Северная дорога – II. Of that sort: предыстория об английской магии
Анна Ефименко
Приквел «Северной дороги» повествует о биографиях двух британских волшебников до их встречи. Это две разные истории – о противостоянии кельтского и англосаксонского, о классовом неравенстве, о региональных особенностях юга (Корнуолл) и севера (Йоркшир) страны. Предыстория показывает глубокую подоплеку событий, уходящих корнями в британский фольклор и обрядовость Альбиона, а некоторые сказочные аллюзии простраивают мостик из георгианской Англии рубежа XVIII – XIX вв. прямиком в современность. Книга содержит нецензурную брань.
Северная дорога – II
Of that sort: предыстория об английской магии
Анна Ефименко
© Анна Ефименко, 2023
ISBN 978-5-0060-1079-6 (т. 2)
ISBN 978-5-0060-1078-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Посвящается Уиллоу, Зеленому Джеку и Птичьему Королю
Дорогие читатели, сегодня я расскажу вам историю про жизни мистера Сорсби и мистера Винтерсмита до того, как они познакомились в Болотном крае в 1814 году и в конечном итоге решили сочинить сообща текст о планетарной магии. Эта обстоятельная предыстория будет совершенно бесполезна для тех, кто не читал первую часть под названием «Северная дорога». Увы, таким людям сегодняшний рассказ ничего не даст. Однако тем, кто знает, что происходило в нашей первой бедной книжечке, вторая часть может объяснить очень многое, дать некоторое развлечение, а, возможно – и утешение.
Итак, начнем.
Часть первая
ДЖЕНТЛЬМЕН ИЗ КОРНУОЛЛА
— Я просто говорю то, что думаю!
– Но зачем?! Так никто не делает.
Downton Abbey
Глава 1
Сын
Однажды давным-давно, 31 октября 1775 года в Пензансе, в мелкопоместной дворянской семье влиятельного юриста появился на свет долгожданный сын и наследник.
Там, на самой крайней юго-западной точке страны, в Корнуолле, на берегу Атлантического океана, 31 октября всегда было важным праздником. В этот день люди отмечали последний праздник урожая и поворот на зиму – Аллантайд, как называли торжество в этих краях в честь святого Аллана, обычно сопровождался различными играми, в которых фигурировали яблоки (главный символ праздника), и шумными народными гуляниями. Как весело было принимать в этом участие!
Однако на окраине Пензанса, крупного портового города на корнуоллском побережье, сегодня ждали праздника совсем иного характера. В семье Реджинальда Сорсби, богатого законника, чье положение и состояние вырастало на фундаменте вековых брачных союзов процветающего купечества с дворянством, вот-вот должен был родиться долгожданный наследник.
Реджинальд и Элинор Сорсби уже успешно произвели на свет троих детей, да вот незадача – все были дочерьми, а, чтобы не опасаться за сохранность роскошного особняка, прекрасного земельного участка и передачи семейного дела, требовался наследник мужского пола.
И хозяева дома, и вся их родня с замиранием сердца ждали, не улыбнется ли удача им на этот раз и не наградит ли Господь их четвертым ребенком – столь желанным сыном. По такому случаю был доставлен из города лучший доктор со своей помощницей, а прислуга торопилась устроить все в доме так, чтобы важное событие прошло без каких бы то ни было помех. О, как же они все сегодня переживали!
Мисс Хани, личная горничная Элинор Сорсби, тоже не находила себе места, волнуясь за свою госпожу. Она знала от хозяйки, насколько важно для процветания семьи было родить именно мальчика.
Знала мисс Хани и то, что сегодня была особая ночь в году – в это время граница между миром простых смертных и миром потусторонним становилась тоньше, приоткрывалась. В такой день, как Аллантайд, можно было обратиться к духам напрямую – это мисс Хани помнила еще с тех пор, как сама была ребенком. Ведь горничная родилась и воспитывалась в простой корнско-ирландской семье – вера в волшебство была у этого народа в самих костях и жилах. И волшебство не оставляло их веру без вознаграждения.
А потому, попросив у кухарки внизу остатки господского ужина да кувшин молока, камеристка украдкой выскользнула сквозь заднюю дверь и, не оглядываясь, поспешила к древним камням. Так как усадьба Сорсби находилась поодаль от шумного центра города, идти было совсем недалеко: и вот уже три древних менгира показались меж деревьями в чахлом свете луны.
Холодный и сырой осенний ветер немилосердно задувал под накидку, под полы одежд, трепал и путал волосы, угрожающе скрипел ветвями деревьев. Прямо сцена из готического романа! Однако женщина была полна решимости сделать то, зачем пришла. Подойдя к трем камням, она положила у их подножья принесенную еду, вылила на землю молоко и от всего сердца попросила:
– Умоляю вас, дружелюбно настроенные духи, помогите моей госпоже разродиться сегодня здоровым сыном, и пусть ваше благословение, сила и защита всегда пребудут с этим малышом, которого мы все в доме так ждем!
Сказав это, мисс Хани так же быстро поднялась, укуталась поплотнее в шерстяную накидку и поспешила обратно в дом. Казалось, ее отсутствия не заметил никто, даже сама госпожа – ведь на второй этаж уже приехал доктор. Всюду сновала остальная прислуга, торопящаяся принести горячую воду в покои роженицы и горячительные напитки – уже для самого мистера Сорсби. Тот, в свою очередь, тоже не находил себе покоя от волнения, потому что рождение сына было фактически самым главным событием в его жизни – иначе для чего он столько трудился, привел дом к процветанию и достиг невероятных высот в карьере?
Посвятив полностью все вечернее время жене и ожиданию доктора, мужчина только сейчас вспомнил о том, что сегодня был Аллантайд. Реджинальд Сорсби решил помолиться святому и попросить его помощи тоже. Словно стыдясь, что его, главу семейства, почтенного уважаемого мужчину, увидят при столь интимном действе, как молитва, мистер Сорсби запер дверь и опустился на колени. Его дом и родные всегда славились в округе своим благочестием и набожностью – а потому Реджинальд Сорсби истово попросил у святого Аллана подарить ему сына и наследника, и даже пообещал назвать его в честь святого.
Ночь продолжалась и, кажется, была бесконечной – однако ближе к утру, наконец, в доме раздался младенческий крик. У Элинор и Реджинальда родился долгожданный сын, которого нарекли Аланом. Семья отныне была полностью укомплектована, а продолжение рода – обеспечено. Самый богатый юрист Пензанса и его супруга могли вздохнуть с облегчением.
Да не тут-то было.
* * *
Семья юного Алана была, как уже говорилось, очень состоятельной и обладала совершенным вкусом. В этом доме чашечки бело-голубого фарфора стояли на до блеска отполированных столиках орехового дерева, а в столовой неизменно присутствовали льняные салфетки и серебряные приборы. Все четверо детей Сорсби не ведали ни в чем недостатка или нужды.
В детстве ближе всего с Аланом общалась младшая из сестер, Кэтрин, бледная и болезненная, но при этом очень добрая девочка, любящая чтение и домашних животных (отец купил детям двух мопсов, самую модную тогда породу, и теперь собачки пользовались всеобщей любовью) – именно эти увлечения и связывали ее с братом. Алан так и оставался единственным сыном. Старших же дочерей звали Люси и Эдна, и они были родительскими любимицами.
Мисс Хани, та самая, которая попросила духов древних камней благословить хозяйского сына в ночь его рождения, и которая служила горничной госпожи, иногда развлекала самых младших детишек, Кэтрин и Алана, рассказывая им на ночь сказки вместо няни (чтобы та могла воспользоваться лишним часом отдыха). Это были старинные сказки, которые в Корнуолле называли «дурацкие сказки». В них рассказывалось о великанах, об эльфах, о древних героях этих мест.
– «Дурацкими» эти истории прозвали уже англичане, – объясняла мисс Хани своим юным слушателям, лежащим в кроватках. – Ведь они захватили наш остров и хотели уничтожить все наши сказки – корнские, ирландские, валлийские, шотландские… У самих-то англосаксов, прибывших с востока, ничего и не было, кроме их «Беовульфа»! Потому они и решили высмеять наши истории, обозвав их дурацкими. Но, так или иначе – истории никуда не исчезли, их по-прежнему рассказывают.
В словах мисс Хани была правда – ведь Корнуолл по факту всегда оставался лишь провинциальным кельтским придатком английской короны. Но кое-что, помимо политических основ, заинтересовало детей куда сильнее. Глядя на горничную слишком ясными для отхода ко сну карими глазами, маленький Алан спросил:
– Откуда вы узнали эти истории, мисс Хани?
– О, их рассказал мне Сказочник! – подмигнула горничная ребятишкам. – Это особенный хранитель всех историй, он знает все на свете. Ежели когда его сами увидите, поймете сами – он носит желтую одежду в клеточку, волосы его цвета спелой соломы, а улыбчивее и добродушнее человека вы, можете быть уверены, в жизни не встречали. Он-то и поведал мне о том, как Мав послала к Фердиаду друидов и злых певцов, чтобы они спели ему три цепенящих песни и три заклинания…[1 - «Бой Кухулина с Фердиадом» из двухтомника «Британские сказки» Эмейбл Уильямс-Эллис и оксфордского издания Айлин О'Фойлин – в рус. пер. опубликовано в издании «Сквозь волшебное кольцо. Британские легенды и сказки» (М.:1988).]
Когда же горничная возвращалась к своим обязанностям, и сменившая ее няня, приносившая детям на ночь теплое молоко, тоже удалялась ко сну, брат с сестрой, бывало, еще долго обсуждали друг с другом услышанные сказки и строили предположения, где искать фей или как задобрить духов.
– Если бы меня пригласили на свадьбу фей, – однажды в одну из таких бессонных ночей важно рассуждала Кэтрин, играясь с бахромой спального покрывала, – я бы пошла туда с тобой. А ты?
– Я тоже пошел бы только с тобой. Никто другой бы не мог туда попасть все равно. Мама с отцом, Люси и Эдна не верят в сказки, равно как и все знакомые, кроме мисс Хани. А что до других городов – знаешь, Кэти, я думаю, феи никогда в жизни бы не позвали на свою свадьбу англичан.
Сестра хихикнула. Так, внутри маленького корнского сообщества не-англичан, создавалось еще более крошечное сообщество – тех, кто верит в чудеса. Под крышей особняка Сорсби это сообщество насчитывало всего три души: простолюдинку-горничную и двух маленьких детей.
Алан рос здоровым и любознательным мальчиком, скромного телосложения, зато с густой копной каштановых волос, торчащих во все стороны. Взрослые хвалили его острый для ребенка ум, однако было кое-что в юном Алане, что крайне расстраивало и родителей, и всех остальных. Это была его манера разговаривать.
Каких только воспитателей не нанимал Реджинальд Сорсби для своего сына! Какие только наказания не обещал (и не исполнял). Все было без толку. Нет, вовсе не думайте, Алан никого не оскорблял и у него вообще не было привычки к колкостям или язвительности. Просто он всегда говорил вслух одну лишь правду.
Например, на званом обеде, которое семейство Сорсби устраивало для корнуоллского совета барристеров, когда няня по просьбе Реджинальда Сорсби вывела детей поздороваться с гостями (и недвусмысленно намекнуть присутствующим, что у главного законника подрастает потомство, а потому негоже сомневаться в устойчивости его положения в городе), Алан, совсем еще ребенок, по очереди пожимал руку и кланялся собравшимся. Одну из дам это зрелище привело в полный восторг:
– Какой милый малыш! Как я рада познакомиться с вами, мастер Алан. Я…
Но мальчик перебил ее:
– Я знаю, кто вы, мэм, – важно начал он. – Вы миссис Эванс, жена мистера Эванса, который сколотил неплохое состояние на тяжбах касательно фермерских земель, всегда вынуждая арендаторов заносить ему деньги, но при этом никогда не доводя дела до суда. Это отец мне рассказал, мэм.
В столовой повисла гнетущая тишина. Реджинальд Сорсби, весь багровый от стыда и гнева, жестом велел няне увести сына прочь. Тогда это списали на глупую детскую шалость, мелкое хулиганство, однако с возрастом сногсшибательное умение Алана Сорсби подать себя в обществе лишь обострялось.
Когда он подрос и, уже будучи молодым человеком, начал посещать балы, как подобает джентльмену его возраста и статуса, злополучная привычка всегда отвечать прямолинейно и правдиво никуда не исчезла. Когда ему советовали пригласить на танец юную леди Вайолет, самую завидную невесту во всем графстве, Алан лишь отмахнулся – «она действительно плохо танцует, она оттопчет мне все ноги». К несчастью, эта фраза быстро дошла до самой леди Вайолет. Приглашения на балы прекратились. Если в детстве Алана считали просто забавным проказником, возможно, плохо воспитанным, то в более взрослые годы подобные словоизлияния уже никто в достойном обществе не собирался ему прощать.
Ни наказания, ни увещевания родителей о недопустимости подобных реплик эффекта не возымели – словно какая-то сверхъестественная сила двигала Аланом, заставляя его каждый раз открывать рот и «глаголить истину», пусть и крайне неудобную. Случалось даже так, что некоторые знакомые семьи специально напрашивались на визит в особняк Сорсби, дабы перекинуться парой словечек с их младшеньким – «этой диковинной птицей» – да узнать для себя чего полезного, что обычно либо скрывалось, либо замалчивалось.
Однако вернемся на несколько лет назад. Как мы знаем, дорогие читатели, беда никогда не приходит одна, и «младшенький Сорсби» был живым доказательством этому: не только прямолинейность мальчика заставляла окружающих нервно поеживаться. Вскоре к этой черте характера добавилась и другая, куда более опасная страсть – колдовство.
Трем сестрицам – Люси, Эдне и Кэтрин – подарили прелестный домик для кукол, где каждая из девочек имела свою любимицу, которую можно было наряжать и причесывать. Но старшим сестрам уже давно надоели кукольные забавы, и домиком в основном занималась Кэтрин. Однажды, когда ей было скучно играть одной, она позвала Алана – своего ближайшего наперсника – и протянула ему одну из старых кукол Эдны.
– Ты будешь играть ею! – заявила Кэти.
Алан замотал растрепанной головой:
– Нет! Я сделаю ее лучше для самого себя.
И он действительно сделал: вооружившись ножничками и обрезками тканей, Алан стер с фарфорового личика алые губы, состриг кукле длинные золотые локоны, выкрасил оставшиеся волосы чернилами в иссиня-черный цвет и перешил платье с рюшечками (отрезав подол, чтобы осталась сверху «рубашка», а сам подол переделал в две более-менее явные брючины). В довершение образа он нарядил куклу в некое подобие длинного черного плаща, сделанного из темного шерстяного лоскута.
– Я не стану играть за девчонку, – объяснил он сестре.
– Значит, в домике будет жить джентльмен? – Кэтрин заинтересованно разглядывала рукодельный эксперимент брата.
– Нет. Он не джентльмен, Кэти. Он КОЛДУН. Он будет делать МАГИЮ.
С этими словами Алан важно усадил свое зловещее чернокрашенное создание в самую лучшую комнату кукольного домика, где на задней стене был нарисован ярко горящий камин. Однако кукле-колдуну не пришлось долго развлекать детей: рассвирепев из-за того, что случилось с одеждой и волосами бывшей игрушки, Эдна так рассердилась на брата, что однажды изо всех сил швырнула куклу на пол. Самодельный колдун вмиг стал лишь темными тряпками и фарфоровыми осколками. Последовала небольшая перепалка, но все равно то были еще цветочки.
Самая серьезная же правда проступила наружу в тот день, когда Алан и две его сестры – вновь средняя Эдна и младшая Кэтрин – играли в детской. Мальчику тогда было лет восемь. Эдна, которой исполнилось одиннадцать, хотела играть в семью: она уже давно выросла из возраста, когда подобные вещи можно проделывать с куклами, и теперь решила переключиться на объекты из плоти и крови, задав им свои роли в игровой семейной иерархии. Эдна придумала, как устроить все наилучшим образом:
– Я буду женой. Кэтрин будет ребенком, потому что она младше меня. А ты, Алан, будешь мужем и отцом.
Услышав такое распоряжение, Алану стало не по себе. Будто даже его волосы, всегда торчащие во все стороны, несмотря на старания няни, еще больше взъерошились и поднялись вверх на макушке.
– Но я не хочу… – спешно запротестовал он. – Не хочу играть в мужа и отца!
Эдна, не привыкшая к возражениям, покачала головой, пытаясь все растолковать брату:
– Ты единственный мальчик. Тебе некем больше быть, кроме как мужем и отцом. Для чего ты еще нужен?!
Слова сестры не столько уязвляли, сколько по-настоящему пугали.
– Нет! – уперто повторил он. – Я не стану изображать ни мужа, ни отца!
Тогда голос подала младшая Кэтрин, беззащитно улыбаясь и отчаянно пытаясь найти компромисс двум своим товарищам:
– Но, Алан, если ты не будешь мужем и отцом, кем тогда ты будешь?
