Васька и выложил все. Живет уже с четвертой женой, дети, внуки, бизнес не только прибыльный, но и интересный. Объездил уже полмира. Столько всего видел, столько испробовал! Не жизнь, а сплошное приключение!
– Ну а ты как, Федь?
– А у меня все по-людски. Дом-работа, работа-дом. Все как положено.
– Не скучно тебе так жить-то? Как положено? Я б уже на стенку полез, – хмыкнул Федька.
– Да уж привык как-то…
Перекинулись еще парой слов и разошлись. Только вот настроение у Федора Ивановича резко испортилось. И мысль о блинах уже не грела.
Да что он не ел этих блинов, что ль? Да сотни раз! Одни и те же блины! Да всегда со сметаной. У-У-У-У-У!!!
И так тоскливо стало, так невыносимо пусто. Все вроде в жизни хорошо, все складно, добротно. Но как же ску-у-у-учно! Только сейчас Федор Иванович осознал, как серо живет, как тоскливо. Жизнь утекает сквозь пальцы и даже следов не оставляет. Никаких. Даже жирных от блинов. Что была, что не была.
Домой вернулся сам не свой. Сунул жене в руки пакет с молоком и ушел в свою комнату. За ужином молчал, вяло ковырял вилкой. От блинов отказался. Лег спать рано.
На утро не захотел вставать. Был выходной, благо не надо было идти на работу. Жену в парк тоже не повел, сказал, что плохо себя чувствует и будет в постели весь день. Впрочем, попытки вылечиться он тоже не предпринимал. На вопросы жены отвечал односложно и с неохотой.
Анастасия Павловна смотрела на мужа с удивлением, но помалкивала.
Думы Федора Ивановича были тяжелые. Настроение смурное. Лежал, лежал, мысль вымучивал. Как же жить-то дальше? Так и вязнуть в этом болоте? У-У-У-У!
И тут он внезапно вспомнил фразу, услышанную однажды в метро у попутчиков: «Читать книги нужно хотя бы для того, чтобы проживать разные жизни».
Как он раньше не догадался! Вот он, выход! Вот он, шанс изменить свою жизнь! Он всегда был равнодушен к чтению, максимум газета, а тут вдруг понял!
Федор Иванович вскочил с кровати, открыл дверцу книжного шкафа и пропал. Для всех. Знала бы его жена, что в этот момент она потеряет мужа навсегда, выбросила бы все книги из дома. Но нет, не знала, не чувствовала беды, а только обрадовалась, что муж перестал хандрить.
С тех самых пор Федор Иванович читал. Читал везде, каждую свободную минуту, при любом удобном случае. На работе стал рассеян, дома жену не замечал. Он читал. Взахлеб. Читал и проживал разные жизни. Интересные, насыщенные приключениями! Наконец он почувствовал, что его жизнь полна и разнообразна.
Однажды, когда он переходил дорогу, его сбила машина. Потому что он на ходу читал книгу. Насмерть. Умирая, он жалел только об одном, что не узнает, чем закончится роман.
Анастасия Павловна пришла с похорон домой. Было непривычно тихо и холодно. Слез не было. Что уж, она давно мысленно похоронила мужа, еще когда поняла, что в его жизни есть только книги.
Налила себе чаю, отхлебнула, вздохнула и откусила кусочек блинчика.
3. Жадина-говядина
Лера была жадной девочкой. Вот прям с детства. И мать всегда ругала ее за это:
– Ну что, жалко было мальчика угостить? У тебя конфет навалом! Треснешь скоро от них! И в кого ты такая жадная? Я сроду ни от кого ничего не прятала! Все отдавала всем. А ты… э-э-э-эх… стыдно, Лерка! Тебя так любить никто не будет, будут дразнить жадиной-говядиной. Это ты, наверное, в прапрабабку. Говорят, у нее снега зимой не выпросишь.
И Лерка делилась со всеми. Игрушками, леденцами, наклейками, книжками – всем, что было так дорого. И было ей ужасно обидно, и ненавидела она всех, кому отдавала свое самое любимое, и стыдно ей было за такие чувства, и проклинала она эту далекую прапрабабку, которая сделала ее такой жадной.
Мать, строгая женщина, зорко следила за дочерью, контролировала, как бы она не спрятала чего, когда ее просят поделиться. И вычисляла, и находила, и отчитывала ее громко при всех. Лерка ревела, захлебываясь соплями, и кричала:
– Мамочка, я со всеми буду делиться, только не ругай! Это было в последний раз!
Однажды Лера увидела в магазине куклу и с тех пор только о ней и думала. Голубоглазая, с длинными ресницами, розовыми щечками и губками бантиком. Волосы длинные, ослепительно-рыжего цвета, заплетенные в причудливые косы. Платье ярко-синее, с оторочкой из белых нежнейших кружев. На шее куклы – бусы в несколько оборотов. И довершали образ туфельки на каблучке пронзительно оранжевого цвета. Ну как в такую не влюбиться? Лерка и влюбилась, сразу и без памяти.
Мать заметила, что дочь часто сидит в задумчивости, и разузнала у нее насчет куклы, но ничего ей не сказала.
Каково же было удивление Леры, когда утром, открыв глаза, в свой день рождения, она увидела эту куклу! Девочка сначала подумала, что ей спросонок привиделось, но нет, нет, это та самая кукла, которую так хотела и совсем не ожидала получить!
– Мама, мама! Смотри! Это она! Она!
– Конечно она! Я же помню, как ты мечтала о ней! – ответила мама и обняла дочь, – с Днем рождения, милая!
Лерка бросилась матери на шею, она еще никогда не была такой невыносимо счастливой!
Ближе к вечеру должны были прийти на день рождения подружки. Мама весь день суетилась: резала салаты, расставляла стулья, проветривала комнаты. Лера предвкушала праздник, свой праздник.
Наконец часы пробили пять часов, и затрещал дверной звонок. Девочки влетели в квартиру, как бабочки, щебеча и смеясь. Все обнимали Лерку, целовали, желали всего-всего и любви до гроба (да, так и говорили). Позже все уплетали салаты, так что за ушами трещало, потом белоснежный воздушный торт! Были свечи, музыка и счастье, счастье, счастье!
Вдруг одна девочка увидела куклу.
– Дай поиграть!
– Да я сама еще не играла! Ее только утром мне подарили…
Но девочка уже схватила куклу и стала вертеть ее в руках. А потом крикнула:
– А давайте представим, что это мячик! – и бросила куклу другой девочке через всю комнату, а та – другой, и так кукла летала по всей комнате, пока не упала. Лера кинулась к ней, но было уже поздно: нога куклы вывернулась, бусы порвались, щека треснула.
– Уходите! Уходите отсюда! Это моя кукла! Моя! Я вас всех ненавижу!
Подруги удивились такой бурной реакции, быстро собрали вещи и ушли домой. А Лера все сидела на полу, качала на руках свою поломанную мечту и плакала.
В комнату вошла мама, строго посмотрела на Леру и сказала:
– Ты опозорилась перед всеми. Нельзя быть такой жадной.
Нельзя быть такой жадной – это урок, который усвоила Лера в тот миг крепко и надолго.
Нельзя быть такой жадной.
Шли годы. Школа, институт. У Леры было много друзей, все ее любили. Ну а как иначе? Добрая, отзывчивая, никогда в просьбе не откажет, правда грустная часто, ну а кто сказал, что все должны быть веселыми?
На пятом курсе института она встретила Лешу, красивого и интересного, и закрутилось у них, завертелось! Наступили у Леры лучшие времена! Любовь с Лешкой, много друзей, зачеты все сдавались легко, Лерка и расслабилась.
Однажды ее пригласила в ресторан подруга из института. Подруга была близкая и любимая, и Лера с удовольствием согласилась. Сначала подруга мялась, жалась, не знала, как начать разговор, а потом выпалила:
– Отдай мне его! Откажись! Люблю Лешку невозможно! Если ты от него сама уйдешь, то я найду способ его завлечь! Лерка, ну, ты же добрая, ты моя подруга, ну пойми, вот такая ерунда, ты же щедрая, это все знают, ну найдешь себе нового, ты ж красивая, а я… ну, Лерка, будь хорошей, уступи!
– Я сейчас, – кинула Лера подруге и выбежала из-за стола.
Ее душили слезы. Подруга, моя подруга, да как она может!
А в голове голос матери: «Делись со всеми, не будь жадной! Будь хорошей девочкой».
Слезы брызнули из глаз. Она с силой толкнула дверь в туалет, та распахнулась и ударила выходящую женщину, которая от неожиданности крикнула: «Какого черта?» – и вышла из туалета.
А Лера так и осталась на месте, пораженная мыслью.
Действительно… Какого черта?
Какого черта она должна быть со всеми хорошей?
Какого черта она должна делиться своими любимыми вещами?
Какого черта она должна отдавать, если не хочет?
Какого черта???
Она ополоснула лицо холодной водой, вернулась к столику, села и спокойно сказала подруге:
– Он – мой. Я его не отдам.
Подруга крикнула: «Ты жадная!» – и выбежала из ресторана.
Да, я – жадная, – тихо и спокойно произнесла Лера.
И впервые ей не было за это стыдно.
Она заказала десерт и набрала номер Лешки.
4. Петр
День не задался с самого утра. Я проспала, причем проспала так, что уже смысла не было ехать на запланированную встречу. Конечно, я позвонила, чтобы извиниться, и в ответ получила холодное «ничего страшного, бывает», и в этот момент поняла, что новой встречи уже не будет. Вот так проснулась, вернее НЕ проснулась, и сразу потеряла перспективного клиента, на которого очень рассчитывала. Денег стало вообще в обрез, за аренду жилья еле наскребала, а надо было за квартиру держаться, хорошую и недорогую не так просто найти в Москве. Потеряю ее – буду жить либо в халупе на окраине, либо придется возвращаться в свой Мухосранск. Господи, и это все потому, что я, как идиотка, проспала! Ладно, проехали. Собрали булки и вперед.
А впереди – выгул Соньки. Вот говорили же мне, намаешься, хочешь не хочешь, а выведи собаку дважды в день. А у Соньки были такие глаза… м-м-м… в общем, давно уже не горю желанием с ней гулять, но Сонька по-прежнему радует, куда она без меня, дурилка!
На улице было холодно и сыро. Настроение и без того плохое, теперь стало просто отвратительное. Сонька с воодушевлением здоровалась с каждым деревом, а я плелась за ней, унылая и озабоченная. Как же, черт возьми, умудрилась пропустить встречу? Что же теперь делать, как выкручиваться? Вдруг Сонька рванула к большому черному кобелю, и давай они обнюхиваться, и крутиться вокруг друг друга. Вслед за кобелем показался мужчина.
«Вот и второй кобель», – невесело подумала я.
– Добрый день, – поздоровался он, – смотрю, наши собаки понравились друг другу.
– Да уж, – пробурчала я.
– Тогда предлагаю и нам познакомиться. Петр. – Мужчина протянул мне руку.
