– Извините меня, господин. Я вас не дозвалась, – оправдывалась Хенрика.
Блудница рассмеялась и отпустила неприличную шутку. В ответ Видар разразился хохотом, а Хенрика стала пунцовой, хотя и не была уверена, что до конца поняла смысл ее слов.
– Ну, чего, решила загадку с хворью, врачевательница? – Видар потянул блудницу обратно на тюфяк. Та хихикала и сопротивлялась.
– Еще нет, – ответила Хенрика, чувствуя себя лишней. – Мне, может, позже к вам зайти?
– Нет уж, сейчас мне удобно потрепаться с тобой. – Видар все-таки завалил девку на тюфяк. – Не разгадала, говоришь, болезнь? Паршиво. Мне нужен результат. – Одерт с рычанием укусил блудницу за плечо, она легонько отталкивала его и улыбалась. Наконец Видар нехотя отпустил свою компаньонку. – Да повернись ты, девочка, укрытый я, укрытый.
Хенрика развернулась к мужчине, но взгляда от пола не отрывала.
– Господин, мне требуется осмотреть одертов во всем лагере. Может, мы отыщем кого-то с похожими ранами и выясним, как именно они их получили.
– Ну ты потешная! – прыснул Видар. – Думаешь, одерты помнят, где такую мелочь зашибают?
– Хоть что-то сделать мы обязаны. Заодно я узнаю, как они себя чувствуют и не гноятся ли их раны.
– Затея – дрянь, но я соберу воинов. Поговорю вначале с Холгером. Эх… Другого ты, видать, не выдумаешь. Врачевательница, одно название. – Он тихо выругался. – Меньше глазки строй молодым одертикам!
– Я никому не строю глазки! – возразила Хенрика.
– Ну-ну. С виду вы благочестивые дамы, а на деле любая шлюха позавидует вашим умениям. Слышь, мне виктигту результат надо дать. И побыстрее. Шевелись!
Хенрика едва не задохнулась от возмущения. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, она ни слова не говоря вылетела из палатки Видара.
Через пару часов в палаточный госпиталь выстроилась очередь из одертов. Мужчины бранились и сердились. Врачевательницы осматривали их порезы и глубокие царапины. Удалось отыскать тридцать два одерта с ранами и симптомами, что и у Эйла. Больных врачевательницы разместили на свободных тюфяках и наблюдали за их состоянием до раннего утра, пока не уснули.
***
Авалона получила письмо от Хенрики в самый неподходящий момент. Она чистила золой оловянную кастрюлю и проклинала весь мир за то, что ее нежные ручки трудятся и черствеют под бременем домашних забот. Отец наказал ее за непослушание.
Билли, жуя крендель, положил конверт на край обеденного стола и быстрым шагом направился прочь из кухни.
– Билли! – окликнула его Авалона. – Куда пошел? А ну вернись!
– Ну, чего тебе? – Билли неохотно развернулся. Его губы и щеки были в крошках.
– Ты избегаешь меня все утро. Это потому, что я заставляю тебя читать?
– Отец сказал, что я не должен тебя слушать, – закричал Билли. – Сама читай, сколопендра! – Мальчик показал язык и убежал.
Авалона раздраженно отбросила кастрюлю и вытерла руки о фартук. Ее не обижало бесправие в собственной семье, она злилась на отца. Он несправедливо ее покарал, ведь это такое унижение – выполнять работу служанок! Сердито хмуря брови, девушка потянулась к письму и принялась его читать.
– Ну, заняться мне нечем, – забубнила Авалона, складывая лист вчетверо. – Я что, гонец?
Шепотом она бранила двоюродную сестру добрый час, пока хлопотала по хозяйству, и все же отправилась выполнять поручение.
Дом Эсбертов, Уиптер-холл, находился неподалеку от Гусиных прудов и кряжей, за которыми виднелся Аскольдский лес. На самой его опушке росли узловатые деревья. Тонкие белые стволы без коры тянулись ввысь и ближе к макушке переплетались воедино, напоминая пучки взлохмаченных волос.
Когда Авалона миновала лес, солнце уже висело над одинаковыми серыми крышами домов и расточало тепло. Авалона расстегнула крючки курточки и томно вздохнула: уж неясно, от жары или от неохоты выручать сестру.
На крыльце Авалона услышала голоса, доносившиеся из приоткрытого окна кухни. Один из них был сиплым и не совсем внятным, а второй – старческим и дребезжащим. Авалона посерела от страха и вбежала в дом. Она не хотела, чтобы кто-то услышал бурную разноголосицу и распустил сплетни, иначе позорный отпечаток коснется и ее самой.
В холле валялись ножи и ложки, в воздухе стоял легкий запах дыма. Авалона, взволнованная происходящим, пошла навстречу крикам на кухню и увидела пьяную тетю Астрид и ее свекровь Гапу – сгорбленную маленькую старуху с выпирающим животом. Авалона воспользовалась приемом Хенрики – громко засвистела. Астрид и Гапа от удивления раскрыли рты.
– Вы одни? – спросила Авалона и притворила окно.
– Да одни, одни, – ответила Астрид с презрительной улыбкой. – Как же все боятся попасться.
– Твоя тетка, – указала Гапа на Астрид, – и ты сама – мое проклятье. А ну пошла отсюда, курвино отродье!
Астрид засмеялась. Авалону же глубоко оскорбили слова Гапы – никто прежде не говорил с ней так грубо.
– Поверить не могу, что вы идвионка. У вас крысиное и подлое нутро, – с пренебрежением сказала она. – Как в холле оказались ножи и ложки?
– Эта старая ведьма обезумела, – фыркнула Астрид и облокотилась руками на стол. – Она сначала бросалась ими в меня, а потом чуть не спалила наш дом.
– Где он твой-то? – Гапа с остервенением посмотрела на Астрид. – Это дом моего сына!
– А я его жена!
– Гнилушка ты, а не жена… – Гапа смачно плюнула в Астрид.
Авалона ахнула и закрыла рот руками. Астрид вскинула тощие руки и собралась наброситься на Гапу, но запнулась о собственную ногу и упала ничком. Старуха хохотала как умалишенная.
– Астрид, ты жива? – Авалона обеспокоенно коснулась плеча женщины.
– К моему несчастью, жива, – вздохнула Гапа. – Миртлу не нужна эта шлюха. – Гапа отвела ногу назад, чтобы пнуть Астрид, но передумала. Перешагнув через невестку, она вышла из кухни. – Ты испортила жизнь моему сыну! – напоследок прокричала она из холла.
Авалона впервые стала свидетельницей скандала между Астрид и Гапой. Раньше ей доводилось лишь слышать об этих чудовищных разборках от Хенрики. Сестра делилась с ней переживаниями: она не знала, как примирить двух близких людей.
Астрид, ворча, медленно поднималась с пола. Ее слегка покачивало, поэтому она поспешно опустилась на стул и поправила светлые волосы.
– Дом безумцев, – покачала головой Авалона.
– Старуха спалит нас, – произнесла Астрид. Ее зеленые глаза тускло блеснули на бледном лице. Те же глаза были и у ее сына, Винсальда, но имели куда более яркий цвет. – Она нашлет на нас Возмездие своей злобой.
– Она такая из-за тебя. Астрид, когда ты только кончишь пить столько виски?
– Прикуси язык. Я помню тебя маленькой! И тогда манеры у тебя были получше, чем сейчас.
– Я тебя тоже помню, и ты вечно не просыхала. Как и теперь.
– Ох, Авалона, как ты похожа на Альму! Вы будто новорожденные лисицы – слепые.
– Зато ты прозрела после виски, да?
– Альма выросла в хищницу с острыми зубами и больно укусила меня.
– Какая чушь. Мама – чудесная женщина. А ты жалкая бражница, ищущая причину, чтобы оправдать свое пьянство.
– Пошла ты. Пошла ты и твоя мать! – закричала Астрид и, уткнувшись в ладони, зарыдала.
Авалона рассердилась на Астрид, но решила, что не станет отвечать ей в таком же тоне. Отец учил ее быть вежливой даже с наглецами.
Девушка молча заколола декоративным зажимом край подожженной шторы, разложила столовые приборы на места и поднялась на второй этаж. Все было тихо: вероятно, Гапа прилегла отдохнуть. Авалона вошла в сестринскую комнату, где витал приятный аромат трав, и подошла к большому шкафу из орехового дерева со множеством подписанных ящичков, в которых хранились ингредиенты для мазей и отваров. Авалона собирала нужные и складывала в пустой мешочек.
Девушка услышала, как скрипнули половицы, – это Гапа заглянула в комнату внучки. Но Авалона не обернулась и продолжила наполнять мешок, желая побыстрее покончить с этим делом.
– Брысь отсюда! – неожиданно закричала старуха. – Это мой дом!
– Оставьте меня, бабушка! Хенрика попросила собрать ей кое-какие травы.
– Не бреши мне. Я сказала – пошла вон! – Гапа замахнулась кулаком на Авалону. – Чтоб тебя вши заели, прохиндейка!
Авалоне путь к спасению преграждала старуха, которая неумолимо надвигалась на нее, словно скала. Единственный выход, который видела девушка, – перемахнуть через кровать. Что она и сделала – лишь подол платья мелькнул в дверном проеме.
***
Хенрика скрупулезно складывала чистую одежду в сундук. Это занятие ее успокаивало, но вопросы об оборотне по-прежнему не выходили из головы. Почему Эйл обернулся в животное? Откуда появилась синяя кровь?
Ответов не было. Внутренний голос молчал.
Закрыв сундук, Хенрика вышла из своей палатки. Врачевание теперь не приносило ей того удовольствия, что прежде. Одерты оказались подлыми созданиями, они врали и требовали больше, чем заслуживали. Лучшее, что она могла бы сейчас для себя сделать, – вернуть кольцо с обещанием и покинуть лагерь. Но она не обладала наглостью виктигта и не представляла, как ей заставить его отказаться от колечка.
Внезапно девушку кто-то окликнул. Хенрика будто очнулась ото сна и заметила неподалеку незнакомого одерта, который разглядывал ее с восхищением и немалой долей преклонения.
– Здравствуй. Я Бартлид, – представился он. – Ты спасла меня, помнишь?
– Здравствуй. Да, – ответила Хенрика.
– Я… – Бартлид осекся. Его губы двигались, но слов было не слышно.
– Ты болен?
– Нет. Ты спасла меня, понимаешь? Спасла.
– Да, я зашила твою рану.
– Для тебя это обычное дело, так ведь? Ну, спасать людей.
– Наверное, – Хенрика пожала плечами. – Жаль, что в последнее время это удается мне с трудом.
– Не верю. Ты… признайся, ты служишь Богу. – Бартлид приблизился к врачевательнице. В его глазах читалась благодарность, однако в то же время девушка находила в них толику безумия.
– Ты смущаешь меня, Бартлид, – Хенрика отступила назад. – Смотришь на меня, словно я какая-то диковинка.
– Прости! Я всего лишь… ну… знаешь, я так благодарен тебе. Вся моя семья благодарит тебя за мое спасение. Ты подарила мне второй шанс. Это не пустые слова.
Хенрика ощутила важность своего призвания. Нет, никакая синяя кровь, никакая грубость Видара и обман виктигта не выкорчуют из нее любовь к врачеванию. Слова Бартлида были будто живительный бальзам, и Хенрика ощутила его силу на себе.
– Спасибо тебе, Бартлид, – с чувством сказала Хенрика. – Я…
Но не успела она договорить, как услышала голос Авалоны:
– Сестра, сестра!
Авалона неслась по лагерю с мешком в руке. Ее щеки и нос покраснели от холода, но, казалась, девушка этого вовсе не замечала.
Хенрика сперва окинула взглядом содержимое мешка, и лишь затем посмотрела на сестру. Та явно обижалась на нее. Впрочем, дулась девушка недолго, – ее вниманием всецело завладел Бартлид.
– Мое почтение! – улыбаясь, обратилась к нему Авалона. Она не сводила глаз с его белых волос.
– Доброго тебе дня, – ответил Бартлид.
– Вы одерт? Настоящий? А можно вас потрогать?
– Авалона! – Хенрика смутилась.
Бартлид рассмеялся. Неожиданно он возгордился собственным происхождением.
– Я не шучу. Я никогда еще так близко не видела одертов.
– Это правда, – подтвердила Хенрика, видя замешательство Бартлида.
– Ладно, трогать я вас не буду, а то еще жениться на мне придется, – захихикала Авалона. – Спасибо вам, господин одерт, за наше спасение.
– Как тебя зовут? – поинтересовался Бартлид.
– Авалона Ухтред, а вас?
– Бартлид Ридх.
– Извини, Бартлид, но нам пора. – Хенрика решительно взяла сестру за руку.
– Конечно, конечно… Приятно познакомиться, госпожа Авалона и госпожа Хенрика. До свидания.
Хенрика и Авалона распрощались с одертом и направились в глубь лагеря. Последняя разглядывала двухметровых блондинов, попадавшихся им на пути, едва не сворачивая шею. В черных дубленках и с длинными бородами, они казались ей гигантами. Ей доводилось лишь слышать о благородных избавителях, об их силе, тяжелых мечах, острых топорах. А тут их сотни и всех можно рассмотреть!
– Это неприлично, – дернула Хенрика за руку Авалону. – Ты все принесла?
– Да, по твоему списку. Не без проволочек, конечно… – Взгляд Авалоны потускнел.
Они вошли в палаточный госпиталь. Авалона принялась осматриваться. Восхищение кригарцами захлестывало ее.
– Они не кажутся больными, а совсем наоборот – здоровыми, – прошептала девушка.
