– Затем, – продолжил Валентин Степанович, – мне пришла мысль дополнять этими ленточками цветы. Чтобы и вправду это выглядело и «подписью», и подсказкой. И букеты я всегда старался выбирать такие, чтобы ленточки подходили к ним по цветовой гамме, но, если честно, я в таких делах плохо разбираюсь.
– Нет уж, у вас здорово получалось, – возразила Алина.
– Ну, дай бог! – вздохнул сосед, убрав флягу обратно в карман пиджака и обняв костыль. – Главное, чтобы нравилось, чтобы радовало, чтобы поднимало настроение. Я ради этого и старался. А за тот букет, который заблокировал дверную ручку, ты уж меня извини, доченька…
– Валентин Степанович! – Алина собралась с мыслями, затем продолжила более уверенно: – Скажу вам прямо, но отнюдь не хочу вас обидеть, поверьте! Мне, конечно, очень-очень лестно… но… но… Ладно, скажу как есть, как у меня мысль сформировалась, хорошо?
– Конечно.
– А вы не думали о том, что между нами лет тридцать разницы, если не больше?
– Прости, – не понял мужчина, – а причем тут это?
Алина поначалу усмехнулась столь нелепому вопросу, но затем ее ввергло в шок очередное неожиданное понимание, и она громко воскликнула:
– Подождите-ка! Стоп-стоп-стоп! – Она замахала руками, пытаясь справиться с нервным смехом. – Вы хотите сказать, что… что все те букеты предназначались… не мне?!
– Конечно, нет! – ответил Валентин Степанович, поняв суть недоразумения. – Ты ведь для меня слишком молода. «Тридцать лет разницы, если не больше», как ты только что выразилась. Букеты я дарил твоей маме. У меня так и не хватило смелости вручать их лично, но я думал, что мой посыл был понятен с самого начала из-за ленточек, и цветы доходили до адресата.
– Господи! Ёма-на! – Алина все еще не могла поверить в это.
– Она мне очень понравилась в первый же вечер знакомства. Хорошая хозяйка, привлекательная женщина с сильным характером. Я всегда мечтал о такой! Ты даже не представляешь, как я обрадовался, что наугад, но так удачно выбрал себе город для проживания и дом для покупки квартиры. Нет, я не имею в виду, что хотел бы завести с твоей мамой семью. Мне, знаешь ли, уже поздно клепать детей, но вот вместе встретить старость, а потом… – Вдруг загрустив, он уставился на фото надгробия.
– Обалдеть можно! – Алина все еще не верила в только что выясненный факт. – Они были адресованы не мне! А я-то, дура тупая, думала, что это балуется очередной мой поклонник.
– При всем уважении к тебе, доченька, ты не должна считать себя единственной красивой женщиной в мире. Другие тоже достойны внимания, любви и счастья, верно? И твоя мама была этого достойна, я считаю…
– Но она так и не успела стать счастливой. – И Алина выставила соседу претензию. – Почему вы не признались ей лично, как подобает настоящему мужчине? Вы ведь могли быть вместе. Она считала вас импозантным. Хотя бы перед смертью она могла бы стать счастливой, хоть ненадолго. А может, этой трагедии вовсе не случилось бы, если бы в тот момент вы оказались с ней рядом?! Если бы вы поступили, как настоящий мужчина, и своевременно набрались храбрости, чтобы…
– А что такое храбрость, по твоему? Что такое «настоящий мужчина»?
– Тот кто не боится сказать правду в лицо женщине.
– С этим у меня небольшие проблемы. Я всего лишь старый вояка. Обучен отдавать приказы, командовать судном, рассчитывать риски… убивать врагов, наконец. Но я не умею и никогда не умел выражать романтические чувства. Я как настоящий мужчина стоял на защите рубежей нашего государства, пока вы спали здесь в теплых кроватях. Помнишь тот ракетный крейсер проекта «Атлант» на картине, что висит в моей гостиной? Вот на нем я руководил пятьюстами членами экипажа. А что касается женщин… к сожалению, на этом поле битвы я не солдат и никакой не герой, и никогда им не был. Струсил я перед твоей мамой, если уж говорить откровенно. Ты уж прости меня, доченька, пожалуйста! И пусть мама твоя простит.
Алину обуяли эмоции. Она заплакала от сожалений, вдруг навалившихся на нее. Снова мысли пошли одна за другой:
Если бы в тот вечер, когда Коршунов устроил цирк на лестничной площадке, мама согласилась пойти в гости к соседу, то все могло бы обернуться по-другому, гораздо лучше для всех! Возможно, два одиноких сердца сблизились бы и нашли друг в друге утешение, нежность, понимание. Мать не перенервничала бы от слов пьяного шефа, и все в итоге было бы замечательно! И сейчас все вместе сидели бы за большим столом, обставленным вкусными блюдами, а мать с улыбкой суетилась бы вокруг, подавая… Хотя нет-нет-нет! Пусть мама сидела бы за столом, а я сама подавала бы горячее ей, ее мужчине, своему сыну… Если бы в тот вечер, когда Валентин Степанович впервые пришел в гости, чтобы познакомиться, принеся торт и коньяк, я была бы более внимательной! Если бы попросила Антона сфотографировать нас не просто из вежливости, а затем вспомнила бы об этом снимке, чтобы показать маме, то я бы догадалась, кто приносит цветы, и сейчас все могло бы быть по-другому, гораздо лучше для всех! Но нет, фото букетов, которые я по ошибке принимала на свой счет, были для меня важнее, сука тупая, ёманая шлюха, красотка недотраханная!
Алина вдруг вспомнила вопрос матери: «Ты хочешь свести с ним… меня?»
Может, стоило ответить ей «да»? Может, стоило настоять на том, чтобы несмотря на поздний час пойти к соседу в гости? Конечно, стоило, ёма-на! Нужно было сказать: «Ты приглядись, мам! Он же хороший мужик – одинокий, опрятный, серьезный, добрый! Переодевайся, расчесывайся и пошли, хватит изображать из себя маленькую девочку!..»
– Я стучался к ней в новогодний вечер. – Сосед вырвал девушку из мыслей. – Хотел поздравить, но она не открыла мне. И на звонки мои ни разу не ответила.
– Наверное, ей было стыдно перед вами из-за меня. – Алина подняла взгляд на мужчину.
Валентин Степанович, нежно глядя на надгробную фотографию, держал эмоции в узде, но по глазам было видно, как рыдала его душа. И от жалости к одинокому человеку, который тоже не успел обрести в жизни счастье, Алина обняла его – искренне и ласково, как родного отца, которого почти никогда не знала, но осторожно, чтобы не причинить ему помимо душевной еще и физическую боль.
– Все хорошо, – тихо сказал мужчина, и его голос будто дрогнул. Он нежно похлопал Алину по плечу. – Все хорошо, доченька!
– Простите меня! – Она заплакала навзрыд. – Это я во всем виновата! Это все из-за меня! Я причиняю людям только боль, и ничего больше! Во всем виновата только я!..
103. «Молния в тебя не ударит, не волнуйся!»
Фрагмент диалога в личном чате мобильного мессенджера. Профиль Яны Пономаренко, несколько часов спустя
[сегодня, 11 апреля 2022 г.]
Вы 21:39
Алина!
Вы 21:40
Алина, я вижу что ты в сети.
Вы 21:41
Алинааааааа!
Алиночка 21:41
Чего тебе надо?
Чего ты опять орешь?
Вы 21:41
Что у тебя с настроением?
Алиночка 21:41
Меня шлюхой только что обозвали, прикинь!
Вы 21:41
Кто?!
Алиночка 21:42
Новый Димин дружбан.
Писака этот недоделанный!
Маменькин сынок, импотент хренов!
Вы 21:42
Веретинский?
Алиночка 21:42
Сука, ты его фамилию еще помнишь!
Ты ведь его даже знать не знаешь.
Вы 21:42
Я не сука!
Алиночка 21:43
Да я не о тебе, это просто эмоция.
Читай внимательнее.
Вы 21:43
Он прямым текстом тебе это заявил?
А что его сподвигло?
Ты сама дала ему какой-то повод?
Алиночка 21:44
Ничего я ему не давала, сдался он мне!
Ему в ухо кто-то пёрнул, что я типа шлюха.
Кто-то слухи обо мне распускает.
Вы 21:44
Ну, это само собой.
Алиночка 21:44
Так, что за намеки такие, на хрен?
Мы же договорились, что шлюха у нас Ольга.
Вы 21:45
Я про «слухи», а не про «шлюху».
Про красоток всегда люди судачат за глаза.
Сама читай внимательно тоже.
И я не помню, чтобы мы друг другу прозвища давали.
А ты тогда кто?
