Линда откинула одеяло ногами, яростно махая ими, словно она была на велосипеде, встала с кровати и вздохнула с облегчением. Не с большим, но с облегчением. Постельное белье было грязным, но не настолько все было ужасно, как она себе представляла. Должно быть, по дороге домой дождь смыл большую часть грязи. На белой ткани были засохшие коричневые следы. Но, как показалось Линде, будет достаточно замочить все испачканное белье, постирать с мылом, и вот – чистота. А вот ситуация с джинсами была гораздо хуже. От самого низа до уровня чуть выше колен все джинсы были испачканы в грязи. Она засохла и покрыла синюю ткань корочкой. Смотря на свои запачканные джинсы, Линда боялась представить, что творится с ее сапогами. А чего стоило ожидать от выхода на улицу в такую ужасную погоду, да и еще когда ты живешь на ферме?
Просмотрев свою рубашку, Линда кинула ее и штаны в одну кучу, а затем добавила и свою ночную сорочку и нижнее белье. Стояла она полностью обнаженная. Из прикроватного сундука она достала еще одну пару джинсов и новую рубашку, а также полотенце, в которое она завернулась, прикрыв свои прелести, и вышла из своей комнаты, взяв грязную одежду в одну руку, а чистую в другую. Перед тем как надеть чистую одежду, она пошла отмыться от грязи.
Предположение Линды было правильным: ее родители действительно еще спали. Поэтому, умывшись, почистив сапоги, от которых засохшая грязь отлетала кусками, постирав всю одежду и развесив ее на улице сушиться, вся освеженная и чистая, она вернулась в свою комнату, закрыла дверь и начала думать, куда ей прятать своих сожителей. Именно прятать, потому что родители не потерпят грызунов в доме.
Изначально она планировала спрятать их в своем платяном шкафу. Все равно там было только два-три платья, которые надевались крайне редко. Так, на особенные случаи: день рождения, чья-то свадьба, просто сходить прогуляться. Но хоть платья дешевые и редко надеваются, но все равно будет жалко, если мышки их погрызут. Да и тем более шкаф почти всегда закрыт. А она не хотела запирать их там без света и свободы. И кому будет приятно, когда одно платье все-таки пригодится, а открыв дверцу шкафа, ты обнаружишь там мышиный помет.
Второй вариант был – спрятать их в сундук. Но снова же там тоже хранятся вещи, а это тоже риск: погрызенные вещи и помет. Сундук отпадает.
Был вариант спрятать их в амбаре, но тоже нет, потому что какой-нибудь кот мог залезть туда, и все.
Опечаленная и не знавшая, куда деть мышат, Линда взяла завернутых в шарф-платок зверят и спросила:
– Куда же мне вас деть? Хотя бы на первое время.
Под тканью шарфа мама-мышка начала шевелиться. Появилось тихое шуршание.
– Тихо, малышка. Что же ты так запереживала? – Линда держала закутанных мышат так, словно держала ребенка, и осматривала свою комнату в поисках укромного места. – Ну, конечно же, если хочешь что-то спрятать, то спрячь это на самом видном или банальном месте. Под кроватью.
Великанша легла на пол и задвинула закутанных мышей под кровать. Затем раскутала их, подогнула шарф таким образом, что он стал похож на круглое блюдечко с высокими боками. Такая вот маленькая круглая кровать под огромной кроватью. Тут их никто не найдет… Хотя есть вероятность, что кто-то из родителей заглянет под кровать и обнаружит незваных гостей. Но тут снова вспоминаются слова Марка Твена: «В жизни я беспокоился о многом, и большая часть из этого так и не произошла». Тут они не смогут ничего погрызть, если, конечно, не вскарабкаются вверх по ножкам кровати и не пообедают матрасом. Да и помет отсюда будет легко убирать. Идеальное место.
– Так. Сидите тихо, не пищите и никуда не ходите, – начала давать указания Линда, – а я пойду и принесу вам чего-нибудь поесть и попить.
Великанша вышла из комнаты, а мама с детьми остались сидеть в своей импровизированной кровати.
3
– Насколько я знаю, мыши обычно любят есть зерна, фрукты и семена, но также могут есть корни растений и кору деревьев, – произносила Линда вслух, стоя напротив ворот в амбар. – Думаю, Гефест не будет против, если я позаимствую у него немного зерна. Мыши едят в основном не так уж и много.
В амбаре было достаточно светло. Почти по всему полу было разбросано сено. Было около пяти коров. Все они медленно пожевывали сено, отгоняя мух хвостами. Некоторые лениво мычали. А поверх мычания ложилось блеяние трех овец. Брауни стоял в стойле и пожевывал овес, а на него из соседнего стойла поглядывала Агата. И когда их взгляды встречались, Брауни фыркал и начинал постукивать копытом. В свою очередь бело-серая кобыла мотала головой, развевая шелковистую гриву. Они заигрывали друг с другом. В дальнем конце амбара в загоне похрюкивали две свиньи. Не очень большой скотный двор: половина скота уже померла. Дела у Уайтов были плохи.
Буквально в пару шагах слева от Линды, у входа в амбар, лежали мешки с зернами. Один уже был пуст наполовину, а внутри него лежала металлическая чашка для кормежки Гефеста. Но когда великанша направилась к этому месту, она не принялась наполнять металлическую чашку, чтобы потом высыпать ее содержимое в тарелку, которую она взяла из дома, и отнести мышатам. Она посмотрела на инструменты, которые висели на прибитых к стене гвоздях, лежали на полке и стояли рядом, облокотившиеся на стену. Среди инструментов Линда нашла лопату, взяла ее и направилась на кукурузное поле.
В ясную погоду, когда жуткий дождь не мешает тебе видеть то, что творится впереди, когда холодный ветер не обжигает тебе лицо, тело не сковывается от прохлады, по лицу никто не бьет, то найти определенный участок на кукурузном поле становится гораздо легче и быстрее. Буквально спустя несколько минут Линда вышла на незасеянный участок с пугалом. При свете дня «человек в черном» не казался таким уж и страшным, но назвать его добродушным и спокойно находиться рядом с ним тоже было трудно. На фоне яркого солнца, которое светит из-за его спины, он кажется еще живее, нежели в темноте. Солнечные лучи так четко освещают каждый участок его тела и одежды. Видны все порезы и разрывы ткани. Как будто на него напала стая диких собак и разорвала в клочья. Так еще и эта коса. А если бы Линда налетела на нее в ночи? Что тогда?
Тело папы-мышки так и лежало на том месте, где его и обнаружила Линда. Она выкопала небольшую ямку и собиралась похоронить в ней мышь, но когда она хотела воспользоваться лопатой как совком, чтобы поднять тело и предать его земле, мимо нее пробежал дикий кот с побитым глазом и порванным правым ухом, остановился буквально в ярде от Линды и зашипел, выгнув при этом спину, а затем скрылся в зарослях кукурузы.
– А вот, должно быть, и убийца, – промолвила Линда и положила тело в землю. Два раза зачерпнула полную лопату земли и закопала отца троих мышат и мужа своей подруги.
Убийцы всегда возвращаются на место преступления.
Закопав маленькое тельце, Линда развернулась спиной к солнцу и пугалу и направилась обратно к амбару. Но тут подул ветер, не такой сильный, как ночью, и по телу великанши пробежали мурашки. Кукурузные стебли зашевелились, а позади Линды что-то треснуло. Она обернулась и посмотрела на пугало. «Человек в черном» стоял на своей одной худой деревянной ноге, слегка пошатываясь из стороны в сторону. Его вышитая улыбка говорила о его намерении сделать что-то плохое. А пустые черные глаза ничего не говорили, потому что по ним и так можно было понять, что он не чувствует страха перед последствиями за свои плохие намерения.
– С таким внешним видом Дороти тебя ни за что не сняла бы, Страшила[3 - Один из ключевых героев детской книги «Удивительный волшебник из страны Оз» американского писателя Лаймена Фрэнка Баума (15.05.1856—06.05.1919), вышедшей в свет в 1900 году.].
Линда ушла обратно в амбар, оставив позади себя маленький холмик земли и «человека в черном», которому суждено было стоять на своей одной ноге до тех пор, пока Джозеф его не уберет.
Добрая великанша набрала в амбаре тарелку зерна, а на кухне набрала в блюдце воды и отнесла их себе в комнату. Когда она вернулась, то обнаружила, что мышиное семейство так и сидит в своей кровати. Линда поставила воду и пищу рядом с ней, и все четверо принялись за угощение. Птичка молча смотрела на них и слегка улыбалась. Мама-мышка попила воды, подняла свою мордашку над блюдцем. На усах и шерстке в области крохотного ротика остались капельки воды.
– Пипь-пи-пипь-пип.
– Кушайте на здоровье, – сказала Лида и начала подниматься с пола. Ее улыбка стала шире. Она уже поднималась на ноги, как вдруг схватилась за голову и начала осмысливать происходящее: – Так! Стоп! Это ненормально. Почему мы понимаем друг друга? Я сначала думала, что все это совпадение. Но это не похоже на обычное совпадение. Я знаю, что ты не обычная мышь, то есть считаю тебя умнее других мышей. Но сейчас мне кажется, что ты ведешь себя как человек. Ты желаешь мне спокойной ночи, благодаришь за еду. А еще я понимаю твой писк и отвечаю тебе.
Стук в дверь.
– Птичка, у тебя все хорошо? Ты с кем там разговариваешь? – донесся из-за двери голос мамы.
– Это мама, – тихо сказала Линда то ли сама себе, то ли мышкам. А потом сказала уже громче, чтобы Дженнифер услышала: – Да, мама, все хорошо. Это просто мысли вслух.
– Ясно. Через пять-десять минут обед будет готов, и можешь приходить.
– Хорошо, мама.
Линда снова заглянула под кровать.
– Мне нужно отойти. Еда и вода у вас есть, так что сидите тихо и никуда не вылезайте… Я знаю, что вы прекрасно понимаете, о чем я.
– Пи, – ответила старшая мышь.
Великанша удовлетворительно кивнула и через пять минут вышла из комнаты.
4
День близился к полудню. В кухне стоял вызывающий слюнки и заставляющий урчать живот запах: картофельное пюре с подливой, небольшой кусок мяса, отваренная кукуруза с солью и небольшая горстка гороха.
Линда отодвинула стул, села за стол, поблагодарила маму за обед и принялась за еду. А затем Дженнифер присоединилась к ней.
– Как папа себя чувствует? – встревоженно спросила Линда, боясь услышать об ухудшении самочувствия отца.
– Гораздо лучше, чем вчера.
Дочь с облегчением выдохнула.
– Идет на поправку.
– Он все еще в постели?
– Нет, он на веранде, курит.
Сразу после этой фразы, словно она была сигналом для входа, Джозеф вошел в кухню. Как только он сел за стол, едкий запах табака ударил в нос его девочкам.
Ели они в основном молча. Иногда коротко переговаривались на различные темы, пока отец не спросил свою дочь:
– А куда это ты ходила, Птичка моя? Я видел в окне, как ты возвращалась со стороны амбара.
– Да так, решила прогуляться, подышать свежим воздухом, нагулять аппетит перед едой.
– А не хочешь ли ты после обеда сходить еще прогуляться? – спросил Джозеф улыбаясь. – Кое-кто ждет тебя у нашего почтового ящика. Я встретил его, когда забирал почту. Он категорически отказывался от моего приглашения зайти в дом, чтобы не стоять на улице.
Когда отец сказал, что кое-кто ждет ее у почтового ящика, первый вопрос, который возник в голове Линды, был таким: «Кто же это пришел и ждет меня?» Но потом, после того как прозвучало слово «он», моментально задался следующий вопрос: «У меня, конечно, много друзей-мальчиков, но кто же именно этот он?» Второй вопрос Линда задала отцу.
– Сходи и узнай, – Джозеф широко улыбнулся, продемонстрировав свои белые зубы. – Может, это твоя будущая половинка.
Глаза дочери округлились, да так, что чуть не выпали из глазниц.
– Джозеф, дорогой, ты уверен? – наконец подала голос Дженнифер. – Может, не стоит так сильно спешить.
– Вы это о чем? – на удивление спокойно задала свой вопрос Линда.
– Не обращай внимания, доченька. Папа просто неудачно пошутил про вторую половинку, – ответила мама на вопрос дочки. – Но ты все равно сходи и прогуляйся после обеда. Нам с папой надо поговорить… наедине.
Линда заметила, как в этот момент мама строго смотрит на отца.
– Хорошо, Птичка?
– Да, мама.
После того как в тарелке Линды ничего не осталось, она встала из-за стола, но остановилась, чтобы выслушать настаивание отца о том, что сегодня у них выходной и чтобы она не загуливалась допоздна. Связано ли это было со вчерашним случаем в подвале, Линда не знала. И только тогда Птичка вышла в коридор, но остановилась у дверного проема, прижалась к стене и начала слушать разговор родителей, который ей не понравился с самого начала.
– Ты думаешь, что мы делаем правильный выбор? – спрашивала жена мужа. – Не сделаем мы только хуже?
– Что мы можем сделать хуже, чем есть сейчас? Дженнифер, дорогая моя, ты же сама прекрасно видишь, как идут дела. Надо думать о будущем нашей дочери. Я так же, как и ты, не хочу, чтобы она всю жизнь проработала на этой ферме, которая приносит доход, на который еле-еле проживешь. У наших соседей, у которых есть неженатые сыновья, дела идут куда лучше. Если наша Птичка выйдет за кого-то из них замуж, то жизнь у нее будет гораздо лучше, чем здесь… Немного постыдно такое говорить, но если там, в другом месте, у нее будет доход побольше, то она сможет помогать и нам.
– Но вдруг она не будет счастлива в этом браке, что тогда?
– Поживем и увидим.
Линда отошла от стены и направилась к выходу из дома, роняя на пол слезы и говоря про себя: «Спасибо вам за все. За то, что дали мне жизнь, за заботу, любовь, учебу, беззаботное и веселое детство. Я обязательно вас отблагодарю, мама и папа». Оказавшись рядом со входной дверью, Линда не стала сразу ее открывать, а для начала вытерла мокрые глаза тыльной стороной ладони и только затем вышла из дома.
Солнце святило прямиком в глаза. На улице было тепло и светло. Даже не верилось, что прошлой ночью была ужасная гроза. Линда спускалась с крыльца, прикрывая глаза ладонью, а затем, убрав руку, которая служила ей в качестве козырька от солнца, она увидела его, про которого отец говорил «кое-кто» и «он».
Там стоял, облокотившись руками на забор, юноша в темно-синих джинсах, в которые была заправлена белая рубашка, с соломинкой во рту, которую «он» гонял языком в разные стороны, смотря прямо на входную дверь одноэтажного домика Уайтов, улыбаясь. Это был не кое-кто, а молодой ровесник Линды с каштановыми волосами, которого она знала с пятилетнего возраста и который был ей симпатичен. Это был Энди Уокер.
5
– Птичка, Птичка, Птичка, ты моя сестричка! Маленькая, прям как спичка. Если тебя разозлить, то закричишь, как истеричка, – задорно пропел Энди, а Линда в свою очередь, покачивая головой и улыбаясь, направилась к нему.
– И тебе привет, Энди, которому никогда не стать денди.
На ее ответ юноша ничего не ответил, а только сильнее улыбнулся.
– Как дела, Линда? – спросил Энди. – Как спалось?
– Дела нормально.
Внутри она винила себя за ложь: как дела могут быть нормальными, если родители стареют, урожай с каждым годом все меньше и меньше, скотина мрет.
– Спалось тоже нормально, – снова ложь, потому что нормальный сон – это когда человек спит крепко в своей кровати, а не бегает по кукурузному полю в поисках мышки и детишек. – А ты как поживаешь?
– Тоже нормально… Слушай, а ты не хочешь прогуляться? Погода сегодня просто замечательная.
– Я буду только рада! А куда пойдем? И кто еще с нами пойдет?
– Да я так подумал, что, может быть, мы сегодня с тобой только вдвоем погуляем.
По внешнему виду Энди было видно, что он стесняется это говорить.
Когда Линда услышала это предложение, она тоже немного застеснялась и засмущалась, но все равно согласилась:
– О! Вот, значит, как. Хорошо. Я не против и вдвоем прогуляться.
Птичка и Энди улыбнулись друг другу.
– Здорово. Только у меня есть одно предложение.
– Какое?
– Вчера ночью, во время грозы, из-за сильного ветра у нас во дворе рухнуло единственное и любимое мамино яблочное дерево. Сейчас отец пилит его на мелкие дровишки. А вот яблоки валяются на земле, некоторые побиты, а другие в порядке, несколько осталось и на ветках. Вот я и подумал, почему нам не прогуляться до меня, собрать эти яблоки и отнести половинку вам. А затем дальше пойти гулять. Как ты на это смотришь?
– Это так мило с твоей стороны. Я – за.
И они направились вниз по дороге к ферме Уокеров.
6
Сказать, что Сэм Уокер был большим и богатым фермером, было сложно, потому что в округе Джефферсон были куда более состоятельные фермеры, но назвать его успешным можно было спокойно. А если сравнивать его с Джозефом Уайтом, то много сравнивать не было смысла, потому что достаточно было знать, что Сэм Уокер использует для перевозки урожая и просто в личных целях небольшой грузовичок компании «Ford», а не запрягает лошадь. Фермерский участок Уокеров был гораздо больше, чем у Линды и ее родителей, скотина не сокращалась с каждым годом, урожай был добротным, дом был двухэтажным, с крыши которого торчали три дымоходные трубы. В общем, Сэм Уокер и его семья жили в достатке.
Энди был вторым ребенком Сэма и Андрианы, а их первенцем была дочь Николь, которая была старше своего брата на пять лет.
7
