– О чем ты говоришь, Адам? – испугалась Ева.
– Я только что разговаривал с Богом! Он сказал мне, что у нас будет сын и мы назовем его Каином.
Ева была потрясена. Ощущение счастья охватило ее, глаза Евы засияли. Она обняла Адама и стала покрывать его лицо поцелуями, потому что сказанное им значило, что они не прокляты, что есть им и спасение, и благодать, для них это была манна небесная. Не могло быть новости, прекраснее этой. Это был день их духовного воскрешения. День, когда они снова уверовали в богов, в их провидение, в их замысел. С этого дня Адам и Ева начали молиться. Они построили маленький жертвенник, чтобы ежевечерне приносить на него самые вкусные плоды – дары богам.
Адам и Ева не знали, что это был за Бог, но одно лишь его присутствие меняло все. Адам думал, что, раскрыв ящик Пандоры, он оборвал их связь с высшими силами навсегда. Теперь все становилось на свои места. Адам и Ева обрели внутренний покой. Теперь им было не страшно.
На следующий день Адам и Ева предчувствовали изменение погоды. Жизнь на чужой земле научила их многому. Они стали чуткими к климатическим изменениям. Погода ухудшалась, небо затянули тучи. Они были столь черны, что среди белого дня стало темно как ночью. Засверкали молнии, которые стали приближаться и становились все ярче, донеслись раскаты грома. Поднялся ветер такой силы, что деревья затрещали, вырываемые из земли с корнем. Вслед за ветром пришли дождь и град. Жилье Адама и Евы было прочным, но не прочнее деревьев, чьи корни обрывались. Ураган обошелся с их домом, как с игрушкой, терзая его и разрушая. Адам и Ева переживали бурю в глубоком подвале, но сквозь прорехи в его перекрытиях видели, как ветер разметывает их жилище без остатка. Ужас охватил Еву, и, сжавшись от испуга в объятиях Адама, она вдруг почувствовала сильную боль в животе и закричала. Испугавшись за Еву, Адам отстранился, держа ее за руки. Ева вскричала еще сильнее. Это был дикий стон, который сливался с громом и молниями. Казалось, что Ева не переживет охватившей ее боли. Она кричала так сильно, что Адам уже не слышал грома. И последний крик Евы совпал с самой сильной молнией, после чего между ног Евы показалась головка ребенка. Ева рожала. Адам, увидев, что происходит, бросился помогать жене. Через несколько минут в его руках был он – Каин, сын, первое дитя человеческое. В секунду стихия успокоилась. Стих ветер, и рассеялись тучи. Выбравшись из-под развалин, Адам с гордостью и радостью поднял свое дитя к небу. В этот миг из-за тучи пробился луч света и осветил первородное дитя, сына человеческого, Каина.
Ева успокоилась тут же. Ей стало гораздо легче. Она смотрела на своего ребенка, и боль, смешанная со счастьем, делали ее матерью человеческой. Постепенно боль уходила, и оставалась только радость. Не было мига прекрасней на свете, чем зарождение жизни, истинного чуда бытия, которого никому и никогда не понять. Даже не слыша привычного отзвука, Ева молилась Душе Всего, самой природе, благодаря за столь щедрый дар.
Адам, опустившись на колени, бережно вернул ребенка матери. И хотя Ева потеряла очень много сил и была очень слабой, она взяла на руки Каина. Ее сердце было переполнено любовью. По ее щекам катились слезы счастья. Она рассматривала крохотное существо и умилялась им.
Отныне их было трое.
Глава пятая
Каин
Адам воспитывал сына как должно атлантам. Объяснял, как все работает, посвящал его в тайные знания. Рассказывал ему, какой была Атлантида, о том, что они были держателями небес и он сам был кроносом и что жизнь их текла с иной скоростью. Говорил о бессмертии. Описывал утраченную культуру, которая позволяла им контролировать как время, так и саму жизнь, без слов общаться с природой. Говорил, что их союз с Душой Всего был величайшим достижением духа. Описывал рай, который посещали боги на протяжении тысячелетий. Рассказывал о том, что не было минерала, которого они не могли бы добыть и переплавить во что угодно, вторгаясь в самые недра земли. Наиболее редкие из них имели особые свойства и могли воздействовать на ментальную природу атлантов, оживляя память. А с помощью обычного кремния атланты были способны поддерживать связь с другими галактиками. И из этого минерала был построен их храм Времени и Сердца.
Каин внимательно слушал отца, но чаще прислушивался к своему внутреннему голосу, который ему был намного интересней. Каин не знал, что в нем говорит не кровь атлантов, а та часть падшей природы, что понемногу захватывала его. Каин был наивен и верил всему, что ласкало его ухо. И чем дальше, тем больше ему казалось, что от его внутреннего голоса исходит подлинная мудрость.
Сам Сатана подпитывал его гордыню. Он с вожделением наблюдал, как его семя прорастает в душе Каина. Эго, посеянное Сатаной, уже плодоносило, зародив в человеке возвышенное, жаждущее триумфа Я, и это было самое опасное, с чем человеку придется столкнуться в будущем.
Зарождение первого Я произошло, когда сознание созрело и стало само определять себя в окружающем и разделенном мире, так как внутренняя природа человека тоже была разделена. Но Каин не знал этого. Определяя себя как личность, он заполнял внутреннюю пустоту собственными догадками, а так как его внутреннее Я по своей природе требовало самоутверждения, Каин стал замечать, что своеволие и потакание собственным желаниям приносят ему удовлетворение и легкость. С ними он вкушал сладость свободы и постепенно пришел к выводу, что ему все дозволено. Только его решения были правильными, родительское мнение для него постепенно теряло всякую ценность и предавалось неприятию. Ведь именно он был первым сыном человеческим, первым родившимся на земле от родителей-атлантов. Именно он обладал статусом, с которым следовало считаться.
В душе Каина происходил бунт духа. С момента появления его Я стало заправлять всем. Он начал считать себя истинным дитя Атлантиды. Считать себя обладающим властью по праву рождения. В его душе слышалось только Я… Я… Я… Я, и звонкое эхо этого Я становилось все громче. Это было Я с большой буквы. Я, которое заслуживало почестей.
То, что породило эго, было духом противоречия. Тем, что разделило душу на Божественное Мы и человеческое Я. Каин, сам того не понимая, способствовал этому разделению. Теперь в его лице природа имела две противоположности. Вот так одно простое Я породило человеческую гордыню и вскоре привело человека к смертельному греху.
Но это было только начало. Эго продолжало расти, и следующим его порождением стало себялюбие. Это было зеркало, которое эго воздвигло на границе Я и Мы, чтобы человек не мог взглянуть на свою истинную природу, но видел только себя.
Каин рос так быстро, что Адаму и Еве казалось, будто время мимо них пролетает неудержимо. Они наблюдали, как их сын обрабатывает с усердием землю и постепенно превращается в мужчину. К тому времени, когда Каин повзрослел, Ева была вновь беременна, на свет должен был появиться Авель – младший брат Каина. В этот раз Еве уже было легче. Авель появился на свет днем, и Каин наблюдал, как отец принимает роды. Рождался его брат, но Каин ничего не чувствовал, словно какая-то пустота поселилась в нем. Адам и Ева были счастливы, их, как и при рождении Каина, охватили те же чувства. Адам наклонился к Еве, принял у нее ребенка, подошел к Каину и протянул ему новорожденного:
– Это брат твой. Роднее у тебя никого нет. Береги его.
Каин взял Авеля на руки, но тут же вернул его отцу.
– Что случилось, Каин? – удивился Адам.
– Не знаю, – мрачно произнес Каин. – Я не могу этого объяснить.
– Это брат твой на веки веков, – проникновенно произнес Адам. – Теперь он часть нашей семьи. Нет у тебя теперь никого ближе, и ты теперь его защитник.
Каин ответил молчанием.
Жизнь шла своим чередом. Авель подрастал, Каин мужал. И Ева, приглядываясь к сыновьям, отмечала, какими они были разными. Несмотря на разницу в возрасте, Авель казался выдержаннее старшего брата. В его спокойствии и сдержанности как будто таилась некая внутренняя правда, что неизменно раздражало Каина. Авель никак не отвечал на это раздражение. Он был полон смирения, в котором жила душевная гармония и любовь. Авель пас овец и, находясь в уединении, словно сливался с природой. Когда он засыпал, к нему приходили необъяснимые образы. Он видел огромные пирамиды в пустыне, живого Сфинкса, железных птиц, парящих над головой. Просыпаясь, Авель пытался осмыслить свои сновидения. Все чаще ему казалось, что, погружаясь в сны, он может видеть все, что захочет. И то, что он видел, напоминало храм Времени, о котором рассказывал отец. Воистину, в нем пробуждалась кровь кроносов, которые обладали даром видеть.
Авель не рос замкнутым, хотя часто находился в раздумьях и созерцании, погружаясь в свой огромный внутренний мир. Его было невозможно вывести из себя, что приводило в ярость его старшего брата, который на все имел свою точку зрения и постоянно пытался ее доказать. Авеля это не интересовало. Он избегал конфликтов и споров. Еще меньше его интересовало первенство. Ему было неважно, кто из них с Каином старший брат, а кто младший. Он не понимал, для чего нужно какое-то разделение. Ему было достаточно, что они братья. Но Каин ни на мгновение не забывал, что он был первым сыном. Он считал, что знает больше, видел больше и заслуживает большего уважения, чем Авель. Они были родными братьями, но не совпадали ни в чем.
Глава шестая
Братья по крови
Авель всегда помогал родителям. Особенно он ценил минуты рядом с отцом, который рассказывал ему интересные истории. Ева смотрела на них с нежностью, в ее представлении со вторым сыном в их семью пришла сама Душа Всего. Каин мрачнел. Он чувствовал любовь родителей, обращенную к Авелю, и наполнялся злобой. Зависть захватывала его, прорастала в его душе, словно опухоль. Рано или поздно она должна была лопнуть. Каину казалось, что никогда он не чувствовал той любви, которой родители одаривали Авеля. Это было невыносимо. Напряжение нарастало.
И это был момент торжества Сатаны. Посеянное им эго разродилось противоположностью любви и жизни. Оно вырвало из души Каина Божественное начало. Его яд отравил Каина. Не хватало последнего штриха…
Однажды Каин с раннего утра работал в саду, возделывая почву под посевы. Работа под палящим солнцем вымотала его. Корни деревьев, которые он корчевал, не поддавались его усилиям, что обозлило Каина. Он стал кричать и пинать их ногами. В это время мимо сада гнал овец Авель. Одно из животных забежало в сад, за ним ринулась вся отара. Авель бросился отгонять овец, но было поздно. Вся дневная работа Каина была вытоптана. Каин был разъярен. Он схватил какую-то палку и принялся избивать животных. Казалось, ничто не может его остановить. Увидев это, Авель попытался успокоить старшего брата. Он хотел его остановить. Подбежав к брату, Авель перехватил палку, которой размахивал Каин. Тот потянул ее на себя, вырвал свое оружие из рук Авеля, потерял равновесие и, оступившись, упал, ударившись головой. Почувствовав кровь на лице, Каин нащупал камень, о который разбил голову, подхватил его, вскочил на ноги, размахнулся и ударил им Авеля по голове. Авель упал замертво.
Произошло что-то ужасное. Каин замер. Работавшие в отдалении Адам и Ева бросились к сыновьям. Ева бежала так быстро, что не раз падала на бегу. На небе мгновенно сгустились тучи, и с громовыми раскатами в одно из ближайших деревьев ударила молния, заставив дерево вспыхнуть. Казалось, что земля задрожала у них под ногами. Авель не шевелился.
Ева упала на колени и, обливаясь слезами, припала ухом к груди сына. Его сердце, которое девять лунных циклов стучало в ее утробе, не билось. Весь мир покрылся мраком и погрузился в пустоту скорби, которой не было предела. Это была первая смерть на земле.
Наступила минута безмолвия, которую разорвал жуткий гром. Снова засверкали молнии, и начался ливень. Ева подняла руки к небесам и закричала:
– О боги! За что вы меня оставили?! Зачем вы забираете то, что так любимо моим сердцем? Прокляните меня, я отдаю вам свою жизнь, берите ее, но верните Авеля, сына моего, прошу вас!
Она стояла на коленях, и ее слезы смешивались с каплями дождя. Казалось, что небо плакало вместе с ней. Адам и Ева были разбиты. Во второй раз в их жизни рухнуло все. Вслед за Атлантидой ушел их любимый сын Авель.
Адам был потрясен не меньше Евы, но думал в эту минуту только о ней. Можно ли успокоить материнское сердце, которое разрывается от боли? Можно ли избавиться от шрама, который пересекает душу? Все, что он мог, так это упасть на колени рядом и обнять ее.
Каин молча смотрел на своих родителей. Он знал, что он сделал, но не понимал, что совершил. Он не осознавал, что разорвал извечную нить жизни, что соединяет каждое сердце с Душой Всего. Не чувствовал, что раскрытие ящика Пандоры по сравнению с тем, что он сделал, было ничтожным событием.
Но все это знал Адам. Он понимал, что их семья проклята. Что от их жизни остались одни руины, и они – бессмертные атланты – остались ни с чем. Ящик Пандоры сметал все на своем пути. Теперь для смерти не было преград. Открылся путь, по которому на землю ринулась нечисть. Великое эго созрело, и сотворенная им смерть, которую вкусил Каин, стала его апофеозом. Разрыв связи с вечно живым, не об этом ли мечтал Сатана? Теперь у него были развязаны руки. Теперь он мог вершить свои дела. Теперь сонмы падших душ, уставших от ада, могли получить новое место для жизни. Врата в земную обитель для них были открыты.
Каин продолжал стоять неподвижно. Дождь лил, смывая кровь с его лица. Адам поднял тело Авеля, и они с Евой пошли прочь.
Провожая любимого сына в последний путь, они отнесли его в пещеру на вершине холма, не зная, что ждет Авеля за той чертой, за которой он оказался. И в эти минуты Адам вспомнил их беседу, которая случилась, когда Авель был еще ребенком. Они сидели как раз на этом холме и любовались прекрасными видами.
– Папа, – вдруг спросил Авель, – все те, кто погиб в Атлантиде, они сейчас где?
Адам не ожидал такого вопроса, да и не задумывался над ним. Но он должен был сказать что-то важное. Смерть не могла быть бессмысленной.
– Они вернулись в небесную Атлантиду – ответил Адам. – В истинный дом свой.
– А мы тоже туда попадем? – спросил Авель.
– Да, сын мой, – прошептал Адам. – Мы все когда-нибудь вернемся в землю нашу обетованную.
Тогда они долго сидели на этом холме. Авель слушал рассказы Адама о земле, которую тот называл раем. Адам придумывал удивительные истории. О том, что небесные атланты летали, как птицы, взмахивая прозрачными крыльями и поднимаясь к самому небу. Это были приятные и незабываемые мгновения, от которых теперь оставалась только ужасная боль.
Адам занес тело Авеля в пещеру, положил его на землю, скрестил ему руки на груди и поцеловал в лоб, глаза и ноги. Это было прощание любящих сердец, не знавших ни похоронных традиций, ни обычаев. В этой пещере Адам и Ева просидели над телом своего сына три дня и три ночи. Никто из них не ведал, что в этой пещере будут лежать они все. Что рядом с Авелем однажды положат Еву, а рядом с Авелем и Евой – Адама.
Не знал Адам, что именно Каин в покаянии и смирении принесет его сюда и положит рядом с женой и сыном. Не знал, что Каин в день его смерти соберет всех его сыновей, внуков и правнуков, чтобы отдать должное первому атланту земли. Не знал, что сотни его потомков будут скорбеть над его телом. Не знал и не мог знать.
После случившегося Ева предлагала Адаму отказаться от деторождения. В этом случае род человеческий исчез бы со всеми своими пороками и грехами. Но мудрый Адам запретил даже думать об этом. Рождение детей всегда было великим таинством, связью духа с природой, с Душой Всего, с самой жизнью. Отказ от детей нарушил бы святую заповедь Божью. Ева послушалась мужа, и они продолжили жить.
У них с Адамом было еще много детей, и Ева видела, как у ее детей рождались другие дети, а у тех детей – их дети, и она становилась бабушкой, прабабушкой и прапрапрабабушкой. Первые люди на земле жили долго. До гибели Атлантиды атланты были бессмертны, но их бессмертие кануло вместе с их родиной. Они жили долго, но старость пришла и к ним. Когда Ева умерла, Адам у ее могилы произнес:
– Мы прожили долгую жизнь с тобой, Ева. Почти тысячу лет. И я обещаю, что найду тебя после смерти в следующей жизни, потому что нет ничего, что может нас разлучить. Я обязательно тебя найду на нашей земле обетованной, иначе нет ни в чем смысла.
Адаму было тяжело. Он помнил о своем разговоре с детьми, из которого следовало, что его обещание Еве может и не исполниться. Однажды он говорил с детьми о богах и провидении Божьем и сказал то, что запомнил слово в слово:
– Если во время суда Божьего на пороге чистилища Бог спросит у меня, хочу ли я взять все совершенные моими детьми грехи на себя, чтобы они смогли попасть в рай, я скажу: «Да!» Я предпочту ад и откажусь от рая, так как я лишил вас его. Все грехи, которые когда-либо совершит человек, будут только на моей совести. Так что я готов ко всему. И я буду молиться за вас за всех, хотя в аду это будет и непросто. Когда я уйду, похороните меня рядом с моей женой Евой. Рядом с той, с кем мое сердце было от самого начала и до самого конца. С вашей матерью, единственной и родной. И если в один прекрасный день смерть соединит наши души и отпустит нас, то мы уйдем туда, где нас ждет потерянная нами земля, наш отчий дом, земля обетованная наша. И там мы будем вас ждать.
Глава седьмая
История Адама – первого человека земли
Ночной ветер колыхал тонкие и почти прозрачные шторы, которые защищали Моисея от мошкары. Вокруг его убежища шелестел листьями сад. В воздухе звенели цикады. Со стороны Нила доносилась желанная свежесть, которой так не хватало жарким днем. Ей вторил журчащий среди деревьев фонтан. Внезапно очередной порыв ветра оказался чуть сильнее, штора взметнулась и зацепилась за статуэтку богини Баст, которая стояла на столе. Изваяние покачнулось, упало и с грохотом разбилось. Осколки разлетелись во все стороны. От шума Моисей, прикорнувший над рукописями, и проснулся.
Разбитая статуэтка богини могла бы показаться плохой приметой, но, слава Богу, Моисей в приметы не верил. Он протер глаза и осмотрелся. Вокруг стояла темная ночь, но огромный летний сад, в котором Моисей расположился для чтения, был освещен факелами. Моисей взглянул на клепсидру, в которой плавал маленький кораблик. Судя по уровню жидкости в водяных часах, рассвет приближался. На столе перед Моисеем лежал папирус, в котором было изложено бытие Адама и Евы. Точно за его чтением Моисей и уснул. И ему даже показалось, что чтение не прервалось, а продолжалось во сне. Во всяком случае история жизни Адама оказалась частью сонного забытья. Давно ему не приходилось видеть таких ясных и живых снов.
Моисей придвинул к себе папирус и стал перечитывать последние главы, чтобы сопоставить их с недавним сновидением. Добравшись до нечитанного, он схватился за голову. Этого не могло быть. Строчки, которые он читал впервые, отражали то, что он видел в собственном сне. То есть ему не снилось ранее прочитанное. Нет, именно теперь он читал о том, что ему уже снилось! Снилось то, о чем он еще не успел прочитать!
В полном недоумении Моисей встряхнул головой, поднялся и направился к фонтану. Склонившись над зеркалом воды, он утолил жажду, а потом и окунул голову в прохладные струи. Окончательно проснувшись, Моисей вернулся к столу, на котором лежала еще непрочитанная Книга жизни. Он перевернул лист папируса и сосредоточился на следующей рукописи, которая начиналась так:
– Я Адам, первый человек земли, праотец всех на земле и один из последних атлантов, рожденный на земле обетованной, Атлантиде, которую вы нарекли раем. Я видел первые нерукотворные произведения Божьи, которые являлись частью нашей жизни, поскольку мы были неразделимы с богами, некогда жили с ними бок о бок и сохраняли их наследие. Неспроста они нарекли нас хранителями мира.
Я, Адам, видел жизнь, в которой не было смерти. Мои родители жили тысячи лет, и это была бесконечная череда лет безмятежной жизни в гармонии с духом планеты в вечном сиянии их священного союза. В моих жилах течет голубая кровь, которой нас наделило Древо жизни под сенью великой Души Всего. Эта голубая кровь и дала нам вечную жизнь. Извечный свет, исходящий из Древа жизни, пропитывал нас и был везде, он служил источником всего, и мы оберегали его с помощью четырех великих стражей.
Мы, атланты, были великими кроносами, которые посредством сиятельного Нуса подчиняли себе поток извечного времени и которым помогала в этом сама природа, что являлась частью первозданного океана великой Божественной полноты. Величайшим началом Божественного, чья плоть и материя разливалась по всему живому в универсуме. И только благодаря этому великому, вездесущему, извечному и первичному элементу было возможно все.
Я подготовил путь для людей добра, для моих детей и их потомков, в чьих жилах течет кровь богов, кровь атлантов. Этот путь – выход из грешного мира. Я создал врата миров, посредством которых боги стали к нам ближе. С помощью этих врат я соединил небесное с земным. Я воздвиг великий трон для общения с этими мирами. И я, кронос Адам, оставляю вам ключи, которые должно вручить хранителям этих врат, дабы открылись вам великие миры земли обетованной. Храните их как зеницу ока и не передавайте тем, у кого нечистая кровь, тем, кто питается от Древа смерти, и тем, в ком есть хоть капля хищного начала извращенной природы.
Шестьсот циклов назад я стал причиной падения нашей великой цивилизации. Такую судьбу уготовило мне Божье провидение, такой оказалась участь земного атланта. То, что я породил в неведении своем, – ужасно, и на мне одном кровь и гибель многих поколений, да простят меня все мои будущие потомки за это. Этот груз давит на мои плечи, это пожизненная ноша, которую моя совесть рано или поздно избудет, чего бы мне это ни стоило. Я пронесу ее через смерть и бездны, так как они мне больше не преграда.
Я предал свой девственно-чистый мир и открыл его Вселенной смерти. Я породил Древо смерти земли. В своем неведении я распахнул врата зла и явил глубины бездны. Я открыл ящик Пандоры, который уже никому не закрыть. Под моими ногами распростерлась бездна, и я был извергнут из жизни, из великого лона природы, как жалкий выкидыш.
Я стоял у истоков раздвоения всего – духа, души, тела, природы, космоса, Вселенной. Своими глазами я видел, как зарождался великий дуализм. Собственным сердцем я прочувствовал мгновение, в котором Вселенная стала двойственной. Я ощущал, как сущность души моей оказалась разделена. Я осязал, как высшая плоть моя была утяжелена собственной противоположностью, отражением духа, зеркальным мертвым подобием живой души, природы. Я слышал, как порождение тьмы, чужое начало протискивается внутрь меня.
Я видел, как зарождалось во мне гнусное отражение лживого духа. Я наблюдал за прорастанием адского семени, я следил за извивами червя зла внутри моей сущности, червя, которого вселил в меня злой Демиург со всеми его архонтами Геймармене. Я видел подобные семена во всех живых душах. Я свидетельствовал, как это отвратительное эго искало себе пропитания, пыталось выжить любой ценой, как оно калечило и иссушало живое и чистое. Я видел, как оно брало верх над людьми и как пропитывало смертельным ядом души, в которых изначально пребывало семя Бога. Как оно превращало кристально чистые источники в зловонные гейзеры, обращая их в черные, извергающие вонь топи и трясины. Я видел, как разум обращался в безумие.
Я прожил очень долгую жизнь. После того как я похоронил свою жену Еву, мы с моими детьми ушли в поисках святой земли в новые края. Путь был долгим, и в нем нам встречалось много красивых мест, пригодных для жизни и даже для благоденствия, но нашей задачей было отыскать Древо жизни. Мы хотели оживить Душу Всего. Мы мечтали повторить в будущем счастье, о котором я помнил, перебирая в памяти прошлое. Мы мечтали о том, чтобы найти место для строительства великого Храма времени. И вот после множества циклов поисков посреди огромного густого леса мы наткнулись на то, чего мои глаза не видели половины вечности. Это было именно оно – молодое Древо жизни. Неведомо, как оно смогло выжить и сохраниться, но оно стояло перед нами. Оно не было слишком большим или слишком маленьким. Прекрасное древо, росток которого прижился в дальней стороне неведомым образом, укоренилось прямо в струях маленькой речушки, что протекала в той местности. Его длинные ветви ложились на воду, наполняли ее сиянием и окрашивали оттенками голубого и изумрудного цвета. Счастью нашему не было предела. Мы нашли священное место, хотя и не слишком рассчитывали на его обретение. С этого момента та местность стала нашим новым домом. И это место действительно оказалось дивным и необычным, непохожим на все, что нам приходилось видеть прежде. Достаточно сказать, что вся растительность вокруг чудесного дерева поражала обилием и размерами, а земля плодоносила с таким усердием, что добывание хлеба насущного превратилось в удовольствие и волшебство. Это была особая земля и особое место для счастливой жизни.
Конечно, это крохотное Древо жизни не обладало той колоссальной жизненной силой, которая переполняла его предтечу в благословенной Атлантиде, но это было неважно. Свершился самый важный момент нашей жизни. Сбылась наша самая сокровенная мечта. Перед нами явилась во плоти наша возрожденная надежда. Мы наконец-то обрели свою новую землю. По сути, мы обрели смысл нашей жизни.
Решение было очевидным. Мы со всеми моими детьми остались там и стали оберегать это место. Я сожалел, что Ева не успела его увидеть, не дожила до этого дня, но я был рад, что мои дети нашли приют под сенью этого священного древа. Вскоре мы обжили это место, и мне пришла пора расстаться с ним. Нужно было продолжать поиски места для строительства храма Времени, но перед уходом я должен был совершить обряд единения. В тот год молодое Древо жизни породило ровно столько плодов на своих ветвях, сколько было нас – живых душ, моих сыновей и дочерей. Это был знак, пришло время особого обряда, обряда единения с природой. Именно этот обряд мы и совершили вместе с моими детьми. Каждый из нас сорвал с ветвей Древа жизни предназначенный ему плод. Ошибиться было невозможно. Каждый плод был уготован для кого-то конкретного, и каждый ощущал это предназначение всем своим существом. Наше единение с Древом жизни уже тогда было очень сильным. Наша кровь атлантов еще помнила его, жизненные силы Древа жизни еще не иссякли в наших жилах, и наше единство оказалось естественным. Во время обряда мы посадили обретенные нами плоды в землю нашего семейного сада и увлажнили посадки священной водой. Это был особый день, день жаркого солнцестояния. Когда обряд уже приближался к концу, я обратился к своим детям со следующими словами:
– Когда эти плоды проклюнутся, прорастут и их ростки поднимутся над землей и станут большими деревьями, возможно, нас уже не будет. Нашу плоть предадут земле, но ветви этих наших деревьев будут тянуться к солнцу, касаясь друг друга. Они будут сплетаться, как сплетаются наши руки, когда мы приветствуем друг друга. Они соединят нас, поскольку наши души будут в них, и мы все вместе посредством этих деревьев будем живы и счастливы. Мы не будем скучать друг по другу, здесь наши сердца будут соединены вечно. Передайте своим детям и их детям, что это земля их предков, тут обитают их души. В этом месте вновь возродится Душа Всего, и мы будем пребывать в лоне ее. Мы будем созревать, как ее дети, до времени в ее живительном чреве, до установленного нам срока. До дня воскрешения души мира мы будем находиться в центре ее сердца в великом ядре нашей планеты. Передайте нашим детям и их детям, и детям их детей, что мы стали частью живой природы, что наша кровь струится в жилах земли, и вскоре Душа Всего даст о себе знать, взойдут ее первые семена.
И семена через некоторое время взошли. И ростки, которым они дали жизнь, были очень схожи с Древом жизни, но и отличались от него. Мы всем им дали имена, а свой, который проклюнулся первым, я назвал Саликсом. Вскоре в нашем саду уже шевелила под ветром ветвями молодая роща священных деревьев. И теперь через них у нас была прямая связь с душой Древа жизни. Мои дети общались со своими саженцами, как с живыми людьми, и так оно и было. И эту тонкую связь, что утвердилась между нами и Древом жизни, с каждым прожитым днем мы ощущали все сильней и сильней…
Моисей оторвался от чтения, прислушался к шелесту ночного сада и задумался… То дерево, под которым он предавался чтению, называлось именно Саликсом. Выходит, что неслучайно Моисей чувствовал некую неописуемую связь с этим растением? Не зря тянулся к нему? Он поднялся, подошел к стволу дерева и положил ладони на его кору. Закрыв глаза, Моисей попытался почувствовать это дерево изнутри и даже попробовал разговаривать с ним. Он был поражен самой мыслью о том, что дерево, о котором писал Адам, оказалось в этом саду. Он стал вспоминать, откуда происходит его привязанность к этому дереву, где он еще натыкался на него, и внезапно прозрел. Саликс всегда сопровождал его! Эти деревья не оставляли его всю жизнь! Они росли именно там, где он ходил, где он путешествовал, где он жил. Они давали ему тень, они подставляли свои ветви для его мальчишеских забав, они позволяли опереться на них в минуту усталости или полуденного изнеможения. Их было множество, этих деревьев, но все они были связаны именно с ним – с Моисеем! Похоже, что это был некий знак, в котором следовало разобраться, это явно было неспроста. На протяжении всей жизни Моисея его сопровождало одно дерево, пусть даже он натыкался на него в разных местах. Саликс… Почему раньше он не обращал на это внимания? Как это произошло? Вопросы роились в голове Моисея и не обещали ему покоя. Ответа у него пока не было. Он вернулся к столу и продолжил чтение рукописи…
– Пришло время прощаться. В обретенном нами священном месте я оставил треть своих детей, а с остальными мы продолжили путь. Теперь нам предстояло найти священное место, где мы смогли бы построить храм Времени и изваять хранителя его – извечного стража Сфинкса. Работы было еще очень много, но времени, как всегда, не хватало. Будучи кроносом, я чувствовал время по-другому. В Атлантиде время пребывало в нашей власти, мы о нем практически не думали. Мы им управляли по собственному желанию, то замедляя его, то придавая ему нужную скорость и наделяя особым импульсом. Сила сердца, из которого исходило время, была безграничной. Боги же чувствовали время совершенно иначе. То внутреннее время, в котором они пребывали, тот безграничный поток времени был настолько быстрым, что мы даже и не мечтали за ним успеть. То, что привычно богам, недоступно смертным. После падения Атлантиды я понял, что временем уже не управляю. Оно стало пролетать мимо меня подобно ветру. Удержать его оказалось невозможно. И так продолжалось до того момента, пока я не разобрался в его потоках и мы не построили храм Времени…
Захваченный историей Адама и его семьи, Моисей воображал себе все описанные в рукописи сцены словно наяву. Он погружался в некую реальность, его воображение было таким сильным, что ему казалось, будто он слышит голос Адама, говорящего именно с ним. Но вот он прочел последние строки, и голос Адама как будто затих.
Закончив чтение этого папируса, Моисей придвинул к себе следующий. Теперь перед ним лежала книга Еноха. Это был трактат о двойственности времени и сущего, повествование о ключах и вратах, основанное на наблюдениях все того же кроноса Адама. Углубиться именно в эту работу Моисей жаждал больше всего. О сущности времени мало кто знал, даже умудренные жрецы не обладали достаточными знаниями о его природе, чтобы рассуждать на эту тему. Правда, существовали особые оракулы, что ведали о законах хода времени и обладали представлениями о законах мироустройства, которые пребывали в потоках времени, но Моисей не был причастен к этой мудрости. Поэтому он сосредоточился и принялся за чтение…
Глава восьмая
Первая книга Еноха. Двуликое время
Человек – это центр четырех сторон света, точка середины всего как во внешнем, так и во внутреннем, центр престола сил души. Святая середина, вокруг которой сосредоточены четыре начала, олицетворенные четырьмя животными, и откуда зарождается личностное, сугубо индивидуальное время Нус, что протекает изнутри и изливается наружу. Это время зарождается в сердце и в концентрированном состоянии выходит из солнечного сплетения во внешний мир. Боги не просто пребывали во времени, они зарождали время в себе и преобразовывали его по своим нуждам собственным Божественным Нусом. Преображенным временем можно было творить миры и создавать зоны. Личностное время Бога, великого Логоса, создало первое Кольцо великого свечения, тем самым придав времени структуру и цикличность, создав форму, пространство и бытие, священный, вечный и неделимый первичный эон. В этом времени расположилось все и вся, все живое в универсуме подчинилось этому Кольцу великого свечения, и так оно и было, пока силы Пандоры не разорвали его и не появилось двуликое время Колеса жизни, в котором все мы сейчас обитаем. Но о нем я расскажу позже. А начну я с того, что расскажу вам о самом значимом органе универсума, субстанции жизни – Божественной полноте.
Вселенная – это живое и пульсирующее сердце Божественной полноты, бесконечно живого организма Нун, животворящего самого себя из себя самого. Именно Божественная полнота извечно являлась чревом всего, матерью-прародительницей. Это то первичное животворящее начало, которое и называют Древом жизни. Она пребывала еще до рождения первого времени и какого-либо зона и была намного старше Вселенной. И все это часть, вытяжка, экстракт первозданного океана, он везде, он и есть первичный, или пятый, элемент мироздания.
