Эмма выпрямилась – в руках она держала тяпку, которой окучивала картошку.
Забор в одном месте у нее покосился, дверь сарая тоже еле держалась. Эмиль не стал ждать приглашения, зашел во двор и спросил, где лежат инструменты. Поправив двери и забор, сказал:
– Я зайду еще раз, тут много чего надо сделать.
Так Эмиль стал часто заходить к Эмме и помогать ей.
Осенью пришло время копать картошку. Эмиль копал, Эмма отряхивала картошку от земли, складывала в ведра.
– Переезжай ко мне, – вдруг предложила она и сама испугалась сказанных слов. Но в последнее время она стала часто думать об Эмиле, да и руки мужские в доме ох как были нужны.
Эмиль подошел к Эмме, взял ее за плечи и спросил:
– А Гильда уже знает про отца?
– Нет. Сегодня скажу, – тихо ответила она.
Ближе к вечеру, когда закончили копать картошку, Эмиль сказал:
– Я тогда схожу за вещами, да и Прасковье надо бы сообщить…
Эмма смотрела вслед удаляющейся фигуре Эмиля, сердце ее гулко стучало. Сколько всего ей довелось испытать! Но сейчас она была счастлива.
«Надо приготовить ужин, у нас теперь мужчина в доме» – подумала. Ход ее мыслей прервал звук открывающейся калитки. Во двор с букетиком полевых цветов вошла Гильда.
***
Эмиль наскоро поблагодарил Прасковью и сказал, что она всегда может обратиться к нему за помощью. Потом он собрал вещи и поспешил назад.
Эмму он застал в слезах. Косынка сползла у нее с головы, но Эмма даже не заметила этого.
– Я сказала Гильде про отца! – всхлипнула она. – Гильда очень его любила, все время спрашивала, когда он вернется…
Узнав, что отца больше нет и что мать давно знает об этом, Гильда зарыдала.
– Она выкрикнула, что никогда не простит мне лжи! А потом убежала.
– Уже темнеет, надо ее найти, – Эмиль бросил сумку на пол, и они поспешили на улицу.
– Пойдем к реке! – сказала Эмма. – У Гильды там есть любимое место!
У реки они увидели неясный силуэт девочки, сидящей возле дерева.
Когда-то это дерево не было таким большим, но сейчас его крона раскинулась на несколько метров. Корни выступали из-под земли, и на одном из них сидела Гильда, прислонившись спиной к стволу.
Услышав звук приближающихся шагов, девочка вскочила и закричала:
– Уходи! Ненавижу тебя, ненавижу! Ты столько лет врала мне! Ненавижу!
Эмиль подошел к Гильде, обнял и прижал к себе. Девочка хотела оттолкнуть его, но потом обняла своими худенькими руками и заплакала навзрыд. Вместе со слезами выплескивались ее несбывшиеся мечты о встрече с отцом. Но память нельзя выплакать – она останется с тобой навсегда.
***
Эмма надеялась родить от Эмиля, но ничего не получалось. Она даже к бабке ходила, та дала ей отвар из трав и наказала пить каждый вечер, но толку не было. Эмиль очень хотел сына, даже имя ему придумал – Давид, так звали его деда. В том, что Эмма не беременела, он винил себя. После каторжного труда в лесу они, обмороженные, голодные ложились спать, кутаясь в одёжки, которые не согревали их. «Видимо, я уже бесплоден», думал он, а сам поглаживал Эмму по спине: ну, раз нет, что ж теперь… видимо, так Богу угодно.
***
Гильда тем временем превращалась в красивую девушку – русые волосы она заплетала в косы, а когда она шла по улице своей плавной походкой, парни смотрели ей вслед. И тогда Гильда, в отличие от местных девушек, красневших от подмигиваний ребят, выпячивала свою маленькую грудь.
Нет, она никого близко не подпускала, да и мала еще была. Среди ребят она выделяла только Мишку за его небесно-голубые глаза, которые он не мог от нее оторвать.
Осенью, когда Мишку провожали в армию, он пригласил друзей – сидели: пили, прощались. Захмелев, он встал и, пошатываясь, пошел к дому Гильды. Она была в своей комнате, когда услышала тонкий свист – так только Мишка свистел.
Гильда тихонько вышла из дома и подошла к калитке. Осмелев от спиртного, он сходу обнял Гильду и спросил:
– Ты будешь меня ждать? Я тебя люблю, давно уже…
Гильда попыталась оттолкнуть его, но от его первых поцелуев обмякла. Так, целуясь, они дошли до его дома, и Мишка увлек ее в сарай, где было заготовлено сено для коровы.
Корова стояла в стойле и жевала свою жвачку, поглядывая, как на ее сене, прижавшись друг к другу, лежат две фигуры. Гильда в порыве чувств обещала ждать Мишку из армии. Тогда она верила своим словам.
Ей удалось незаметно вернуться домой, а Мишку и еще двоих ребят утром посадили в грузовик и увезли служить Родине.
***
Поначалу Гильда исправно отвечала на письма Мишки, обещала ждать, писала обо всем, что происходило в их маленькой деревне. Но это ей быстро надоело – она стала поглядывать по сторонам, но никто так и не привлек её внимания. «Одни сопляки в поселке!» – думала она.
Однажды Эмма попросила ее отнести обед Эмилю – он строил кому-то баню. Люди то и дело обращались к нему, зная, что он за год своими руками построил им с Эммой и Гильдой новый дом. Он продолжал работать на стройках, а в свободное время подрабатывал – как сейчас. Гильда подхватила узелок со свежеиспеченным хлебом и бутылкой молока и, напевая песенку, вышла за калитку.
Она зашла в баню. Эмиль стоял, обнаженный по пояс, и что-то прибивал под потолком. Гильде почему-то захотелось погладить его напряженную спину. Она испугалась своих мыслей – быстро поставила на скамейку узелок и, сказав: «Мама передала обед!», убежала.
Но теперь Гильда уже по-другому смотрела на отчима. Она не замечала, что он намного старше, и перестала осознавать, что это муж ее матери. Ложась спать, она представляла себе его обнаженную спину. Ей было уже почти восемнадцать, подружки постарше старались поскорее выскочить замуж.
В один из дней, когда Эмма собралась нести обед мужу, Гильда сказала матери, что идет к подруге, заодно и занесет еду. Она быстро нашла Эмиля – он нес инструмент в сарай. Войдя в сарай, она не стала класть узелок на лавку, а протянула его Эмилю и затем быстро всем телом прижалась к нему.
Эмиль не раз уже замечал, что Гильда смотрит на него не так, как раньше. И не выдержал – одной рукой подхватил узелок, а другой обнял Гильду за талию. Она не сопротивлялась – земля уходила у нее из-под ног.
***
Их встречи продолжались до тех пор, пока Гильда не поняла, что беременна.
В поселке ничего подобного еще не случалось. Осуждение соседей, слезы матери… Гильда поняла, что надо бежать, и они с Эмилем перебрались в небольшой городок Талас. Здесь они и осели, у них родилась дочь Татьяна, следом сын Виктор и еще пять лет спустя появилась Машенька.
Эмиль много работал. Как-то на стройке он сильно повредил глаз и стал косить. Он потихоньку старел, тогда как Гильда еще больше расцвела. Она, кстати, тоже устроилась на стройку.
Эмиль начал ее раздражать, она постоянно срывалась на нем. В их штукатурно-строительной бригаде появился Гельмут, и Гильда заглядывалась теперь уже на его спину, когда он ходил с обнаженным торсом. Все знали, что у Гельмута жена-алкоголичка. Он построил для своей семьи дом, большой и добротный. Но счастья в этом доме не было. Жена давала обещания бросить пить и Гельмуту, и детям, но каждый раз срывалась и пропадала месяцами в загулах.
К тому времени, о котором речь, старший сын Гельмута год как служил в армии, а второго должны были призвать осенью.
***
Роман Гильды и Гельмута стал достоянием всего Таласа. Спокойно жить при такой огласке стало невозможно, особенно после того, как Эмиль пригрозил Гильде топором.
Тем временем старшая дочь Гильды, Татьяна, уехала в Душанбе к своему жениху Роберту. Родом из Таласа, Роберт служил в Душанбе, там и решил остаться по окончании службы. Работы тут полно, город большой, красивый, писал он, а в Таласе нечего делать. Татьяна недолго думая собрала чемодан и улетела навстречу счастью. Сын Гильды Виктор закончил десятилетку, вот только в Таласе не было даже училищ, не говоря о высших учебных заведениях. У Гильды созрел план, и она предложила Гельмуту:
– Давай продадим твой дом и уедем в Душанбе! Здесь опасно оставаться! Вчера Эмиль топором у меня перед носом размахивал!
– А как же мои дети? Это же и их дом! – растерялся Гельмут.
– Петр, как вернется из армии, поживет у твоей матери, – пожала плечами Гильда. Она уже заготовила ответы. – А Митьке три месяца до армии осталось, пусть перекантуется у твоей матери и поможет дров на зиму нарубить!
Гельмут хотел возразить, но Гильда решительно встала со скамейки:
– Ты, конечно, можешь сто лет думать, но я уже надумала ехать! Что ж, можешь оставаться!
Гельмут схватил ее за руку:
– Как же я без тебя? Я поеду с тобой!
Гильда ждала этого.
– Тогда продавай дом! Скоро Витька летит к Тане, передадим с ним деньги, чтобы они купили нам жилье.
Дом Гельмут продал быстро – он был теплый, добротный, и желающих нашлось много. Но Гильда внезапно поменяла планы.
– Мы не можем ехать сразу в Душанбе, Эмиль очень зол! Он найдет нас там и что-нибудь натворит! – заявила она. – Мы сначала поедем в Янгиюль, в Узбекистан. Там живет моя подруга – адрес ее я потеряла, но, может, найдем ее. Она писала, что там тепло, не бывает зимы, и мы там поживем, а дальше посмотрим.
Гельмут не возражал – он во всем соглашался с Гильдой, да и дом все равно уже был продан.
В одну из ночей, когда Эмиль заснул, Гильда взяла заранее собранный чемодан, заглянула в комнату спящей Машеньки, вздохнула и вышла на улицу. Там ее уже ждал Гельмут. Он подхватил ее чемодан, и они скрылись в ночи. Их ждала долгая дорога в Узбекистан, в город Янгиюль.
***
Узбекистан встретил их нестерпимой жарой. Стоял июль, самый жаркий месяц года. Дышать раскаленным воздухом с непривычки было сложно.
По маленькому обшарпанному вокзалу сновали люди. Они носили в основном национальную узбекскую одежду – на женщинах были платья ниже колен, с национальным орнаментом, и тут же штаны, доходящие до щиколоток; мужчины среднего возраста были уже в «обрусевшей» одежде, а старики – в халатах и тюбетейках. От криков торопящихся пассажиров, плача детей вперемежку с ослиным ревом звенело в ушах.
Тут люди все еще передвигались на телегах, запряженных в основном осликами – более выносливые, нежели лошади, они требовали меньше еды и ухода.
На автобусной остановке к Гильде обратилась женщина и предложила жилье. Они дошли до ее дома пешком. Женщину звали Таисия, в доме она жила одна и предложила им одну из комнат.
Во дворе, типичном для Узбекистана, сверху свисали огромные гроздья винограда. Гильда не удержалась и оторвала виноградинку – она была очень сладкой.
– Ешьте сколько хотите, – сказала Таисия, – его все равно не продашь, он тут у всех. Его покупают разве что приезжие.
Гильда сказала хозяйке, что хочет найти работу. И второй раз им повезло – Таисия позвала соседку, которая работала на местной кондитерской фабрике.
– Нам очень нужны люди! – воскликнула та.
На следующий день Гильда оформилась на фабрику укладчицей на конвейере, а Гельмут устроился там же водителем.
***
Аромат конфет и выпечки стоял повсюду, от него даже слегка кружилась голова. Несмотря на жару, в цехах было прохладно. По конвейеру рядками двигались шоколадные конфеты – поначалу новенькие объедались ими…
Так Гильда и Гельмут начали приспосабливаться к новой жизни. Но надо было двигаться дальше – оставаться здесь навсегда Гильде совсем не хотелось.
Как-то в цех зашел начальник в сопровождении двух незнакомых мужчин в белых халатах (вход в цеха без халатов был строго воспрещен). У одного халат был просто накинут на плечи – этому толстяку халат оказался мал, мужчина своими пальцами-сосисками придерживал его на груди.
Они осматривали оборудование, начальник что-то говорил, а второй мужчина, что похудее, быстро писал в блокнот. Остановившись возле Гильды, начальник цеха поинтересовался, нет ли сбоев в конвейере.
– Все хорошо, – ответила Гильда.
– Ну ты конфетка! – смеясь, сказал начальник, и они пошли дальше.
– Посмотри в зеркало! – хихикнула одна из работниц, которая стояла рядом с Гильдой на конвейере.
Гильда прошла в туалетную комнату и там увидела, что подбородок у нее в шоколаде. «Вот почему конфетка!» Ей вдруг сделалось приятно. Гельмут давно уже не говорил ей ласковых слов, он вообще стал угрюмым и молчаливым.
Гильда смыла шоколад, поправила платочек и пошла обратно в цех.
***
Несколько дней спустя Гильда после окончания смены вышла за ворота фабрики и заметила новенькие «Жигули» красного цвета. Из окна машины ее окликнул начальник цеха:
– Тебе куда, конфетка? Садись, подвезу!
