться помочь тому, кто дал этот сигнал. Второе – голова болит второй день. Почти то же самое, но помочь можно, однако делать это довольно рискованно. Третье – что-то в глаз попало. Отличие от предыдущих в том, что помощь не представляет особых рисков. В случае употребления этих фраз в качестве повседневных высказываний достаточно просто добавить «впрочем, ничего страшного». Есть ли какие-то вопросы касательно всего вышесказанного?

– Лично у меня нет. – Ника расслаблено потянулась. – Необычная история с претензией на смертельную опасность… Надеюсь, всё действительно так, как ты говоришь, иначе я буду ужа-а-а-сно разочарована. – Дымкина на пару мгновений сделала наигранно-обиженное лицо. – А так вроде всё по факту, хотя и скучновато.

– Достаточно продуманно. – Вика слегка улыбнулась и уважительно посмотрела на Риту. – Ты, наверное, уже что-то знаешь, да?

– Да, и сейчас расскажу. Только сначала надо кое-что уточнить. Дин, у тебя вопросы есть? Ты можешь их задать. Я же вижу, что тебя что-то гложет.

– Да нет, всё нормально. – Пушкина выдавила из себя улыбку. – Правда, всё хорошо.

– Дин, что-то случилось? – Воронова снова слегка нахмурилась.

– Да оставьте вы в покое человека, бога ради. – на этот раз лёгкое раздражение Ники было искренним. – Что вы к ней в душу-то лезете? Она вас просила? Нет. Вот и отвалите. Захочет – сама расскажет.

– Я… Я… Простите! Просто… В общем, хотела, чтобы вы знали. Одно правило я выполнить точно не смогу.

– Какое? – Рита слегка нахмурилась.

– В общем… Я очень надеюсь, что до этого не дойдёт, правда, и вообще звучит всё это так… Немного абсурдно, если честно и… Ладно, простите, я слишком много болтаю, наверное. Я просто волнуюсь и как бы… Короче, если я услышу первое кодовое сообщение, то я всё равно постараюсь помочь, чего бы мне это не стоило. Я не смогу никого из вас бросить в беде.

– Ну, лично меня в таком случае спасать не надо. – хмыкнула Дымкина, слегка отвернувшись.

– Тебя-то я в первую очередь и спасу, Ник. Потому что… – только Дина заметила, как Ника неуловимо напряглась. – Э… Неважно. В общем, ты исключением не будешь. И, пожалуйста, давай не будем спорить об этом. Я всё решила. Извини.

– Не сыскать тебе моего прощения! – Дымкина вновь повернулась к собеседницам и коротко посмеялась. – Ни за что в этой жизни. Теперь ты мне до самой смерти должна.

– Какой ужас! – Пушкина облегчённо усмехнулась. – Ты так жестока!

– Ха-ха, да, я такая.

– В общем, да, Рит. – Дина хотела было снова виновато уставиться в землю, но всё же нашла в себе силы посмотреть Акаевой в глаза. – Я подумала, что тебе важно это знать. Я пойму, если ты захочешь выгнать меня.

– Почему же? У меня нет причин тебя выгонять. Несоблюдение этого правила не относится к безопасности всего объединения и не нарушает общей концепции. Мне, конечно, жаль, что ты собираешься так неразумно рисковать собой, однако это твой выбор, и я не имею права его осуждать или как-то ограничивать.

– Ох… Спасибо!

– Дин… – Вика положила руку на плечо подруги. – Ты уверена? Может, лучше не надо?

– Нет-нет, всё хорошо. Я уже решила. К тому же моя жизнь всё равно не особо ценна, хе-хе.

Ника замерла на мгновение, но уловить это было непросто. Именно в этот момент паззл в голове Пушкиной начал складываться, но извиниться за свои слова и поговорить об этом при посторонних не представлялось возможности. Тем более Дине внезапно прилетел лёгкий подзатыльник от Вики.

– А ну не смей такие глупости говорить! Ты очень хороший и интересный человек, твоя жизнь важна, и ты должна это понимать.

– Прости! – Пушкина неловко улыбнулась. – Давай не будем об этом, пожалуйста. Всё в порядке. Всё нормально. В общем, Рит, ты же говорила, что что-то знаешь, да?

– Да, но, к сожалению, не то чтобы много. На данный момент мне не удалось найти упоминаний подобных случаев, что, впрочем, закономерно, поскольку такое явно не обсуждается там, где это легко прочитать. Зато я выяснила кое-что насчёт того здания. Не уверена, что это имеет значение, но вполне возможно. Четыре дня назад там произошло самоубийство. Повесилась девушка. Ей было 18, звали её Александра Сергеевна Рийова. Вот фото.

С экрана телефона мило улыбалась старшеклассница с короткими волосами, крашенными в розовый. Наверное, многие посчитали бы эту улыбку красивой, но Дине она почему-то показалась ужасно болезненной, хотя по идее ничто на это не намекало. Однако такими ей казались улыбки на многих фотографиях, так что придавать этому значения, наверное, не стоило.

– О ней мало что известно. В статье говорится, что причиной самоубийства послужила травля в школе и неразделённая любовь, а выбор места обуславливается тем, что она не хотела, чтобы её труп, висящий на верёвке, увидела младшая сестра. По крайней мере, таково, согласно данной статье, содержание предсмертной записки. Родители ситуацию комментировать отказались. Больше за последний год в том здании ничего не происходило. Я всё ещё ни в коем случае не утверждаю наверняка, что это имеет значение, но упускать такую вероятность не стоит. В конце концов, это место – всё, что у нас пока есть. Я предлагаю кому-то из вас – не тебе, Дина, потому что нас там уже видели – съездить туда и посмотреть, есть ли там что-то, за что можно зацепиться. Впрочем, я не настаиваю. Если опасаетесь, то лучше не стоит.

– Извините, – Пушкина слегка замялась, – я сейчас, наверное, глупость скажу, но там ещё кое-что было.

– Что? – Рита вопросительно нахмурилась.

– На стене был рисунок. Очень свежий. Звезда и множество глаз внутри. Слепых. И тот их, кажется, лидер был, ну… слепым. Не знаю, глупо, наверное, но если у нас больше ничего нет, то это, возможно, имеет значение.

– Не исключено. – кивнула Акаева. – Спасибо, что сказала.

– Кстати, насчёт лидера. – подала голос Вика. – Ты нам так ничего и не рассказала о тех «странных личностях».

– Верно. Сейчас закончу на них, и мне надо будет идти. Итак, эти подростки были довольно молчаливы, несмотря на то, что их было относительно много. Не меньше пятнадцати, полагаю. Некто, кого они называли Зрячим, кажется, является их лидером. Тем не менее, он, очевидно, видеть на самом деле не может – глаза его сильно повреждены. Настолько, что нет ни малейшей вероятности того, что он мог каким-то образом сохранить зрение. Он начал со мной и Диной философскую беседу об истине, однако мною было принято решение уйти как можно быстрее, поскольку их поведение, откровенно говоря, напоминало секту. Зрячий был… весьма дружелюбен, как ни странно. Тем не менее, рассчитывать на его милосердие в случае экстренной ситуации я не стала бы, поскольку человек он явно неоднозначный и имеющий свои скрытые на данный момент мотивы. Больше нам о них ничего не известно. Это всё, что я пока могу сказать.

– Ну давайте я что ли пойду. – Ника пожала плечами. – Всё равно в последнее время что ни день, то скука смертная.