Артем Балиев "Орочьи сказки. Том 1"

Опл и Лилуц торжественно заулюлюкали, выпили еще по стакану, отдышались как следует и достали бинокли, чтобы лучше рассмотреть то, что будет происходить внизу.

Первыми, по традиции, шли воины Церкви Нерэ – нерэиты – в ярко-алых мантиях поверх кольчуг, с цветастыми хоругвями, чем-то похожими на цхутланские ковры. Орки давно уже не отличались особой религиозностью, но к Нерэ относились с почтением, поэтому разрешали нерэитам идти впереди всех. Возглавлял нерэитов капеллан в серебряной броне, вооруженный громадным двуручным молотом.

– На этих не ставлю, – буркнул Лилуц, – у них уже счет 5—2 в пользу Дракона.

За нерэитами шли солдаты бригады «Ольгер», вооруженные мушкетами и кривыми саблями, в кожаных куртках с разноцветными рукавами и тяжелых шлемах, полностью закрывающих лица. Бригада «Ольгер» уже лет сто не вылезала с гномьего пограничья, но известна была прежде всего тем, что ни разу в День Дракона ей не выпадал жребий на битву.

– За неудачников! – Опл и Лилуц выпили, спрятали пустую бутылку под стол и достали еще одну.

Третьим шел отряд шаманов-охотников, героев Первой войны с вампирами, в кожаных плащах и широкополых шляпах. За ними ехали повозки дивизии «Карбаш» с установленными на них тяжелыми арбалетами. А за повозками, цокая копытами породистых лошадей, ехали копейщики Паучьей гвардии, сверкая красно-серыми доспехами с черными крыльями за спиной.

– Чую, – сказал Опл, – сегодня их черед будет. Мне про это сон приснился.

– Тебе всегда перед праздниками снится какая-то нелепость, – усмехнулся Лилуц.

Замыкали парад лучшие из лучших – панцирная дивизия «Мардук». Отборные орки-гиганты, закованные в вороненую броню, с ростовыми щитами северной работы и тяжелыми пиками в руках, маршем прошлись по площади, и каждый их шаг отзывался в толпе одобрительными криками и радостными возгласами.

– Мардук! – заорал уже захмелевший Лилуц и чуть не опрокинул со стола третью, последнюю бутылку приготовленного Оплом коктейля.

Все участники парада пересекли площадь, выстроились в шеренги перед герольдом и громогласно прокричали: «Дракон! Дракон! Дракон!». Приближался самый волнительный момент парада – жеребьевка. Сейчас герольд достанет из золоченой шапки бумажку, прочтет ее, и все собравшиеся узнают, кто отправится за городские стены на бой с Драконом. А потом, как помнили Опл и Лилуц, на площади начнется грандиозный концерт в ожидании результатов боя. Как любили повторять орки: кто бы не победил в схватке с Драконом, всем будет весело. Так было уже сотни лет, должно было быть и сегодня. И тут что-то пошло не так.

Это «не так» началось с неожиданного жаркого ветра, ударившего в лица со стороны северных ворот, и тяжелого гула, как будто в небе заработала гигантская водяная мельница. А потом огромная тень накрыла площадь, войска, собравшуюся толпу, Опла и Лилуца. Орки и орчи подняли вверх изумленные лица и не успели они закричать, как огромный желтобрюхий Дракон с грохотом приземлился на один из домов около площади, сминая вековую каменную кладку как пластилиновую поделку. Из разинутой пасти вырвалось пламя и с жаром пронеслось над головами застывшей в ужасе толпы, сжигая флаги, лопая воздушные шары, выбивая стекла в квартирах и опаляя стены домов.

– Кажется настойка полыни была лишней, – прошептал побледневший Опл. – У меня галлюцинации.

Мгновение испуганного молчания сменилось паникой и криками, толпа бросилась врассыпную, а Опл и Лилуц стояли на балконе как завороженные, не веря своим глазам. Только орочьи войска не растерялись. Развернув свои повозки, солдаты дивизии «Карбаш» ударили по дракону из тяжелых арбалетов, бригада «Ольгер» поддержала их дружным мушкетным залпом, и начался бой. Орки «Мардука», подняв щиты, выставив вперед пики, сдерживали натиск разбушевавшегося зверя, не обращая внимания на удары когтистых лап и жар опаляющего пламени. Церковники-нерэиты ударили с тыла, рубя задние лапы и хвост дракона своими мечами, выкрикивая ободряющие молитвы вперемежку с отборным матом. Шаманы-охотники чертили в воздухе защитные знаки, стараясь уберечь товарищей и мирных жителей от летящих во все стороны камней, стекла, обломков мечей и щитов, а Паучья гвардия на бесстрашных конях сверкающей волной накатывала на Дракона, разбивалась о крепчайшую чешую, откатывалась, собиралась с силами и снова била врага в копья.

– Мне очень страшно, – признался Лилуц, который и не думал уходить с балкона, так и застыв с биноклем в одной руке и бутылкой коктейля в другой. – Но выглядит это бесподобно!

Хмельной Опл разделял его мнение, но сказать ничего не мог, настолько он был поражен тому, что происходило на площади. Меж тем уже пал капеллан нерэитов, повозки «Карбаша» были сметены, и даже дивизия «Мардук» начала отступать под натиском зверя. Дракон, почуяв скорую победу, громко заревел, и принялся метаться по площади в неистовой ярости, стремясь в этом последнем исступлении расправится с орками-букашками, осмелившимися бросить ему вызов. Тут он и заметил Опла и Лилуца, неподвижно стоявших на чудом уцелевшем балконе, наблюдавших за битвой с биноклями и бутылками в руках, будто они были не на поле битвы, а в оперном театре. И древний могучий зверь, очевидно, решил, что невежливо этим двум оркам вот так глазеть на него. Разинув пасть, Дракон бросился к ним с явным желанием сожрать обоих орков вместе с балконом.

– Изыди! – только и успел крикнуть Лилуц, запустив в Дракона бутылкой с выпивкой.

Возможно, это стало бы последним, что он сделал в своей жизни, но история распорядилась иначе. Пролетев несколько метров, бутылка разбилась о гигантские зубы, и выпивка, которую так старательно смешивал Опл, окропила драконий язык. Зверь выгнул могучую шею, запрокинул голову, заревел, переходя в хрип, лапы его подкосились и огромное тело рухнуло наземь, содрогаясь в конвульсиях, молотя хвостом во все стороны. А потом все стихло, даже ветра не стало, молчание повисло над опаленной и окровавленной площадью, на которой уже ничего не напоминало о торжественном празднике. Оставшиеся в живых солдаты и простые горожане изумленно смотрели на двух невзрачных пьяных орков, застывших на балконе и не понимающих, что они только что убили целого дракона.

Один из солдат «Мардука» поднял вверх окровавленную пику и закричал, нарушая воцарившуюся тишину:

– Ура! Ура героям!

Грянули аплодисменты, крики радости и благодарности, а некоторые из солдат даже опустились на колено перед Оплом и Лилуцем, выражая им бесконечное уважение.

Но для самих наших героев все закончилось не так просто, как ты мог бы подумать, мой друг-человек. После двух дней праздника в честь избавления от Дракона, хвалебных речей, подарков и грандиозного пира во славу двух друзей, Опла и Лилуца вызвали в царский замок, где их встретил весьма неприятного вида орк в мантии Верховного судьи.

– Молодые орки, – начал он, аккуратно подбирая слова. – Я надеюсь, вы понимаете, что натворили?

– Господин судья, – робко ответил Опл, – мы, кажется, город спасли.

– И орков, – добавил Лилуц.

Судья помолчал немного, поглаживая жидкую бороду, а потом сказал:

– Вы убили последнего в мире Дракона. Много лет у нас ним был договор, который вы, волей-неволей, а нарушили. И это, молодые орки, весьма серьезное преступление. Дракон был очень стар, у него, видимо начались проблемы с памятью, и он просто забыл о нашем с ним уговоре. Я не могу обвинять такого древнего зверя в том, что он что-то забыл. А вот вас, к сожалению, могу.

– Но мы же город спасли, – Опл и Лилуц не могли поверить своим ушам.

– Я ничуть не умаляю ваши заслуги, – улыбнулся судья. – Вас хвалят по всей стране и даже за ее пределами. Нерэиты молятся за вас на каждой службе, а вся дивизия «Мардук» уже второй день поголовно пьет за ваше здоровье. Но по закону, которому я служу, я вынужден предъявить Оплу и Лилуцу обвинения в непреднамеренном убийстве волшебного существа исчезающего вида.

Опл и Лилуц стояли, как громом пораженные, не понимая, что происходит. Видя это, судья перешел на шепот.

– Понимаете, – сказал он, – некоторым очень влиятельным оркам был нужен этот Дракон. На него всегда можно было списать лишние траты на армию, дыры в царском бюджете, да и само его присутствие держало орков в каком-никаком тонусе, если вы понимаете, о чем я. Никто же не виноват, что у него оказалась смертельная аллергия на ваш напиток. Не знаю, что вы туда намешали, но древний зверь издох за несколько секунд. Так что теперь и Дракона нет, и многовековой праздник придется отменить. Я хоть и Верховный судья, но тоже подчиняюсь приказам орков, которые выше и знатнее меня.

– Нас казнят, – сказал Лилуц Оплу и горько усмехнулся.

– Нет, – покачал головой судья. – К счастью, у вас появились поклонники, в том числе, – тут он произнес еле слышно, – и царских кровей.

– Господин судья, – Опл набрался смелости. – Мы с другом очень устали стоять тут и бояться почем зря. Скажите уже, что с нами будет.

– Решением суда, – Верховный судья произнес это нарочито громко и официально, – вам предоставлено два небольших имения подальше от столицы, где вы и проведете остаток своей жизни на полном государственном обеспечении. А в благодарность за это и за сохранение вам ваших жизней, вы безвозмездно передадите в собственность царской семьи рецепт вашего изумительного напитка. Пусть хотя бы он послужит на благо нашей страны.

Так и случилось. Опл и Лилуц до конца жизни прожили добрыми соседями подальше от столичных интриг и большой политики, а во всем мире стал известен коктейль «Убийца Драконов», который пили и гномы, и эльфы, и даже люди его хвалили, а уж среди орков он пользовался поистине народной любовью.

Книга Нерэ

Случилось это во время Великой войны. В маленьком городке на самой эльфийской границе жила-была красавица орчи и звали ее Нерэ. Вместе с мужем своим Хонрадомодом, городским воеводой, жила она в большом доме из белого камня, окруженным садом, в котором росли редкие лекарственные травы и ягоды. Все в городе любили Нерэ за ее доброту и открытость, каждого она была готова выслушать и никому никогда не отказывала в помощи. Даже местные шаманы, обычно гордые и самодовольные, нет-нет, да заглядывали в дом воеводы, чтобы попросить у Нерэ разрешения собрать в ее саду травы и ягоды для своих отваров и полезных настоек.

И вот однажды, жаркой июньской ночью, приснился Нерэ очень странный сон. Идет она во сне среди звезд по черной дороге, которой конца и края не видно, и тут мягкий заботливый голос спрашивает ее:

– Куда идешь, Нерэ?

Испугалась орчи, начала по сторонам оглядываться. А голос и говорит:

– Не бойся, орчи. Это всего лишь сон.

– Кто ты? – спросила Нерэ. – И почему ты мне снишься?

– Я тебе снюсь? – удивился голос. – А мне казалось, что это я сплю и снишься мне ты. У меня много имен. Гномы, эльфы, люди и орки называют меня по-разному, а уж на других планетах имен для меня еще больше, но ни одно из этих имен мне не нравится. Поэтому я зову себя Неназванный.

Поглядела Нерэ по сторонам, но среди звезд не было видно того, кто называл себя Неназванным.

– Почему ты прячешься? – спросила Нерэ. – Покажись.

– Я не буду показываться ни тебе, ни другим. Невежливо, конечно, но я не вижу в этом необходимости. Если бы рядом с тобой стояли еще десять орков, то каждый из вас увидел бы меня по-своему, и никто – каким я являюсь для самого себя. Но я доволен тем, что ты не боишься просить меня показаться. И я очень рад, что наконец-то мне кто-то приснился. С тех пор, как я создал планеты и звезды, никто из живых меня не навещал.

– Ты создал планеты и звезды? – удивлению Нерэ не было предела.

– Именно так. Я создал почти все из того, что ты видишь вокруг себя каждый день. И даже богов, которым все по-разному молятся, создал тоже я, они мои дети, а вы все – мои внуки. Не важно, как вы сами себя зовете. И орка, и эльфа я принимаю одинаково, когда они мертвыми покидают свой мир и возвращаются ко мне. Однажды все вернется ко мне, все вернется к самому началу, и когда все соберутся вместе, мы отправимся домой.

– Домой? – спросила орчи. – А что это за «дом»?

– Средоточие, – мечтательно ответил голос, – матерь матерей, колыбель жизни, откуда приходит все и куда все возвращается, чтобы жить вечно.

Проснулась тут Нерэ, странные чувства ее обуревали. Рассказала она мужу своему Хонрадомоду обо всем, что ночью увидела и узнала.

– Возможно это просто очень странный сон, – сказал ей воевода, – а, возможно и нет. Дождемся следующей ночи, ты поспишь, и посмотрим, что будет дальше.

Весь день ходила Нерэ сама не своя, все думала над словами Неназванного. А следующей ночью приснилось ей, будто стоит она посреди непроглядной черноты. Глядела Нерэ в черноту эту, густую и бесконечную, и чувствовала, как из черноты смотрит на нее что-то, что видеть не может и видеть не должно, но все равно знает о ее здесь присутствии.

– Что это? – испуганно спросила Нерэ.

– То, что было здесь до меня, – ответил ей Неназванный. – Тьма и Зверь, имя которому Великий Дракон. Он был здесь всегда, слепой, потому что в такой тьме не нужно ему зрение, питающийся всей этой чернотой, как ты молоком А вот появляюсь я, – добавил он не без гордости.

Нерэ ожидала увидеть могучего рыцаря или почтенного старца. Именно такими шаманы рисуют орочьих богов. Но вместо этого она увидела маленькую светящуюся точку, едва заметную во тьме.

– Это я и все, что было во мне, пришедшее сюда вместе со мной. Мы сражались с Великим Драконом, которому принадлежал мир и который боялся всего, что было в мне, боялся жизни и света. Тогда отступил он, и заключили мы договор. Я получил право наполнить этот мир жизнью, но взамен я должен был создать нечто, что позволит Великому Дракону однажды снова сесть на трон из пустоты и мрака. Я должен был создать то, чего до меня еще никто здесь не видел и не знал.

– И что же ты создал?

– Время, – ответил Неназванный. – Из-за которого все мои дети однажды вернутся ко мне, и мы уйдем обратно, откуда пришли, оставив этот мир Великому Дракону. Смотри, вот рождается наш мир.

И тогда увидела Нерэ, как маленькая точка вспыхнула ослепительным светом, озарив на мгновение страшное тело чудовища, чья чешуя была подобна сбитым воедино щитам, а голова с пустыми впадинами глазниц все время меняла форму, принимая страшные и немыслимые очертания, то распадаясь на части, то собираясь в единую массу, и Нерэ не могла подобрать слов, чтобы описать ее. И тут из пустых глазниц Великого Дракона полились голубые слезы, и услышала орчи звон, будто бы колокола, горделивый и надменный, что заполнил все вокруг. Меж крепких щитов чешуи Зверя засияли алые раны, а кровь, сочившаяся из этих ран, подхватывалась ветром, чернела, высыхала, обращалась в прах и растворялась среди только что рожденных звезд.

Спросила Нерэ:

– Что происходит? Что это?

– Это Время, – отвечал ей Неназванный. – Время забирает все смертное, что было в Великом Драконе, оставляя ему одно лишь бессмертие.

Обратил тут Зверь голову в сторону орчи, протянул одну из своих лап и дотронулся когтями до плеча Нерэ. Страх и боль пронзили юное тело, будто тысячу тупых игл с силой вдавили в ее руку сквозь кожу и мясо до самых костей. Закричала Нерэ и проснулась. Села она на кровати, мокрая от пота, огляделась вокруг. Было утро, и мужа ее Хонрадомода уже не было рядом. Обрадовалась Нерэ тому, что не слышал муж ее крика, и что все это оказалось лишь сном. Но взглянула тут на руку свою, и увидела, что там, где коснулся ее Великий Дракон, кожа почернела и кровоточили порезы от его когтей, хотя и без боли. Испугалась орчи не на жизнь, а на смерть, и лишь на четвертый день отважилась она рассказать обо всем мужу.

– Возьми тетрадь и запиши туда все, что видела, и все, что еще увидишь, – посоветовал ей Хонрадамод.

Так и сделала Нерэ.

На следующую ночь во сне к ней снова явился Неназванный. Он явился эхом посреди зала, с колоннами, подпирающими небосвод, сияющий неизвестным цветом. А в центре того зала стояло существо сторукое, будто из серебряных нитей сотканное, а огненные кудри его волос походили на пожар, бушующий среди звезд. Зеленые глаза сияли, как драгоценные камни, и в каждой руке сжимало оно огромные кисти, которыми разрисовывало небосвод, и неизвестный цвет исчезал, уступая место обычному и привычному синему, а потом черному, серебряному и золотому.

– Это Дивиш, – сказал Неназванный, – старший из моих детей, кто первым осознал себя. И не ищи в этом имени смысла, потому что мне просто понравилось, как оно звучит. А сам он, наверняка, называл себя как-то иначе, а как его называют орки мне совершенно неинтересно.

– Он очень красивый, – сказала Нерэ. – Неужели и он однажды умрет, вернувшись к тебе?

– Он уже вернулся ко мне, маленькая орчи. Тысячи тысяч лет прожил он, и то, что ты видишь, не более чем мое о нем воспоминание.

Спросила тогда Нерэ:

– А как стоит жить, чтобы после смерти вернуться к тебе? Есть ли какие-то правила?

Не понял Неназванный ее вопроса.

– Правила? – переспросил он. – Разве я создал мир для своих детей, чтобы они следовали каким-то правилам? Правила устанавливают смертные, чтобы жизнь казалась им понятней и в ней появился бы хоть какой-то смысл. Для меня же смысл понятен: однажды мы снова станем одним целым, и мне не важно, кто и как жил. Детей своих любят не за то, как они себя ведут, а потому что они – дети. И дети не обязаны любить своих родителей, поэтому мне все равно, кто и что говорит обо мне.

Поднял он Нерэ высоко-высоко, указал на бесчисленные скопления звезд и планет, над которыми они парили и спросил:

– Неужели ты думаешь, что того, кто создал все это, волнует, как проживает свою жизнь маленький орк? Я для того и создал жизнь, чтобы ее проживали, и созданная, она проживает себя вне зависимости от меня, сама себя организовывает, и сама же решает, как провести отведенный ей срок.

Спустились они обратно, и увидела Нерэ, что рядом со сторуким Дивишем появились другие существа, огромные и прекрасные, похожие друг на друга, но все же очень разные.

– Это тоже мои дети, – сказал Неназванный. – Кто-то из них однажды создаст орков и орчи, кто-то подарит жизнь людям, кто-то взрастит гномов, а кто-то будет создавать жизнь, которая ни на что привычное тебе не похожа и находится далеко-далеко от тебя.

Дивиш с братьями и сестрами смотрели на Нерэ с интересом и удивлением, потому что, привыкшие иметь дело со звездами и планетами, никогда не видели столь маленького смертного существа. Протянул Дивиш одну из своих рук, взял орчи бережно, поднял ее высоко, да к глазам поднес. Долго смотрел, а потом с грустью сказал:

– Недолог век ее, и не станет она никогда матерью для своих детей, но будет матерью для тысяч других, когда присоединится к Отцу и займет полагающееся ей место.

Подлетел тогда к Дивишу сгусток света, посмотрел на Нерэ и прошептал:

– Грустные вещи ты говоришь, брат мой. Но вижу я, что сотворят по образу и подобию ее целый народ, и через тысячи тысяч лет она снова родится и снова придет к нам, хотя настоящие мы будем уже с Отцом.

Услышала Нерэ голос Неназванного:

– Расскажи остальным собратьям, маленькая Нерэ, расскажи то, что узнала, я бы мог сказать сам, но они все равно не поймут моих слов, но твоим словам будут внимать и услышат тебя, и поймут. Потому что смертный только смертного разумеет, а бессмертного ему не понять.

Проснулась Нерэ и записала все, что увидела, в свою тетрадь. А рука ее, которой коснулся во сне Великий Дракон вся почернела и стала орчи носить длинные одежды, чтобы спрятать это. А по врачам и лекарям не ходила, боялась. Как не уговаривал ее муж, непреклонна была Нерэ.

– Не хочу, чтобы кто-то эту скверну увидел, – говорила она. – Во сне она появилась, во сне ответ и найду.

И каждую следующую ночь во снах путешествовала орчи в неведомые края и слушала истории о том, как появились планеты, как дети Неназванного заселили их живыми существами; своими глазами Нерэ видела падение древних городов и пугающих империй, наблюдала за тем, как появились на земле эльфы и орки, гномы, люди и другие народы, от которых теперь остались лишь смутные воспоминания. Много раз спрашивала Нерэ у Неназванного:

– Почему ты показываешь это мне?

И много раз Неназванный отвечал ей:

– А почему бы и нет?

Показывала орчи Неназванному следы прикосновения Великого Дракона и спрашивала:

– Что делать мне с этим? Как вылечить?

На что каждый раз получала ответ:

– Вылечишь это огнем и железом, когда придет время.

Так продолжалось много-много месяцев. По всей округе ползли слухи о том, что жена местного воеводы видит странные сны и рассказывает потом дивные истории. Дошла эта весть и до шаманов, попросили они показать Нерэ то, что она в тетради записывала. А Нерэ и сама давно хотела с шаманами поговорить, пришла к ним одна, показала тетрадь и стала смотреть, как они читают истории Неназванного и обсуждают их.

Долго шаманы обсуждали эти истории, несколько недель. Наконец, сказали они:

– Мы не можем сказать, что все написанное здесь – правда. И не можем сказать, что это неправда. Порою воля богов вне нашего понимания. Пусть те, кто верят тебе, Нерэ, за веру свою не страшатся, никто их не осудит, и никто из нас их не обидит.