– Вечно приходится кому-то прислуживать, – со вздохом заметил он. – Такова участь бродячего духа. Князь даже ни разу не похвалил меня. Обычно приходится исполнять не только приказы сюзерена, но и почтительно кланяться всей его родне, друзьям, знакомым, даже каждой хозяйской собачонке. За усердие вместо награды чаще приходится выслушивать упреки.
Камиль забыл упомянуть, что некоторых гостей своего хозяина после непродолжительных почестей он либо, ловко подсыпав яд в бокал, отправлял на тот свет, либо заманивал в темницу. По этой части выполнения заданий он был незаменим. Везде, где требовалась ловкость он мог обойти конкурентов на несколько очков, а потом притвориться абсолютно безобидным, шаловливым существом. За это Ротберт и терпел его возле себя. Хотя такой изворотливый слуга в крайнем случае мог предать даже своего господина.
– Вы уже сами начертили карту той местности, где хотите побывать, – Камиль уже очутился возле стола и с уважением разглядывал мои перья, линейки, циркули и карту с обозначением планет, вращающихся вокруг своих орбит, небесных светил и знаков зодиака.
– Ты считаешь, что полет в небеса это мое сокровенное желание? – не без иронии спросил я.
– Думаю, это ваша заветная мечта. Только вы сам не желаете признаться себе в том, что мечтаете о чем-то недостижимом, – у Камиля либо заранее был готов ответ на все, либо хорошо развито мышление. Он любил позлословить, но в перерывах между очередными шутками был очень красноречив.
Надо ли было сообщить ему, что я хочу увидеть мир не в различных масштабах всевозможных карт, а во всей его красе. Камиль понимал, что сложно чертить все эти линии, конусы, многогранники и расположенные в особом порядке знаки зодиака при одной лишь свече. Он знал, что диаграммы и символы, расположенные по несколько измененным правилам приобретают особую силу. Делать вычисления нужно было с математической точностью, чтобы случайно не обратить весь кропотливый труд во вред самому себе. Все это было лишь самой низшей ступенью волшебства. Я двинулся дальше, к высшим знаниям и только после этого смог понять как велика разница между астрологией, точными науками, алхимией и настоящим колдовством. Теперь я мог отличить трюки простых ученых и некромантов от подлинных волшебников, которые могут творить чудеса лишь с помощью жестов и заклинаний.
Среди маловажных, но далеко не лишних аннотаций встречались указания о том, как использовать для составления чудодейственных эликсиров и мазей разные растения. Травы, ягоды боярышника, лаванды, розы и ноготки – все имело свое предназначение. Где-то я вычитал о том, как можно использовать сок, добытый из коры стоящего на распутье дерева. Для этого надо надрезать кору в определенный час в полнолуние.
– Между прочим, если по оплошности шаловливых духов путь к потаенным сокровищам будет указан вам, а не князю, не пренебрегайте этими сведениями, – осторожно заметил Камиль.
– Иногда тебя довольно сложно понять, – я захлопнул тяжелый фолиант прямо у него под носом и принес из равелина другую книгу.
– По-вашему я слишком мудрено выражаюсь?
– Именно, – согласился я. – Если хочешь быть менестрелем и не вызывать подозрений, то твои баллады должны быть рассчитаны не только на самых умных, но и на людей среднего интеллекта.
Тонкий намек задел никса за живое.
– Вам просто не на ком больше вымешать свою злобу, – тут же ощетинился он.
– Кто бы не разозлился на моем месте. Держа в клетке можно обучать только говорящего попугая.
– Правильно, – кивнул он и как бы между прочим поинтересовался. – А для чего этих попугаев учат говорить?
– Чтобы потом хозяин мог похвастаться перед публикой своей на редкость умной птицей.
Никс даже захлопал в ладоши, аплодируя моей догадливости.
– Почти угадали, – прокомментировал он. – Только в нашем случае хозяину нужна более грозная птичка. Предположим, аристократ, которому грозит изгнания продемонстрировал бы испуганным зрителям свое умение повелевать гарпией или химерой. Они бы стали спорить с ним в этом случае.
– Это было бы не разумно с их стороны, – сухо заключил я, про себя сетуя на то, что приходиться выслушивать его сумбурные предположения.
– Его милость считает точно так же, как вы, – обрадовался Камиль, сделав вид, что не заметил раздражения в моем голосе. Его губы снова скривились в хитрой, льстивой ухмылке, которая с самого начала вызвала у меня неприязнь.
По узкому коридору хлопая черными крыльями пронеслась в быстром полете отвратительная гарпия. Я испытывал невольное отвращение к этим жутким тварям, прятавшимся по темным углам и спавшим в пустых камерах. Раз кто-то спугнул одну из них, значит, один из пустующих казематов срочно понадобился сторожам. Как будто в подтверждение моим мыслям, скрипнул ключ, поворачиваясь в замке. Где-то недалеко раздались шаги и звон цепей. Пронзительно заскрипели заржавевшие решетки.
– В соседнем карцере, недалеко от вас, теперь будет жить еще один благородный узник, – объяснил Камиль, с явным удовольствиям прислушиваясь к крикам и жалобам, настолько громким, что они доносились до нас, несмотря на толстые каменные стены. – Все высокородные особы такие изнеженные, бьюсь об заклад он и недели не продержится в здешнем климате.
Среди сырых стен, недалеко от колодца, действительно было очень холодно, но с помощью волшебства я научился поддерживать в камере приятное тепло. Гораздо сложнее было отгородить себя невидимым барьером от затхлого, пропитанного подземной влагой воздуха, но и это мне удалось. В сухом и теплом равелине книги неплохо сохранились, но приходилось каждый раз убирать их назад, подальше от шероховатых стен, покрывавшихся влагой, как росой.
Доносившие до нас жалобы постепенно перешли в угрозы. Пленник требовал, чтобы его отпустили. В ответ только звонче звенели кандалы, да еще дразнящий голосок Клариче распевал на все лады, что ни один узник не сможет выбраться отсюда живым.
– Злополучный охотник пытался подстрелить из арбалета одну из наших птиц. За это он должен понести наказание, – сказал Камиль.
Вдали опять раздался звук поворачивающегося в замке ключа и зазвенел торжествующий, серебристый смех Клариче.
Я прикрыл веки, пытаясь заглянуть в соседние помещение с помощью своей тайной силы. После нескольких попыток мне удалось разглядеть камеру вдвое меньше моей. Там было намного темнее и любой попавший в такое убогое замкнутое пространство непременно бы повредился рассудком, поэтому меня не удивило то, что заключенный мечется, как раненый зверь и шепчет что-то себе под нос. В порванной и грязной одежде, с синяками и царапинами на коже он представлял собой жалкое зрелище. Однако элегантная, ухоженная Клариче с интересом наблюдала за ним и внимательно выслушивала все его мольбы об освобождении. Плутовка была бы не прочь взять себе предложенный выкуп, но и пленника выпускать не желала.
– Думаю, теперь вы не будете чувствовать себя таким одиноким, – заключил никс, прислушиваясь к пререканиям, слившимся в одну сплошную словесную дуэль. – Если леди Клариче задумала стать чьей-то компаньонкой на долгий срок, то несчастный не сможет от нее отделаться.
Своим сверхчеловеческим слухом Камиль улавливал все звуки на мили вокруг, то как капает вода со стенок каменного колодца, как летучие твари возятся в своих норах, как крутился веретено в отдаленной крипте. Постепенно я начал приобретать такую же остроту слуха и теперь различал, как уже охрипший узник шепчет свои угрозы, а Клариче с легким юмором отвечает ему.
От мысли, что после каждого пробуждения я буду слушать этот своеобразный комический дуэт, на душе заскребли кошки, но ,поразмыслив, я решил, что любое присутствие рядом жизни, лучше, чем вечное одиночество.
Каждый раз, засыпая прямо на соломе, я видел необычные сны. Путь сновидений вел меня через разрушенные города, пустоши, тропические леса, скалистый перешеек и водный канал. Как наяву я видел величественные здания, деревянные терема, палаццо на скалистом побережье, сторожевые крепости и танцевальные залы, одинаково роскошные и необитаемые. Над всем этим великолепием где-то высоко под куполом небес кружил сонм белокрылых ангелов, но совсем не было людей. Все пути неизменно приводили меня к замку настолько красивому и величавому, что все остальные достопримечательности разных стран выглядели ничтожными по сравнению с ним. Мне ни разу не удавалось рассмотреть штандарты, реющие на ветру над шахматными башнями. Во внутреннем дворе грациозно вздымалась украшенная деревянной змеей крыша кирпичного колодца. По кристально-чистой воде плавал ковшик, но стоило мне перегнуться через сруб, чтобы взглянуть на свое отражение и вместо собственного лица, я видел золотую, увенчанную зубчатым гребнем голову дракона. Круги расходились по воде и сон медленно размыкал свои ледяные объятия.
Взамен я пытался вызвать какие-нибудь приятные видения, закрыть глаза и окунуться в красочный калейдоскоп прошлых веков и далеких стран. Однажды Шантель разбудила меня от сладостного забытья. Она просунула руку сквозь прутья решетки в надежде дотянуться до меня. Пальчики были очень длинными, да и сама кисть руки показалось намного более тонкой и гибкой, чем человеческая. Я отшатнулся от нее с такой поспешностью, будто за мной тянула когти смерть или чума.
Шантель ничего не сказала, но в ее взгляде читалось осуждение. Пухлые алые губки обиженно надулись. В этот миг она выглядела, как изнеженная капризная барышня, зашедшая в темное злачное место только из милосердия, чтобы облегчить судьбу узника. Жаль только, что вместо корзинки с сухарями, пирогом и спрятанной веревкой, в ее руке сверкало острое веретено. Первое впечатление было ошибочным. В облике Шантель всегда присутствовало что-то от музы, от забытой богини, которая решила ненадолго показаться смертным.
– Бедный мальчик, – произнесла она сладким, певучим голосом. – Безрассудный златовласый дуэлянт. Неужели ты не понимаешь, что если не станешь служить ему верой и правдой, то будешь убит, как твои братья.
Я сразу понял, о ком она говорит. Неужели эта девушка уличила меня в том, что я стараюсь использовать колдовскую силу первым делом во благо себе и уж в последнюю очередь, чтобы потакать прихотям князя.
С каскадом рыжих кудрей, миндалевидными глазами и соблазнительным бантиком губ, она скорее напоминала фарфоровую куклу, чем фурию. Только неторопливая грация выжидающей пантеры выдавала истинную натуру. Овальное личико, старомодный зеленый колпак с вуалью, платье на кринолине, неужели так и должна выглядеть настоящая фея.
На языке уже вертелся дерзкий ответ, но Шантель смотрела на меня с такой грустью, что я не решился высказать ей все, что думал. Лишь попытался вежливо объяснить, что князь глубоко ошибается полагаясь на мои способности. С его стороны было бы куда умнее и к тому же менее хлопотно похитить какого-нибудь ученого или еще лучше нанять секретаря. За удвоенную оплату любой из королевских секретарей, не долго думая, перебежал бы на новую службу, даже не поинтересовавшись зачем работодателю понадобилось расшифровывать все эти более чем подозрительные манускрипты.
– Все слуги короля были так продажны? – Шантель удивленно захлопала ресницами.
– Многие, но не все, – резонно поправил я. Тем не менее перебрав в уме имена людей из королевской свиты, я не смог припомнить никого заслуживающего безграничного доверия. Потом в памяти как будто зазвонил тревожный колокол, снова зазвучали обвинения и угрозы, которые пришлось выслушать в зале совета. Дело бы не ограничилось просто словесной баталией, стаю одичавших волков не остановить словами, если ты не волшебник. Окажись я в тот день чуть менее решительным и путь моей жизни оборвался бы у одного из лобных мест.
Что сказали бы Флориан и Клод, если б узнали, что их любимый младший брат практикуется в черной магии, помогая собственному тюремщику приобретать все большую власть над миром. Они имели бы полное право отвернуться от такого предателя, но скорее всего они бы меня простили. Хотя я был уже не тем Эдвином, который легко вызывал восхищение большей части королевского двора. Попав в подземелье, я перестал быть тем легкомысленным юношей, которого они знали и любили. В душе я неузнаваемо изменился, сохранилась неизменной лишь внешняя оболочка.
Я взял со стола свечу и поднес ее поближе к решеткам, чтобы лучше видеть лицо собеседницы. К моему удивлению она не отпрянула от огня, как это каждый раз делали ее подруги. Свет даже на расстояние жег ей кожу, но она не хотела уходить, не желала оставить меня в одиночестве . А ведь большую часть времени я проводил в компании надоедливых духов и бесплодных мечтаний о побеге. Я заметил на щеках Шантель влажные сверкающие дорожки.
– Слезы? – от изумления слова сами собой срывались с губ. – Ты собралась меня оплакивать?
– Еще не время, – тихо ответила она. – Ты проживешь в заточение еще год или два, а когда князь поймет, что от тебя нет никакой пользы, то отдаст тебя на растерзание гарпиям и прочим обитателям здешних темных закоулков.
– Значит, так тому и быть, – беспечно пожал я плечами. – Попробую сразиться с вашей армией с помощью самодельного оружия и некоторых заклинаний.
– Упрямец, – крикнула Шантель. – От тебя требуется всего-то написать заново несколько забытых строк.
– И отдать еще несколько процветающих государств во власть твоего хозяина?
– У тебя еще недостаточно сил, чтобы ему противостоять, но ты уже способен сделать то, что он от тебя требует и получить некоторую свободу. Помни за службу тебя ожидает вознаграждение! – Шантель взмахнула длинным шлейфом и скрылась в темноте, а мне оставалось только поразмышлять над ее наставлениями.
Я уже достиг некой непостижимой ступени познания, но запертые замки ограничивали мою силу. Конечно мне хотелось стать опытном магом и творить такие же чудеса, на которые был способен Ротберт. Свеча в моей камере пылала уже много дней и ночей. Воск капал в плошку, но фитиль не уменьшался ни на дюйм, а двери были заперты так надежно, что вряд ли удалось бы проломить их даже с помощью тарана. Мне захотелось узнать, с помощью каких тайных сил, Ротберт умеет управляться со стаей крылатых поджигателей. Я отомкнул застежки книг, где на потертых страницах были заметны пробелы и незаполненные строки. Баночки с красной и черной краской и набор кистей, которые принес никс оказались как нельзя кстати. Я осторожно начал рисовать на ветхих страницах знаки, известные мне одному и терпеливо ждал пока они высохнут. Работа была кропотливой, но долгий труд увенчался успехом. Даже незримые собеседники начали шептать на все лады о том, каких успехов я мог бы добиться. Ненадолго отрываясь от работы, я беседовал с духами, как со старыми друзьями и ничуть не смущался того, что они знают все подробности о моем прошлом. Вскоре, чтобы скрасить убогую обстановку, по моему велению из огня рождались перламутровые бабочки, гвоздики и яркие померанцевые цветы распускались прямо на плитах пола. Только пышный черный розан, расцветший на крышке дубового стола неожиданно напомнил о том, что создавать эти чудеса я могу лишь с помощью опасных и непостижимых сил, которые почти невозможно надолго удержать в повиновении.
Ротберт почти не заходил ко мне. Я даже начал думать, что он вовсе позабыл о моем существование. Во всяком случае он бы не пошел наперекор своей гордыне, чтобы хоть раз похвалить узника за трудолюбие. Арабелла и Клариче приходили рассказать мне о последних событиях в смертном мире и сказать, что их хозяин наверняка будет доволен моими трудами, когда закончит дела первой важности и найти минутку другую, чтобы заглянуть ко мне.
Как бы жадно я не вслушивался в их рассказы о войнах, интригах и успехах людей, но понимал лишь немногое. В их историях каждый раз присутствовало слишком много неизвестных мне имен правителей, названий праздников и мест грандиозных сражений, которые были для меня пустым звуком.
Оставшись в одиночестве, я склонился над очередной книгой, но мое занятие прервали громкие, шаркающие шаги, будто какой-то землекоп медленно бредет по тоннелю, таща на своей спине мешок с камнями. Шаркающие шаги приближались. Вскоре я заметил на пороге своей камеры жуткое, сгорбленное существо. Как оно смогло пройти сквозь решетки и что ему было нужно от меня. Как неприятно было видеть этого отвратительного горбуна вместо привычной величавой фигуры в щегольской мантии. Мне очень захотелось, чтобы князь снова навестил меня, поведал о своих планах, сказал хоть слово похвалы и главное, чтобы он прогнал подальше от меня этого мерзкого горбатого соглядатая. Может это один из сторожей или крысолов, с которым я до сих пор ни разу не сталкивался. Почему его злобные красные глаза смотрят на меня с такой неприязнью. Поскорей бы явился Ротберт, с этой мыслью я подвинул плошку со свечой так, чтобы узкий луч света отгородил меня от мерзкого незнакомца. Блики от свечи заплясали по всему свободному пространству, но горбун ничуть не испугался света. Это меня удивило и насторожило. Ведь все создания тьмы, ютившиеся в подземелье боялись огня. Пламя даже на расстояние нескольких шагов причиняло им боль.
Горбун ни чуть не испугавшись направился прямо ко мне. Его ноги в тяжелых башмаках неприятно шаркали о каменные плиты пола. Узловатые пальцы с грязными ногтями потянулись к моему лицу. В ужасе я отшатнулся и услышал над своим ухом знакомый, проникновенный голос.
– Испугался, мой мальчик, – с издевкой спросил горбун. – Не волнуйся, скоро ты будешь так же красив, как я.
От сухого гомерического хохота даже монолитные стены, казалось, вздрогнули и пошатнулись. Уже знакомый смех. Я с сомнением посмотрел на горбуна. Он говорил со мной, но из его горла вырывался голос князя, совсем не подходящий к этому убогому телосложению.
– Вы! – тихо и удивленно выдохнул я, не смея поверить в то, что передо мной стоит недавний кумир всех чародеев. Князь неузнаваемо изменился. Конечно, он был мастером перевоплощений, как и любой маг. Может, он просто решил жестоко подшутить надо мной, принимая облик безобразного горбуна.
– Что с вами случилось? – вопрос вырвался против моей воли и был произнесен скорее с интересом, чем с участием. Любопытство пересилило страх и я начал разглядывать лицо старика, еще недавно бывшее молодым. Гладкую кожу прорезали морщины, глазницы стали глубже и маленькие алые зрачки зияли, как будто из углубления, губы сузились, нос с горбинкой чуть вытянулся и стал напоминать орлиный клюв. Несмотря на все эти разительные перемены, в чертах Ротберта сохранилось прежнее высокомерие, тайное превосходство над людьми, не наделенными его властью.
Подождав немного, я повторил свой вопрос еще раз, но вместо ответа, Ротберт с яростью схватил со стола стопку аккуратно переписанных заклинаний и швырнул их мне в лицо. Листы веером рассыпались по полу. Если Ротберт надеялся вызвать у меня приступ злобы то ошибся. С безразличием я пожал плечами, выражая свое недоумение и наклонился, чтобы собрать бумаги. Потом вспомнил, что все эти формулы уже затвержены мною наизусть и решив продемонстрировать свое мастерство быстро щелкнул пальцами. В один миг ветер поднял и закружил вереницу бумаг, а спустя мгновение они уже ровной стопкой лежали на дубовой столешнице.
– Сегодня вы не в духе, значит ли это, что ваши планы потерпели полный крах? – участливо поинтересовался я.
– Я выиграл в карты бестолкового самовлюбленного ученика и чуть было не проиграл главное сражение, – с досадой произнес горбун. Голос был на удивление молодым и решительным. – Иногда приходится дорого расплачиваться за помощь потусторонних сил. На этот раз без подкрепления моей армии было не обойтись. Хоть ты и смотришь на меня ясными глазами праведника, делая вид будто не понимаешь ни слова, но на самом деле ты не менее порочен, чем знаменитые чародеи прошедших веков.
– Не правда, – попытался возразить я, хотя понимал, что на этот раз он не лжет. В доказательство передо мной лежала раскрытая книга, а гусиное перо само собой извивалось над листом чистой бумаги медленно заполняя его надписями, которые праведник побоялся бы прочесть.
От мрачного, торжествующего смеха за спиной кровь застыла в жилах. Колдун ходил вокруг меня, размахивая горностаевой мантией и потирал длинные ладони. Я уже привык к неслышной легкой поступи моего тюремщика и неожиданно громкие шаркающие шаги неприятно резали слух. Даже в смехе Ротберта появилась скрипучая хрипотца. Приятный тембр его голоса постепенно уступал место ворчливости старика. Неужели можно вот так постареть за несколько дней только потому, что упустил какую-то маловажную деталь из своих колдовских планов. Наблюдая за этой переменой, я еще больше осознавал, что встал на опасную стезю, но заранее дал себе слово, что постараюсь не допустить роковой ошибки.
– Надеюсь, ты не бездельничал все это время, – строго спросил Ротберт. – Вижу, шесть болтушек и один плут с успехом отвлекали тебя от дел. Книги принесли тебе хоть какую-то пользу? Отвечай честно и, я подумаю о твоей дальнейшей судьбе. Моим слугам, как никогда нужен сильный защитник, а мне надежный слуга.
От того, что кто-то обращается ко мне с такой фамильярностью, внутри все закипело. Решив, что никому не позволю командовать собой, будь то князь или дьявол, я постарался дать достойный отпор.
– У меня было достаточно времени, чтобы ознакомиться с азами запретных наук, – медленно, чеканя каждое слово произнес я. -Если вы хоть в половину так мудры, как о себе утверждаете, то должны знать чего мне это стоило – души.
Ротберт нехотя попятился в дальний угол, объятый темнотой.
– Да, ты действительно сильно изменился, – подтвердил он и посмотрел куда-то поверх моей головы, будто увидел там то же самое, что видели придворные и звездочеты, а именно черную крылатую тень.
– То, время, которое вы мне отвели, не было потрачено зря, – я продолжил свою тираду уже более решительным тоном. – Много часов ушло на изучение магических трактатов, на прочтение ветхих рукописей и составление одному мне подвластных заклинаний. Незримые спутники этих книг отнеслись ко мне благосклоннее, чем к вам. Значит ли это, что я нахожусь под покровительством темной звезды. Ответ на этот вопрос знали только вы, несколько звездочетов и моя погибшая семья. Теперь я хочу услышать ответ из ваших уст.
– Как раз поэтому король молчал, чтобы ты оставался в спокойном неведении. Он боялся, что его младший сын однажды захочет захватить власть при помощи магии.
– Ложь, – спокойно возразил я и одно это короткое слово стерло с его лица торжествующую улыбку.
– Однако, тебе понравилось общаться с духами и с рыжеволосой сильфидой. Ты по собственной воле пересек черту отделяющую твой мир от потустороннего и ступил в запретный город.
– Да, но по вашей воле я стал чародеем, – резко возразил я и колдун отшатнулся, увидев в моих глазах опасный блеск.
– Эти фокусы, – я сделал несколько жестов, чтобы взвился ввысь столб холодного огня и расцвело дерево черных магнолий. – Эти трюки достойны проделок дьявола. В глазах людей это и есть козырь нечистой силы. Куда делись благородство, честь, обязанности, долг? Для мага это все пустые слова, а для принца – это полное падение.
Колдун внимательно выслушал меня и отрицательно покачал головой.
– Нет, – жестко возразил он. – Это твой первый полет. Как только часы пробьют двенадцать ты увидишь мир с высоты моего бастиона.
Он быстро зашаркал к выходу. После его ухода висячие замки защелкнулись сами по себе, будто ключ повернули невидимые стражники. По моим вычислениям вечер еще не наступил, ведь Камиль еще не успел навестить меня, а он всегда являлся в одно и тоже время, еще более точный чем часовые стрелки. Ротберт скрылся под землей от солнечного света. Жестоко изуродованный и постаревший, он еще долго не захочет показываться людям.
На этот раз я сам разворошил свои записи, надеясь найти хоть какой-то намек на то, что ожидает пленника, жизнь которого слишком ценна для колдуна, чтобы его убить.
Камиль так и не пришел. Я ждал его, прислушивался к шагам в коридоре, но он все не появлялся. Сладкозвучная арфа так и не заиграла, чтобы развеять гнетущую тишину. Я слышал только шелест страниц и то, как порывы ветра со свистом проносятся по коридору.
Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем князь снова удостоил меня свои вниманием. Он появился, как из под земли. В руке он сжимал небольшой фонарь, его яркий свет окрашивал мглу в красновато-оранжевые тона.
– В чем дело, – я зажмурился от слепящего сияния. – Вы наконец решили отвести меня к месту казни?
– Следуй за мной? – велел он. – Отстанешь всего на несколько шагов и хищники обитающие в каждом уголке моего лабиринта, не раздумывая, решат твою дальнейшую судьбу.
Не то, чтобы я мог испугаться такой угрозы, вперед меня повлек не страх, а любопытство. Что хочет мне показать колдун? Почему для него так важно отвести меня на какой-то бастион.
– Надо было все-таки укротить тебя, с помощью пыток например, – шептал Ротберт себе под нос. – У тебя слишком мятежный нрав, но это как раз то, что нужно. Жаль, что король не гордился таким красавчиком и не захотел изменить завещание в твою пользу. Народ бы поддержал такой указ, но твой отец был слишком предан правилам майората, как и именитые особы множества стран. Старые законы требуют новых жертв. Только высшие существа, такие с которыми ты лишь изредка встречался, могут сами выбирать себе правителей.
Колдун повлек меня за собой мимо сгустков темноты и копошившихся в потемках страшных жильцов подземелья. Фонарь в его руке ритмично покачивался. Оранжевые и алые блики ложились на посыпанную песком дорожку. Сначала мне показалось, что по обе стороны от нее копошатся крысиные полчища и только потом заметил грязные, когтистые лапы и мощные, изогнутые крылья.
Ротберт устал тащить в руке тяжелый предмет, поэтому фонарь сам вырвался из его узловатых пальцев и полетел вперед, бросая на дорогу ровную полосу света. Мы прошли мимо крипты, где кружком стояли пряхи. Они о чем-то оживленно шептались и обменивались понимающими улыбками. Их звонкие, ехидные смешки преследовали меня. Шантель печально взглянула на меня и поспешно отвернулась.
Дальнейший путь по лабиринту представлял бесконечное переплетение узких тропок, расходящихся в разные стороны. Без проводника отсюда невозможно было найти выход. Винтовая лестница, показавшаяся впереди вызвала внезапное головокружение. Бесчисленные ступеньки извивались спиралью и убегали в вышину. Я колебался, но князь схватил меня за отворот рукава и заставил следовать за ним. Мне показалось, что недалеко от лестницы стоит Пантея и равнодушно наблюдает за моими злоключениями. Когда мы поднялись выше, ее силуэт выглядел не больше горошины и в конце концов был уже неразличим. Ступени скользили под ногами, а фонарь неустанно летел вверх, опережая нас на несколько шагов. Преодолев последний лестничный пролет, он впорхнул в залу шестигранной формы. С каждой стороны в высокое окно смотрелось звездное небо. Под куполом потолка переливалось всеми цветами радуги мозаичное стекло.
– Это и есть ваш бастион? – спросил я, заметив, что под синим полотном неба лежит заросшая лесом земля, дома, похожие на крошечные кубики и плоские блюдца нескольких озер. Как замечательно было попасть из-под земли на уровень небесной высоты, в башню, гордо возвышавшуюся над всей округой.
Услышав мерзкое карканье над головой, я посмотрел вверх и заметил, что по периметру купола, сложив крылья за спиной, расселись гарпии. Любая из них готова была камнем броситься вниз по первому зову князя.
– Совсем забыл посвятить тебя в свои планы, Эдвин, – с издевкой произнес Ротберт. – Среди моих подданных назревает мятеж. Не только среди людей, я никогда не мог ограничиться властью над небольшим княжеством. Самое неприятное то, что волшебный народ не любит подчиняться приказам. Еще не было такого монарха, который бы смог удержать власть над этими изменниками. Мне нужен дракон королевской крови, способный усмирить недовольных и мятежников.
– Какое отношение это все имеет ко мне? – я отступил, увидев каким безумным, фанатичным огнем вспыхнули его покрасневшие глаза. Каково же это, находиться в стеклянной башне, вдали от людей, наедине со стаей гарпий и обезумевшим колдуном. Селения и их теплые ночные огни находились слишком далеко, внизу, а под винтовой лестницей по темным закоулком лабиринта бродила смерть в обличии шести прях. Под стеклянным куполом, между небом и землей, князь готовился совершить какой-то пугающий ритуал. Он несколько раз обошел вокруг меня, погладил алый карбункул на своем посохе и тот в ответ на прикосновение вспыхнул ярким золотистым светом.
– Ты уже догадался, о чем я хочу сообщить тебе, – его речь доносилась как будто издалека. – Ты станешь моим главным драконом. Не волнуйся, в свободное время ты будешь прежним статным кавалером, но по первому зову прилетишь назад, примчишься несмотря на ветры и бури.
Он ударил о пол тяжелым посохом, так, что даже стекла в каждом окне задрожали. Гарпии вылетели из –под купола и стаей пронеслись над моей головой, устремившись в выходу. Перед глазами вдруг стало темно. Единственное, что я успел разглядеть это золотистый локон в цепких пальцах колдуна. Всплыло смутное воспоминание о том, как коршун вцепился мне в волосы. В его когтях осталось несколько волосков и может быть клочок моей одежды, все необходимые составляющие для наведения порчи. Потом я услышал как, Ротберт шепчет незнакомое мне заклинание. Смысл дошел не сразу, хотя я понимал некоторые слова. Хотелось попросить его остановиться, или попытаться противостоять проклятию, но время отведенное для возможного спасение убывало быстро, как песок вытекающий из часов. Все перед моими глазами начало менять свои формы и очертания. Пришло странное чувство, будто душа вылетает из тела, а взамен за спиной отрастают сверкающие золотые крылья. Я взглянул на свою руку и заметил, что ногти сильно удлинились и также отливают червонным золотом. А кожа? Она как будто сияла изнутри.
– Взгляни на землю с высоты полета. Глазам дракона дано видеть то, чего не замечают смертные, – шепнул мне на ухо очаровательный женский голосок. Но я не видел говорившую, а только чувствовал, что со мной происходит разительная перемена. Неужели Ротберт способен изменить обличье своего узника. Это казалось настолько же фантастическим и невероятным, как то, что я видел как бы со стороны чужими глазами. Такое было невозможным даже в древних легендах, статный кавалер не может превратиться в дракона. Однако вместо своей одежды я видел сверкающую, как броня, чешую. Гладкое крыло взмахнуло и осколки от разбитого стеклянного купола посыпались на пол. Впервые за долгое время я ощутил дуновение ветра. Как во сне, я чувствовал, что лечу над землей, обернулся, чтобы посмотреться в стекло одного из окон и вместо собственного отражение увидел гибкий, рельефный силуэт свившегося кольцами дракона. Его золотая чешуя ослепительно сияла, зубчатый гребень очертил голову, наподобие короны, таинственно мерцали аквамариновые глаза, когда-то они были лазурными очами дуэлянта, теперь прекрасный облик был утрачен. Крылья плавно взмахнули, помогая всего за считанные минуты пролететь огромное расстояние. Чтобы промчаться столько миль в карете на путешествие ушел бы не один час. Внизу по узкой, похожей на ленту дороге действительно медленно ползла золоченая карета. Для обострившегося, сверхчеловеческого зрения не представляло труда рассмотреть герб на дверце кареты и грумов на запятках. Другому с такой высоты экипаж показался бы маленькой горошинкой, а заросли акаций по бокам проселочной дороги скопищем ярких пятен. Плоская поверхность реки местами расширялась. Рыбачьи баркасы не отходили далеко от морского берега, лодки скользили по воде, сушились на побережье рыболовные сети. Мир предстал передо мной в миниатюре. Засидевшиеся допоздна рабочие в кузнях, карьерах, каменоломнях или просто заснувшие рядом со стогами сена даже не замечали гибкое, золотое существо, летящее на уровне облаков. Наверное, с такого расстояния они бы приняли дракона всего лишь за золотистое, воздушное видение. Я опустился чуть ниже. Верхушки леса чернели на протяжение многих миль, иногда перемежаясь обширными пахотными полями, лугами и долинами. Первый крупный город, который я увидел с высоты показался мне игрушечным. Белые башенки вздымались ввысь, лучники и часовые занявшие свой пост выглядели не крупнее точек на фоне хрупкого и беззащитного великолепия белокаменных стен. Лунные лучи скользили по черепичным крышам, дымоходным трубам и флюгерам. Один часовой все-таки заметил меня и что-то прокричал своим товарищам, указывая рукой вверх. Мне хотелось очнуться от этого долгого сна, я глубоко вздохнул и почувствовал во рту резкую боль, будто мне обожгло язык. Лучник заряжавший арбалет успел закричать еще до того, как струя жидкого пламени поползла вниз к стенам и фигурными башням незнакомого города. Тревожно зазвонил колокол на стрельчатой колокольной башне. Звук больно резанул по слуху и дальнейшие воспоминания поглотила густая мгла.
Проснулся я в своей камере и сразу почувствовал, что в привычную атмосферу, наполненную ароматом воска и шелестом страниц ворвалось что-то новое и непредсказуемое. Первой моей мыслью было, что полет в небеса это всего лишь сон. Я заметил на полу осколок зеркала неправильной треугольной формы и рискуя пораниться тут же схватил его. Как он сюда попал, ведь до этого Камиль ни разу не приносил мне зеркало. Я заглянул в зеркальное стекло. Никаких изменений. На меня смотрело прекрасное отражение златокудрого юноши с очень белой, гладкой кожей и холодными равнодушными глазами. Словно сделанное из алебастра лицо, как будто принадлежало какому-то незнакомцу, а не мне. На щеках не было ни кровинки, румянец никогда не трогал их, а вот моя одежда была порвана и запятнана кровью. От рубашки остались одни полоски рваной ткани. Некогда роскошный камзол валялся в углу, будто тряпка, которую случайно заляпали алой краской.
Из всех событий прошедшей ночи мне вспомнились только странные речи князя. Он сказал:
– Перед тобой века, одна эпоха будет сменять другую, но ты останешься неизменным.
Я так и не понял, что он имел в виду. В стенку осторожно постучали. Я обернулся и заметил, что висячие замки не заперты и бесполезным грузом болтаются на прежних местах. Камиль еще не переступив порога склонился в низком почтительном поклоне. Что это с ним, уж не перепутал ли он меня со своим хозяином. Никс держал под мышкой какой-то сверток и даже боялся поднять глаза выше, чем на уровень моих сапог.
– Перестань манерничать, Камиль, проходи и скажи все, что хотел, – произнес я, желая пошутить, но вместо прежних беспечных нот услышал чужой, высокомерный голос. Неужели это я обращаюсь к бывшему надзирателю с таким холодным презрением. И какая жестокость сквозит в моих речах.
– Я принес вам праздничную одежду, – Камиль быстро развернул свой сверток, извлекая оттуда белую шелковую рубашку, черные брюки, перевязь со шпагой и перчатки из тонкой кожи. – Его милость пожелал, чтобы вы сопровождали его на прием во дворце.
Я не решился спросить вслух зачем Ротберту понадобилось наряжать меня и тащить на какое-то празднество. Камиль и так был перепуган, как малолетний ребенок. Дальнейшие расспросы привели бы к тому, что никс с проворностью белки выскочил бы из камеры и скрылся в лабиринте. Оставалось только терпеть, пока он молча копошился вокруг меня, каждое мгновение вздрагивая и чуть не крестясь от страха.
Одев камзол, я заметил, что на голубой парче параллельно друг другу вышиты золотыми нитями два дракона. Как будто парящие силуэты, напомнили мне последнюю ночь в отцовском замке. Я коснулся пальцами золотого шитья. Какое роскошное зловещие украшение. Точно так же выглядел дракон паривший над пылающей столицей.
