Артем Валентинович Клейменов "Дерлямбовый путь Аристарха Майозубова"

– Ну само собой разумеется, могла бы этого даже не говорить.

– То есть, наша ночь для тебя совсем ничего не значит? – немного обиделась Оля.

– Ну почему совсем ничего, я поэт, для меня секс с поклонницами – часть образа и лучший способ обрести вдохновение…

– Не слишком ли ты самоуверен?

– Ну не знаю…

– Мне вот кажется, что так может рассуждать только самовлюблённый козёл…

– А ты обычная шлюха, – зевая парировал Аристарх.

– А ты, идиот! Когда у тебя ещё будет такая красивая девушка, как я? – искренне возмутилась Оля.

– Да прямо сейчас, – уверенно произнёс Аристарх и отнёс сопротивляющуюся девушку в спальню.

За окном плыл чудесный солнечный день, поэтому расслабленный народ, лихо отгулявший новогоднюю ночь и напрочь проспавший первый день года, понемногу выползал на улицу, горожане радовались холодному зимнему солнцу, миллениуму и вовсю строили планы. Молодые люди, реализовав очередную волну страсти, пили кофе прямо в кровати и пускай напиток давно остыл, его вкус приятно раздражал язык и бодрил, они удовлетворённо молчали, и каждый что-то решал внутри себя. Ольга думала, что ей пора собираться и уходить, но не предпринимала никаких действий, а Аристарх неторопливо размышлял о фразе записанной ночью в тетрадке, странное сочетание «Дерлямбовый путь» наполняло сознание новыми смыслами, хотя внутри растревоженной души понемногу выстраивался «железный занавес».

В эту секунду Майозубов ощущал двойственность и тоску, понимая, что одна часть его натуры, направлена на служение Отчизне, а другая, навечно прикипела к низменной либеральной волне, со всеми её соблазнами, удовольствиями и огромным разрушительным потенциалом. От ясного понимания внутренних противоречий немного трясло, страх сменялся ужасом, а в голове привычно рождалась поэзия:

Я не знаю куда идти,

В душе страх, раздрай и сомнения,

А коль стану кем-то одним,

То покинет меня вдохновение…

Поэтический дар уйдёт,

Птицей мёртвой окажутся строки,

Буду биться, как рыба об лёд,

Уходя в нигилизм и пороки…

Осознав то, что для борьбы добра со злом полем битвы выбрали его бессмертную душу, Аристарх мгновенно собрался и мужественно принял вызов Создателя, согласившись на тернистый «Дерлямбовый путь», понимая, что именно в нём заключена величайшая божественная милость, реализуемая через льющиеся вдохновенные строки. Майозубов ещё бы долго размышлял об израненной, разорванной в клочья душе, но Оля потрепала его за плечо и попросила проводить до такси. Он очень удивился, что девушка сумела так быстро собраться и привести себя в порядок. Казалось, не было ни бурной ночи, ни водки, ни долгого переезда из столицы Украины, Оля выглядела свежо и соблазнительно, излучая юную нежность, здоровье и невероятную красоту.

На улице Аристарх почувствовал вкус свободы и манящие перспективы энергичной молодости, ему немного льстило, что рядом идёт столь привлекательная девушка, он видел, как дорого одетые мужчины кидают на неё заинтересованные взгляды и ощущал себя беспородным Шариком, стащившим кусок первоклассного мяса с хозяйского стола, понимание этого смешило и наполняло эго изощрённой гордостью и самолюбованием. «Да вы, друзья, со своими миллионами в пролёте», – усмехнувшись, подумал он.

Впрочем, самолюбование продлилось недолго, так как показалось, что в пяти метрах от него прошёл обласканный Сатаной Чубайс. В России увидеть Чубайса –плохая примета, что-то типа чёрного кота или бабы с пустыми вёдрами, многие считают, что подобное приводит к исчезновению денег или пустой бесполезной работе. Такое напряжёт кого угодно, поэтому Аристарх, на всякий случай, проверил на месте ли кошелёк. Кошелёк оказался на месте, и поэт понял, что прошедший мимо него Чубайс – скорее всего призрак, нежданный флешбэк от вчерашней пьянки.

«Если тебе будет нужна шлюха, точнее Муза, раз уж ты такой замечательный поэт, можешь мне позвонить», – полушутя произнесла, потрясённая проведённой ночью, Оля, протянув Аристарху бумажку с написанным на ней номером мобильного телефона. Её задевало и одновременно возбуждало странное безразличие удивительного молодого человека, а его невероятное физическое достоинство наполняло тело сладострастным трепетом. Оля уже не слишком хотела ехать к продюсеру, но жгучее желание стать популярной певицей превозмогло всё. Девушка нежно поцеловала Майозубова в щёку, вздохнула, села в остановившееся авто и умчала встречаться с Константином на Чистые пруды, а задумчивый гений прошептал только что родившиеся стихи:

Ты украсила этот день,

Что вмещал радость юных тел,

Но растаяла словно тень,

Растворившись в потоке дел.

Страсть, столкнувшая нас с тобой,

Так прекрасна, но так зыбка

Даст ещё ли нам ночь одну,

Полноводная жизни река…

Стихи наполнили сердце романтикой и ожиданием будущих подарков судьбы, Аристарх, немного подумав, чуть было не выбросил бумажку с номером телефона, однако, быстро осёкся, вспомнив, что шлюха и Муза – вполне так себе приемлемое сочетание. Да и само определение «Муза» показалось таким точным в его видении женщин, что он даже иначе посмотрел на ночевавшую у него гостью и по этой веской причине, новая встреча показалась хотя и не обязательной, но вполне реальной.

Собственно говоря, волновало не само прощание с необычайно красивой девушкой, а то, что случилось на кухне, когда происходило «общение» с бывшим главой государства. Юный гений понимал, что присутствует некая галлюцинация, вызванная вредным воздействием водки, однако, ясно осознавал и то, что после употребления спиртного его природа менялась настолько кардинально, что казалось, внутри сидит совершенно другой человек, и в то же время не возникало сомнений, что это тоже он.

Бесспорно душевные метания – двигатель развития творческих душ: они мучают, наполняют бессилием и безжалостно кидают на редуты событий. Вот только, как с этим мириться и как с этим жить? Это же значит быть вечным врагом самому себе, когда одна половина тебя ненавидит другую половину тебя.

Майозубов хорошо помнил, что переживал и в чём был абсолютно уверен, находясь в дебрях серьёзного алкогольного опьянения. В пьяном угаре ему искренне нравился Ельцин, жёсткий, если не жестокий капитализм и он пошёл бы на смерть за приятные эго либеральные ценности. Но, как только приходила трезвость, либеральная пелена тут же сходила с глаз, а взгляды менялись на противоположные. Удручало другое, он отлично помнил каждую деталь, каждую мысль и каждую эмоцию того сложного состояния, а главное то, что абсолютно и безоговорочно верил в это.

Аристарх неторопливо шёл по улице, скрипел зубами и жутко ненавидел всю постперестроечную власть, олигархов, бандитов и вычурное, намеренно показное, потребление всего и вся. Болезненное бурление души не рождало стихов, а скорее смущало и мучило. Впрочем, сила гения в том, что в любой ситуации он выбирает самое важное, направляя к нему всё своё внимание и стремление. Сейчас этим важным казался мир внутри себя, но не за счёт потери таланта поэта, а благодаря успешному поиску разумного компромисса, основанного на полном приятии собственной двойственности. Молодой человек пока не понимал, как добиться устойчивости лелеемого внутреннего состояния, но уже имел такую цель. Непредвзятое осмысление дуализма дало временный покой и ненависть потихоньку растворилась, отчего поэт перекинул своё внимание на внешний мир.

За воротами глаз всегда кипит жизнь: ходят люди, едут машины, летают птицы и происходят миллиарды других событий, которые совершенно не замечаешь, когда погружён в омут рефлексии или занят внутренним диалогом. Короткая прогулка вдоль завешанного рекламой Кутузовского проспекта привела к дорогущему магазину «Азбука вкуса» и Аристарх прошёл бы, как обычно, мимо, но по какой-то необъяснимой причине обратил внимание на женщину, которая покидала торговую точку с кучей пакетов в обеих руках. «Как можно всё сожрать ко второму января»? – усмехнувшись, подумал Майозубов, вспоминая кучу праздничных салатов, которые так и оставались никогда не съеденными. Однако, несмотря на это, те же самые салаты готовились и в следующем году, в том же самом количестве. Почему каждый раз повторялось одно и тоже, Аристарх не понимал. Успокаивало только одно, так было у всех – обычная праздничная странность, основанная на неписаных традициях, условностях и привычках.

Один из пакетов выскользнул из руки женщины, поэтому находящийся рядом Аристарх принял деятельное участие в собирании выпавшего, а потом любезно помог донести пакеты до машины.

– Вы очень галантный юноша, – благодарно произнесла женщина, изящно поправив упавшую на лицо прядь волос.

– А вы весьма и весьма привлекательны, – улыбнувшись, любезно ответил Майозубов. Женщине выглядела лет на тридцать и отдалённо напоминала Нину Николаевну. Ну, может, в немного более ухоженной и дорогой версии.

– Вы со мной заигрываете?

– Совсем чуть-чуть, самую малость, – делано смутившись, усмехнулся Аристарх.

– Знаешь, я давно замужем, – парировала та и демонстративно показала руку с кольцом.

– Бросьте, это ещё никогда и никому не мешало, – подуставший Майозубов, конечно же, не строил никаких планов, а просто поддерживал никчёмную беседу с лёгким налётом стандартного флирта и примесью обезоруживающе дерзкого юношеского азарта.

– Вы не в меру настойчивы, – вслух отметила чуть смущённая женщина и довольно рассмеялась.

– Я живу в трёх минутах отсюда, и, если у вас есть часа полтора, вы можете сказать «да», а если всё-таки, «нет», я тут же уйду.

– Выглядит, как шантаж.

– Да, именно так, но мне можно такое делать, я же великий поэт и меня зовут Аристарх. В эту секунду, поймав короткий взгляд новой знакомой, гений понял, что у него появилось желание и очень небольшой, но вполне реальный шанс на более близкое продолжение знакомства.

– Меня зовут Яна, и я думаю, что ты редкий наглец.

– Это никогда не мешало страсти, – нахально рассмеялся юноша, уверенно взял Яну за руку и повёл в сторону дома.

– Дай хоть машину закрыть, – опешила та и нажала на кнопку брелока сигнализации. Она так и не смогла себе объяснить почему это делает. Впрочем, ей двигало любопытство, врождённый авантюризм и сметающая всё и вся уверенность молодого человека.

Позже, вспоминая эту ситуацию, гениальный поэт напишет следующие строки:

В море жизни плавают рыбки,

Торопись, не будь слабым звеном,

Забирай проплывающих мимо,

И будь счастлив на шаре земном.

Через мгновенно пролетевшие два часа Аристарх подводил Яну к машине, женщина была изрядно вымотана и, на фоне пережитого опыта, впервые подумала о разводе.

– Я к тебе приеду завтра, – самоуверенно заявила она.

– Надо посмотреть моё расписание, – желая отринуть эту нелепую идею, улыбнулся Майозубов.

– Слышь, говнюк, завтра в три часа в твоём расписании буду я! Яна оказалась совсем не простой и весьма требовательной барышней, имела твёрдый характер и могла включить начальницу, если требовалось. Пять лет назад она вышла замуж за англичанина Саймона Хувера, занимающегося спекуляциями на рынке ценных бумаг. Тот слыл настоящим гуру в своём деле, а она, в то время, всего лишь начинающий брокер. Вскоре у них возник взаимный интерес, Саймона привлекала красивая грудь Яны, а Яна мечтала постичь секреты прибыльной профессии. Разноплановые желания получили своё качественное продолжение и именно поэтому она управляет делами успешной компании. Дальновидный и весьма продуманный Саймон, отметив хватку и талант энергичной любовницы, мгновенно предложил узаконить отношения, вследствие чего у них появился сын Майкл, общий бизнес и огромный дом на Рублёвке.

Сегодня Яну накрыли ранее не испытываемые чувства и эмоции, такое случилось впервые, отчего она полностью дезориентировалась и допускала крамольные мысли о всякой глупости, типа развода. Однако, не надо недооценивать эту сильную и очень умную женщину, доехав до поворота на Рублёвское шоссе, она собралась, вспомнила про общий с мужем бизнес, ребёнка и, конечно же, слабохарактерность мягкотелого супруга. После чего выдохнула и приняла более взвешенное решение, Яну вдруг сильно озаботила поэзия и русская словесность и она всей душой захотела её возрождать, причём минимум два раза в неделю. Бизнесвумен относила себя к продвинутой либеральной части столичной деловой тусовки, имела соответствующие, весьма устойчивые взгляды, единственно, что не хватало расчётливой даме, так это некого ореола спонсора-благотворительницы, а тут, куда не плюнь, всё сходится.

– Что тебе завтра привезти, Аристарх? – настойчиво спросила она, уверенно сев в машину.

– Портрет Ельцина привези.

– Так он же, вроде, уже покинул пост?

– Тогда с чёрной рамкой привези.

– Ха-ха, очень смешно, юноша, – сердито проворчала Яна, и неторопливо выехала с парковки.

Впрочем, насчёт портрета Ельцина Аристарх говорил совершенно серьёзно, изображение бывшего Президента казалось возможным оберегом от дальнейших глюков по пьяной лавочке. Объяснять это Яне он не стал, да и не смог бы, его новая любовница верила только в деньги, а там нет ни глюков, ни привидений, ни прочей мистики, там есть только жадность и сухой расчёт. Молодой человек, проводив взглядом уезжающее авто, удовлетворённо констатировал, что год начался бурно и отправился на погружённую в сумрак наступившей темноты набережную Москва-реки, рассматривать сияющие огоньки мега стройки «Москва-сити». Он чувствовал, что когда-нибудь тут будет модное место, наполненное удивительными людьми, их судьбами и множеством любовных историй. Взгляд изучал очертания фундаментов, а мысли постоянно возвращались к разделённой на части душе.

Поэт – это буря страстей, тонкий эмоциональный настрой и особое приятие мира, рифмуют многие, а гении рожаются раз в пятьдесят лет. Гении пишут душой, виртуозно владея языком и эмоциями, а главное, проживают непростую судьбу поэта, ведь Создатель слишком уж много требует за, казалось бы, никчёмный поэтический дар и совсем не прощает равнодушного к нему отношения. Аристарх чувствовал тяжёлую Божью длань, не сомневаясь в том, что она может, как удачно подтолкнуть, так и шлёпнуть. Впрочем, он бы и так не отказался от своего таланта, ни за какие коврижки, и был готов многое терпеть. Молодой человек почему-то вспомнил свою историю с алкоголем, понимая, что пьянство ему совсем не зашло, а вдохновенная эйфория первых глотков, дающая несколько минут изменённого состояния, не тянула и даже пугала, и, если бы не странный, весьма сложный опыт последних двух дней, он бы долгое время совсем не пил, так как энергичная молодость и спиртное, по большому счёту, мало совместимы.

Майозубов нашёл картонный ящик и смяв его, присел на склоне. Вид открывался шикарный, а холод почти не чувствовался, правда отвлекали изрядно подвыпившие соотечественники, продолжавшие лихо праздновать уже наступивший Новый год. Они радостно запускали салют и орали всякую жизнеутверждающую муть, а Аристарх пророчески прошептал: «Знали бы вы, что вас ждёт впереди».

Начиналось новое тысячелетие, полноводная река времени неторопливо текла, увлекая наивные, праздные сознания в омут радостных эмоций и надежд, молодой человек глядел на происходящее, разочарованно думая, что если умрёт прямо сейчас, то ничего не поменяется, а мир останется прежним. Данное осмысление сильно опечалило, да и трезвое понимание того, что поэты современности – изгои, не могло не прибавить грустного, солёного пессимизма.

Печаль пришла внезапно и будто бы ниоткуда, шаткой походкой маленькой серой уточки. С одной стороны, ещё куча времени и сил, с другой, что не делай, ты всё время предаёшь самого себя, а если вдруг захочешь отказаться от дара поэта, чтобы хоть как-то уравновесить непростую ситуацию, то напрямую предашь Создателя, ведь это Его особенный подарок, за который Он обязательно спросит. Так что, как ни крути, ситуация абсолютно тупиковая.

Аристарх провалился в липкую пучину осмысления. «Кто же я такой? – беззвучно и надрывно кричал он сам себе, но ответа не поступало. Юный гений попытался схитрить и задал вопрос иначе: «Я настоящий, когда трезвый и патриот или же, наоборот, когда пьяный и либерал»? Однако умное и рассудительное пространство снова смолчало, а поэт, так и не получив ответа, завис, без шанса понять, что происходит. Слёзы горького отчаяния предательски наполнили глаза, Майозубов встал, повернулся лицом к респектабельной сталинке и увидел целующихся Ельцина и Чубайса. Это вызвало удивление и тошноту, поэтому Аристарх тут же отвернулся, с отвращением подумав, что если бы был пьян, то наверняка бы приветственно помахал нежно целующейся парочке. Сражённый этим весьма неприятным пониманием, он снова посмотрел в ту сторону и увидел, что там больше никого нет. Слёзы снова брызнули из глаз, а губы тихо прошептали:

Меня преследуют тени,

Проклятия тёмных лет,

И я как собака на сене,

Которого больше нет…

Пусть дней моих бесполезных

Давно началась череда

В душе моей слабой, болезной

Смешались все «нет» и все «да» …

Стало абсолютно ясно, что «тени» или, если хотите, привидения, в образах ещё здравствующих российских политиков, будут преследовать постоянно, независимо от того, есть ли спиртное внутри или нет. Майозубов понял, что алкоголем он сможет изменить только отношение к патриотизму или либерализму и всё. Получалось так, что он в равной степени принадлежал к тем и к другим, и в той же степени был непримиримым врагом этих же сторон. При этом, его воля не имела влияния на процесс, а единственным настоящим, живущим в разорванной в клочья душе, оставались поэзия и преданность Создателю. Дуальность расстраивала, заставляя излишне нервничать и сомневаться, мысли прыгали, как лягушки и хотелось орать.

Аристарх осознавал, что, предав дар Творца, станет слугой Сатаны, а если, своим выбором отторгнет Сатану, то из-за непреодолимого внутреннего противоречия, всё равно не может оставаться тем, кем является, что превратило жизнь гения в путь без принадлежности самому себе или, говоря заплетающимся языком пригрезившегося Бориса Ельцина, в «Дерлямбовый путь».

Глава четвёртая. Мухтар и принятие главного решения.

Собаки крайне любопытны, отчего нюхают всё подряд, причём, что в это время происходит в их гавкающих черепных коробках, совершенно непонятно. Аристарх сильно напрягся и даже выпал из путаных размышлений, когда огромная немецкая овчарка стала обнюхивать ему ноги. Псина не излучала никаких эмоций и казалось, что той плевать, что перед ней человек, а не дерево или куст. Через пару минут, словно бы ниоткуда, появился крупных размеров мужик с бутылкой в руках и сурово произнёс: «Мухтар, отойди», а затем, почти не изменив приказного тона, обратился к Аристарху, подробно объясняя, чтобы тот не боялся собаку, так как та не кусается, а такая мрачная, потому что философски смотрит на жизнь. Его суровая речь в корне изменила ситуацию и вот теперь стало совсем непонятно, кого стоит бояться больше, собаку или её весьма внушительных размеров хозяина, поэтому гений эпохи, не желая ни с кем связываться, на всякий случай не шевелился.

– С новым годом, дружище! Меня зовут Миша, – сменив тон на более жизнерадостный и дружелюбный, продолжил, подошедший чуть ближе мужчина и несильно толкнул Майозубова в плечо, чтобы привести в чувство.

– Аристарх, – рефлекторно представился опешивший молодой человек, вдруг осознав, что ему сейчас просто необходимо с кем-то пообщаться.

– О, заговорил, – чуть удивлённо выдавил из себя собаковод и отвёл Аристарха к лавочке, которая неприметно стояла у куста, метрах в двадцати.

– Пить будешь? – предложил Миша.

– Нет, пить не буду, – вежливо ответил Аристарх, понимая, чем такое может закончится.

– Ну и правильно, в твоём возрасте употреблять алкоголь вообще не стоит. Живёшь рядом или приехал на стройку поглазеть? – не делая паузы, продолжил общение разговорчивый Миша и, прикрывшись рукой, интеллигентно отпил из бутылки.

– И то и другое, – задумчиво кивнул Майозубов. Теперь Миша казался добрым и даже располагающим к общению, а поговорить с кем-то абсолютно реальным, в свете последних странных и нервных событий, стало насущной необходимостью, и уже через мгновение пришло понимание почему именно с Мишей.