Лишь тот предприниматель, который работает в условиях жесткой конкуренции, с равным доступом к информации и ресурсам, понимает, что успех компании это коллективное достижение, и более склонен к раздаче премий своим сотрудникам, чем тот, кто черпает доход из монопольного владения информацией.
Риск – это категория неопределенности, где все предусмотреть не удастся, невозможно знать наверняка, что именно нужно делать для успеха. Во многом оклад сотрудника зависит не от его активной и компетентной деятельности, а от значимости максимального ущерба от его бездеятельности.
Почему зарплата должна быть равной у всех, ведь очевидно, что вклад каждого в общее дело не равный, такой подход подавляет сильного и потакает слабому, но все равно разные оклады обижают. Дешевле всего стоит легко усвояемый и чистоплотный труд, в то время, как навыки, на приобретение, которых требуется больше сил, времени и терпения, стоят значительно дороже.
Но даже при самостоятельном установлении цены за свой труд, работник склонен недооценивать свои знания, поскольку продает их дешевле, чем они покупаются, и переоценивать знания и умения тех, кто их использует. Если объем работ требуется незначительный, то трудовые ресурсы экономят на сдельной работе, если большой, то – на окладе.
Все компании создаются по общему принципу: наемный сотрудник всегда боится рисковать, используя собственные знания, поэтому предприниматель готов брать на себя эти риски, в обмен на его способности и зарплату. Если же предприниматель возложит риски за результаты труда на сотрудника, то тот потеряет уверенность в своих способностях и перестанет работать.
Основные риски внутреннего предпринимателя – это риск не-производства, риск не-реализации и риск не-дофинансирования, остальные риски вытекают из этих трех в виде мелких текущих проблем. При этом зарплата каждого сотрудника – это страховка от отдельного такого риска.
Производитель повысит зарплату незнакомому сотруднику на 1 рубль только, когда увидит, что он увеличил его доход на 5 рублей, или помог избежать потерь на 3 рубля. То есть ценность работы должна быть выше прибавки в несколько раз. Работодатель оплачивает сотруднику работу за выращивание деревьев, а не за плоды, которые они приносят в последующие года.
Экономика строиться на основе разделения труда, а бизнес на основе разделения рисков. При этом необходимо понимать риск как ответственность, которую нельзя купить, а саму ответственность как риск, который можно купить за заработную плату. При этом ни производительность труда, ни трудоемкость не зависят от самого сотрудника, а целиком и полностью от работодателя, как и оптимизация его рабочего места, а так же обеспеченность машинным оборудованием.
Экономия времени и сокращение лишних затрат путем автоматизации повторяющихся процессов, вот главное преимущество перед конкурентами, а сами сотрудники не могут прыгнуть выше своих физических возможностей. В итоге предприниматель ждет того, чему сам препятствует.
Высокая производительность труда на западе является огромным конкурентным преимуществом, на котором отечественные бизнесмены стабильно экономят, из-за чего стабильно проигрывают по цене и качеству импортерам. Возможно, экономят еще и по причине слишком дорогого импортного оборудования или отсутствия отечественных более дешевых аналогов.
Однако все производственные риски считаются более редкими, в отличии от рисков, связанных с человеческими страстями. Доверие – это то, за что работодатель готов больше всего переплачивать, оно складывается постепенно и на его формирование требуется длительное время. Поэтому предприниматели охотнее принимают на работу знакомых или тех, о ком хотя бы что-то слышали.
Доверие никак не связано с компетентностью и талантом, доверие сопряжено с фактором предсказуемости, то есть надбавка к зарплате зависит больше всего от широты знакомств будущего сотрудника. Честно говоря, высокая степень доверия делает компанию более стабильной, но менее гибкой. Что сильно тормозит ее развитие, особенно, если большинство решений в ней принимаются этими доверителями, в ущерб компетентным сотрудникам.
Минус еще в том, что людям, которым больше доверяют, чаще прощаются фатальные ошибки, что провоцирует их появление в разы. Поскольку о таком снисхождении знают и работодатель и сам сотрудник, растет безнаказанность.
Г.Форд утверждал, что «зарплату платит не работодатель, а клиент». Иными словами, если потребитель готов платить высокую цену за товар, то и оплата за труд в его производстве будет расти. Однако эти тезисы справедливы только в обрабатывающей промышленности и производстве потребительских благ, и совсем не состоятельны на рынке добывающей промышленности и производстве биржевых товаров.
Какова справедливая заслуга сотрудников, если котировки товара на бирже выросли, в случае его дефицита на мировом рынке; определенно в данной ситуации работодатель не видит никаких оснований переплачивать сотрудникам за их стандартную работу, оставляя всю дополнительную маржу себе.
Если из-за роста сырья и базовых активов не будет расти изначально зарплата сотрудников, задействованных в данных отраслях, то в итоге, не окажется и платежеспособных клиентов на различные конечные готовые продукты в прочих отраслях.
Первоисточником перепроизводства и снижения совокупного спроса являются неэластичность зарплат в добывающих, базовые активы, отраслях, а затем, в обрабатывающих. Если от роста котировок на сырье выигрывает только собственник производства, то в дальнейшем не может возникнуть спроса на конечные продукты.
В результате роста котировок появляется добавочная стоимость, которая изымается из действующего объема денежной массы различных держателей, в пользу нескольких собственников. В результате роста котировок на базовое сырье из-за инфляции ассигнаций, в которых оно торгуется (т.е. доллары), возникает дефляция (дефицит) денежной массы в странах его потребляющих. Если собственники добывающих отраслей не захотят делиться этой добавочной прибылью, то возникнет кризис.
Поэтому целесообразно национализировать все добывающие отрасли и регулярно индексировать зарплату их сотрудников, согласно стоимости котировок добываемого сырья на бирже. Поскольку цена сырья не является рыночным процессом в полном смысле, так как ее ценность определяют не конечные потребители, а крупные финансисты, и к тому же ее рост не требует дополнительных затрат от самих производителей, то и доход должен делится пропорционально.
Несправедливость в экономических проблемах тесно связана с принятием рисков, именно ими объясняют свое богатство и положение предприниматели. Однако не стоит забывать, что мастерство самого предпринимателя не во многом превосходит мастерство любого из его сотрудников, а отличается наличии начального стартогого капитала.
Ведь не исключено, что даже бездарный предприниматель, имеющий средства производства и капиталы, может легко нанять квалифицированных сотрудников для анализа, контроля и реализации своей продукции, сводя свой личный квалифицированный вклад к нулю. Далее происходит такое же неравное распределение доходов в компании, где большую зарплату получают те, кто меньше всего делают.
Как же заставить производителя честно делиться доходами, и нужно ли это делать, если он может на эти средства расширять производство, создавая новые рабочие места. Вероятно, для расширения или создания нового производства, предпринимателя можно было бы освободить даже от части налогов на столько, на сколько в будущем они могут возрасти от нового производства, то есть дать отсрочку бюджетного платежа для последующего его увеличения.
Если предприниматель, получил производство в наследство и ничего не хочет развивать, а лишь выкачивает все из него, сокращая зарплаты сотрудников, тогда можно увеличивать постепенно налоги, чтобы подстегивать его больше и чаще развиваться. Ведь как говорилось уже ранее, задача государства сначала снизить безработицу в стране, а после поднять зарплату и уровень жизни, а не наоборот.
Зарплаты сотрудников будут расти только в условиях экспорта обрабатывающей промышленности и потребительских благ, когда добавочную ценность, которая ложится на добавочную наценку, исходит от наукоемкого труда сотрудников, а не биржевых котировок. В противном случае, в обществе будет увеличиваться разрыв между богатыми и бедными, исчезновение среднего класса и углубление кризиса.
Если увеличение спроса на готовый продукт не связано с увеличением качества работ, то стимула к повышению заработной платы не возникает. В то же время, в период промышленной революции, где основная работа переносится с физического труда на машинный, свидетельствует о том, что рост зарплат в будущем не перспективен, кроме труда инженеров проектирующих эти самые машины.
В постиндустриальную эпоху подобный дефект все же был устранен, когда основную наценку на товар составлял творческий труд модельеров, режиссеров, музыкантов, стилистов, рекламщиков, дизайнеров и прочих творцов. Рынок труда в постиндустриальную эпоху вернулся в русло доиндустриальной, когда основную наценку составлял труд ремесленников, фермеров и кузнецов. Идеи Маркса были справедливы в свое время, а сейчас не актуальны не потому, что они абсурдны, а потому что изменилась сама структура рынка труда и потребления.
Казалось бы, что может быть хуже, когда зарплата не растет, а цены растут. Однако, если владельцем добывающего производства является действительно предприниматель, то он обязательно реинвестирует допприбыли, которые будут формироваться на экономии зарплат. Таким образом, если зарплата в экономике долгое время не растет, то неизбежно будут появляться новые рабочие места, правда с тем же заниженным уровнем зарплаты, а так же спрос на промежуточные блага, или средства производства.
С течением времени, когда большая часть рабочих неквалифицированных рук будет задействована дешевым трудом, возникнет дефицит рабочей силы как таковой. И с этого момента начнется рост зарплат и переманивание кадров, если к этому моменту, не начнется кризис дефляции и очередной рост безработицы.
Очевидно, что рост зарплат возникает лишь в условиях дефицита рабочей силы, который не возникает в период кризиса и банкротства предприятий, который допускать не стоит. В большинстве случаев производственную конкуренцию определяют не столько потребители, сколько кредитная активность банков.
Проблема еще в том, что прибыль, полученную в результате повышенного спроса, предприниматель оставляет себе в качестве личного дохода, а для развития и масштабирования производства использует всегда кредитные средства, таким образом, он страхует свои доходы и усилия.
Из этого следует, что снижение безработицы происходит за счет доступности кредитных денег, а рост зарплат происходит в результате роста производственной конкуренции. В период застоя, рост зарплат возможен только в том случае, когда большая часть денег задействуется в старых отраслях, вызывая в них повышенную конкуренцию, в то время как появление новых прогрессивных отраслей становится проблемным.
В период ускоренного развития зарплата растет уже как спрос на общий труд, а не как спрос на конкретный труд в конкретной отрасли. В итоге, рост зарплат происходит только в наукоемких отраслях экономики, где основным капиталом является интеллект, а не руки, что будет и дальше создавать неравенство.
Страны с высоким доходом – это страны с дефицитом наукоемкого квалифицированного труда, то есть с повышенным спросом на него. Страны с низким доходом – это страны в которых вообще нет спроса на наукоемкий квалифицированный труд.
Можно утверждать с полной уверенностью, что с ростом производительности растет и доход собственников предприятий, но нельзя утверждать, что с ростом производительности так же растет и зарплата их сотрудников. Дело все в том, что предприниматель неохотно поднимает зарплату при увеличении своих доходов, поскольку главным акционером является он, а не они.
Таким образом, единственной возможностью поднятию зарплат низших сотрудников, это рост расходов высших сотрудников на других предприятиях. Доходы мелких предприятий растут от расходов более крупных, и так по принципу матрешки возникает современная система заработной платы.
Казалось бы, почему вообще может расти заработная плата, если предприниматели не склонны ее повышать даже в случае роста своих доходов. Дело все в том, что чем выше конкуренция предприятий, тем выше конкуренция за рабочие специальности, а соответственно выше доход сотрудников и ниже доход собственников.
Если такая пирамида растет на отдельной ограниченной территории (как остров Великобритания), то соответственно и доходы от самых богатых по нисходящей, будут расти до самых нищих. Если же владельцы крупного или среднего бизнеса предпочтут отдыхать и тратить свои доходы во Франции, то в Великобритании – откуда утек этот капитал, возникнет небольшой разрыв между доходами богатых и бедных, а во Франции – куда он притек, наоборот он сократится.
Если быть еще точнее, то рост зарплат зависит от того, где концентрируются и тратятся эти самые, созданные наценкой, капиталы. Если они выводятся в большинстве своем за границу, то именно там растет заработная плата и доходы сотрудников. Благосостояние нации зависит от привычек и вкусов наиболее богатых ее представителей, средний класс не может появится там, где богатые не склонны тратить свои доходы.
Зарплаты растут не от доходов собственников, а от их расходов, которые формируют вторичный рынок труда, и соответственно рост зарплат рядовых сотрудников. Сам собственник не будет нанимать не нужных работников, или повышать зарплату старым, но если он начнет тратить, то сформирует новый спрос, который спровоцирует создание новых предприятий с новыми, уже дефицитными на рынке труда сотрудниками.
Рост зарплат новым сотрудникам на новых предприятиях приведет к росту зарплат сотрудников старых предприятий. Таким образом, заработная плата рядовых сотрудников тесно связана с высокой или низкой миграцией капитала по миру.
Так же стоит отметить, что уровень безработицы зависит от разницы фонда заработной платы на каждый заработанный рубль и фонда заработной платы на каждый потраченный рубль. Если предприниматель инвестировав, потратит 500 тыс. на заработную плату сотрудников, и получит чистый доход в размере 100 тыс., и если он потратит эти 100 тыс. на товар, на производство, которого потребуется всего 400 тыс. на заработную плату с каждого миллиона, то значит, он увеличит средний уровень безработицы.
Поскольку экономика движется в сторону повышающегося спроса на наукоемкий высокомаржинальный труд, то разница в доходах между богатыми и бедными будет только расти, вызывая безработицу и падение зарплат в низкомаржинальных традиционных отраслях экономики.
Почему иногда рост цен на потребительские товары растет одновременно с ростом заработной платы и происходит экономический рост, но чаще рост потребительских цен сопровождается падением зарплат и замедлением экономического роста.
Зарплаты падают только в том случае, когда работник соглашается на более низкую зарплату, и когда работодатель знает, что работник согласится на более низкую зарплату, в следствии отсутствия альтернатив из-за банкротства конкурентов и прочих производств. Таким образом, именно снижение конкуренции в производстве и предложении товаров, приводит к снижению заработной платы, которое становится возможным при повышении учетной ставки и отказе в помощи заёмщикам в период дефляции.
Обычно во время экономического спада говорят, что упал совокупный спрос, хотя на самом деле упал совокупный доход. А меньше стали получать они потому, что государство не поддержало за кредитованных производителей, вследствие чего, превратило оставшихся производителей в ценовых монополистов – как товаров, так и зарплат.
В любом случае, снижение конкуренции в производстве – одна из ключевых причин роста цен на товары и падения заработной платы. Считается, что в банкротстве виноваты сами производители, поэтому банкротство воспринимается как очищение экономики от неэффективных компаний и их менеджеров, и не требует дополнительного вмешательства со стороны государства.
Однако, если это было именно так, то как можно объяснить одновременные просчеты разных производителей в одно и то же время, это больше похоже на дефект экономического процесса, а не отдельных предприятий. Надо понимать, что расходы на помощь нескольким закредитованным компаниям в настоящем будут гораздо ниже совокупных расходов на поддержание целых отраслей и пособий по безработице в будущем.
Не так страшна для инфляции раздача денег нуждающимся, как допустить снижения конкуренции в различных отраслях. А чтобы предотвратить будущие банкротства, необходимо контролировать выдаваемые кредиты, которые приводят к иллюзиям, как заемщиков, так и кредиторов, как к банкротствам, так и к монополизму.
Наибольший рост зарплат будет в наиболее закредитованных отраслях, а наименьший рост зарплат будет в наименее закредитованных отраслях в период экономического роста. Однако в период дефляции наибольшее падение зарплат будет как раз в наиболее закредитованных отраслях.
Высокие цены на услуги отражают уровень инфляции гораздо больше, чем цены на товары, так как первые более эластичны, чем вторые. К примеру, в результате роста денежной массы в обращении, услуги начинают расти после роста товаров, так как оценивают свою стоимость в том, сколько они могут купить на свой труд товаров.
Однако в результате снижения денежной массы, услуги раньше товаров снижают свою стоимость, поскольку не имеют жесткой себестоимости расходов в производстве. Но зарплата растет только, когда растет спрос на труд, а не цены на его результаты. Если потребитель готов переплачивать за тот же труд дополнительную наценку, то эта надбавка становится вознаграждением предпринимателя, а не сотрудника.
Спрос на труд в свою очередь растет, если растет совокупный спрос на товары, который зависит от роста зарплат. Таким образом, предприниматель сам контролирует спрос на свой товар посредством уровня заработной платы. Если один работодатель поднимает зарплату своим сотрудникам, то того же начинают требовать и сотрудники конкурирующих предприятий, что вынуждает по цепочке поднимать зарплату по всей отрасли.
Подобная заразность повышения зарплат действует только на рынках высокой конкуренции, где все участники знают друг о друге. Монополисту продукта нет смысла повышать зарплату сотрудникам, так же как монополисту определенного труда снижать свои запросы. Как только предприниматель пожертвует своей прибылью в пользу повышения зарплат – он тем самым повысит спрос на свои товары.
По мнению К. Маркса, причиной перепроизводства является отказ производителей удовлетворять потребности покупателей в пользу расширения капитала. То есть разворот экономики от интересов живых людей к интересам бездушных капиталов.
Предпринимателю действительно без разницы, сколько людей получают пользу от его товаров, и без разницы, сколько людей получают от этого зарплату, для него главное, получить с этого максимальную прибыль. Даже наоборот, предпринимателю важно при максимально высоких ценах выплачивать максимально низкие зарплаты.
Предприниматели не понимают, что их сотрудники – это те же потребители других предпринимателей, сотрудники которых это те, же потребители его товара. В данном случае лихорадка низких зарплат порождает низкий потребительский спрос в целом, потому что низкоквалифицированный труд в независимости от рода деятельности оценивается по всем отраслям одинаково низко.
То есть, уволившись, слесарь может пойти за ту же зарплату только, к примеру, электриком или курьером. Пожалуй, низкоквалифицированный труд является главным ориентиром потребительского спроса, поскольку зарплаты высоко-квалифицированных кадров слишком отличны друг от друга в сторону повышения.
Потребительский спрос можно поднять двумя способами: либо увеличить зарплаты всем низко-квалифицированным кадрам (поднять МРОТ), либо посредством введения новых технологий и машинного производства (когда низко-квалифицированные кадры будут вынуждены добровольно переобучаться в высоко-квалифицированные кадры).
Пока у сотрудников низкие зарплаты, производители страдают из-за низкого спроса, низкой оборачиваемости товаров при относительно высокой рентабельности. В то время, когда зарплаты становятся высокими и оборачиваемость товаров увеличиваются, они страдают низкой наценкой и рентабельностью производства, поскольку возрастает производственная конкуренция.
Низкая рентабельность способствует оттоку капиталов из реального производства на фондовые биржи или прочие более доходные инвестиции, что вновь способствует росту зарплат высоко-квалифицированных кадров и падению зарплат низкоквалифицированных кадров.
Многие экономисты прошлого и даже настоящего, боялись и боятся до сих пор, что машины и роботы отберут работу у людей, увеличив безработицу в обществе. Но по мере внедрения новых технологий, безработица только падает, однако страхи по этому поводу остаются.
Дело в том, что экономику двигают не деньги и труд, как считают многие, а потребности, которые постоянно обновляются. Каждое новое поколение хочет иметь больше чем предыдущее, и оно имеет больше предыдущего, именно за счет того, что труд удается заменять машинами.
Теперь, человеческий труд, авансированный в прошлые потребности, обращается в производство новых потребностей. Люди, которые отдали свои рабочие места роботам, занимаются теперь производством новых продуктов для удовлетворения новых потребностей.
Если бы не было сельскохозяйственной техники, не появился бы интернет, в противном случае, большая часть населения так и работала бы в поле, а не в офисе. В то же время потребителям не когда было бы проводить большую часть времени в интернете, таким образом, новые технологии не создают безработицу, а освобождают трудовые ресурсы для создания новых продуктов.
Безработица происходит лишь в том редком случае, когда потребители перестают хотеть. Безработицу создают не сокращение рабочих мест, а сокращение потребностей покупателей. Именно высокие заработные оклады являются основным источником введение инноваций и создания технологий, позволяющих экономить на наемном труде.
Достаточно вспомнить Великобританию начала 19 века и США начала 20 века, и там и там, был избыток капитала в следствии колониальной торговли или расширения кредитной экспансии. Там где труд становится дороже, возникает желание на нем экономить за счет новых технологий, так появилась мануфактура и конвейерное производство. Нельзя ожидать роста инноваций в стране, где дешевле нанять дюжину рабочих, чем изобрести или купить более дорогое оборудование. Дешевый труд тормозит прогресс.
ДЕНЕЖНАЯ МАССА
Прогресс человечества основывается на желании каждого человека жить не по средствам. (С.Батлер)
Очень странно, что инфляцию в нерегулярных циклах (недвижимость и фондовый рынок) считают ростом богатства государства, в то время, как инфляция в регулярных циклах (продуктах питания) считается экономической катастрофой, несмотря на то, что обе имеют одну причину – рост денежной массы.
Как справедливо отмечал Д.Кейнс, деньги распределяются потребителями и производителями по разным каналам, имеющих разную скорость обращения. Соответственно скорость обращения каждого такого канала отличается от другого по времени: неделя, месяц, квартал, год («окольные пути» О.Бем-Баверка), при этом они имеют свойство перекачивать капиталы из одного канала в другой, что определяет инфляцию для каждого такого канала компенсаторно, когда при росте цен в одном канале происходит их снижение в другом.
Регулировать инфляцию каждого канала можно с помощью конкурентных инвестиций за аналогичный период. В настоящий момент ведь мало альтернатив вложения денег с ежемесячным циклом, поэтому инфляция в этом канале всегда растет быстрее, чем в других периодах. Увеличение объема одного цикла сокращает объем другого.
А провоцирует эти перекачки капитала потребительский страх, который предпочитает более короткие циклы обращения, а уверенность – более длинные. Умение размывать избыточные деньги из одного канала на несколько других без фискальной политики есть экономическое благо.
Инфляция характеризуется не абсолютным ростом цен, а дисбалансом между разными каналами обращения денег по времени. В узком понимании инфляция это не большее количество денег в обороте, а только рост ценников. В период инфляции происходит ложный рост ценников, в следствии непокрытых сбережениями банковских кредитов, в то время, как дефляция вскрывает все неоплаченные счета потребителей на растущие ранее товары, т.о. ценники выравниваются.
При этом не приветствуется рост денежной массы в периоды предчувствия населением будущих катастроф, перед эпидемиями, возможными катаклизмами или девальвацией. По той простой причине, что новые деньги будут не инвестированы в долгую, а потрачены на покупки товаров регулярного (месячного) цикла впрок, что приведет к скачку потребительской корзины и моментальному экономическому кризису. Сначала эти страхи должны угаснуть, а потом начаться финансовое стимулирование. Ставку нужно привязывать к людям, а не к деньгам.
Понятны переживания ЦБ по поводу увеличения денежной массы в случае не возврата длинных кредитов и тем самым увеличения роста инфляции. История показывает, что ситуации гиперинфляции возникали преимущественно в странах с неразвитым фондовым рынком, с этим столкнулась и Россия в 90-е. На тот момент в стране был затруднен широкий доступ населения на фондовую биржу, которая способна поглощать избыточные финансовые средства, как это происходит в США последние 50 лет, где каждый десятый гражданин вовлечен в ценные бумаги. Таким образом, вместо роста реальных потребительских товаров, будет происходить только рост доходности финансовых активов.
В современном мире с ростом инфляции сталкиваются лишь страны, которые сами ограничивают доступ на биржи для граждан при непрерывном производстве денег. Поэтому при росте инфляции нужно лишь увеличивать привлекательность бирж и расширять ассортимент торгуемых там инструментов (особенно гособлигаций) посредством массового IPO компаний. Помимо этого рост капитализации бирж, привлечет зарубежных инвесторов, и может способствовать формированию нового международного финансового центра.
Можно ли назвать приток иностранных инвестиций причиной последующей инфляции. Безусловно да, потому как, эти деньги обращенные в рубли, извлекают их из биржи в повседневный оборот. И потому, куда пришли эти инвестиции, можно сказать об их последствиях.
Если они пришли в реальное производство, то они способны снизить инфляцию (но стоит учитывать, что каждая квартальная прибыль будет конвертироваться в исходную валюту для вывода конечному собственнику, а поскольку срок окупаемости таких проектов около 2-5 лет, то каждый такой период, из страны будет выводиться сумма, равная первоначальным вложениям в это производство в валюте), а если эти деньги пойдут на приобретение ценных бумаг, то ущерб по ним зависнет до момента, когда они срочно потребуются в другом месте для покрытия убытков (как в 1997г. во время Азиатского кризиса или в 2008г. во время ипотечного кризиса в США).
Инфляция во многом зависит от того, к какой группе попадет большее количество этих новых денег. Исходя из прошлого опыта можно утверждать, что рабочие обычно все тратят на товары регулярного цикла (следствие: инфляция потребительской корзины), офисные работники чаще откладывают средства на банковский депозит или на товары нерегулярного цикла (следствие: рост цен на авто и жилье), банкиры и бизнесмены в условиях дефляции реального сектора, охотнее уходят на фондовую биржу (на потребительских товарах мало, что отразится, если только это не валютные спекуляции).
Таким образом, мы приходим снова к выводу, что любые эмитированные деньги должны поступать в экономику лишь посредством длинных беззалоговых кредитов на реальное производство, с гарантированным созданием рабочих мест. В противном случае, если даже предприниматель обанкротится, и эти деньги не вернуться банку, и окажутся в обороте, они не способны существенно увеличить рост инфляции.
По количеству банковских депозитов можно судить об уверенности потребителей, в противном случае они бы либо все истратили, либо хранили под матрацем. Банковский депозит можно назвать активным сбережением, поскольку он остается и сбережением, и в тоже время, активизирует кредитную сторону банков. Если депозитов становится ничтожно мало, как в периоды дефляции банки сжимают свою кредитную активность.
С другой стороны, в периоды дефляции, банки не особо доверяют кредиты производителям, чья деятельность кажется им более рискованной, чем классическое инвестирование в высоконадежные гособлигации. Если банки увеличивают скупку гособлигаций, то это сигнал к скорому экономическому кризису, они тем самым провоцируют затяжную стагнацию, мучая денежным голодом производителей. Оставшиеся при делах предприятия, чувствуя свой монополизм в следствии банковской пассивности, начинают бессовестно поднимать цены на свою продукцию.
Если банки жадничают с кредитами, то крупные предприятия начинают выпускать корпоративные облигации, а мелкие просто остаются невостребованными. По объему корпоративных и государственных облигаций можно судить о качестве банковской деятельности. Если количество корпоративных облигаций растет, то значит банки скупают гособлигации, а мелкие компании разоряются.
В случае дефляции, без преувеличения в пучине страхов и паники растворяются триллионы денежных цен. Компании объявляют о своей несостоятельности а миллионы сотрудников становятся безработными из-за стабильности долговой нагрузки и нестабильности выручки. Этим характеризуется точка невозврата и самая щекотливая ситуация в экономике.
Что делать при этом государству: поддержать предпринимателей деньгами или дать рынку отрегулировать все самому. Если помогать бизнесу, то не всему, потому что это очень дорого, а только крупному с максимальным количеством сотрудников, чтобы не допустить массовой безработицы.
Теперь попытаемся разобраться, о какой помощи идет речь, если помочь выплатить только образовавшиеся долги по кредитам, то это обернется еще большим кризисом (рецессией балансов по Р.Ку). Тогда выделенные деньги осядут на кредитных счетах, при этом банки в период кризиса по разным предлогам отказываются кредитовать, ставший рискованным частный бизнес. В период дефляции банки стремятся инвестировать в государственные ценные бумаги.
При отсутствие запрета на эти действия, выделенные предпринимателям на погашения кредитов деньги, вернуться государству, но уже, как заем с необходимостью выплаты процентов коммерческим банкам. В 2008 г США удалось быстро выйти из ипотечного кризиса благодаря быстрому списанию банковской задолженности. Государство может заранее страховать 40% стоимости выдаваемых ссуд за 2% от общей суммы кредита, оставшиеся 40% обеспечивает банк, и 20% сам заемщик.
Самым эффективным способом выхода из кризиса во время резкого падения цен, является разовое списание всех долгов всем предприятиям за счет государства. А чтобы при этом не вызывать «моральный риск» и «эффект безбилетника» нужна государственная монополия банковской отрасли, когда один кредитор аккумулирует все риски на себе.
Да, это огромная сумма, но если посчитать, сколько будет денег выделено в последующие 10 лет, чтобы выйти из кризиса, если это не сделать (ежегодные выплаты по безработице, вынужденные бюджетные стимулирования, отдельные случаи поглощения бюджетом компаний, отдельные случаи списания бюджетом долгов и т.д.), то окажется, что это не так уж и много. Будут сохранены все рабочие места, потребительский спрос не сократится, пособия по безработице будут не востребованы, предприятия не нарушат привычный бизнес цикл, цены не обрушаться.
Предприятия, которые не утратили потребительский спрос на свои товары, необходимо спасать или выкупить на время, так как они способны отвлекать капиталы от инфляции на размер своих оборотов. Именно разовое списание всех долгов, а не их реструктуризация – ключ к быстрому восстановлению.
Многие скажут, что это спровоцирует безответственность заемщиков в будущем, но для этого необходимо создать кредитный кодекс, который на взаимовыгодной основе минимизирует мошенничество заемщиков и беспечность кредиторов. Но зачем спасать обанкротившиеся предприятия, если сам рынок их выдавливает из отрасли. Это справедливо лишь, когда банкротится одна или две компании с временным интервалом друг от друга, а когда признаются несостоятельными более половины компаний одновременно, то вина каждой из них минимальна.
Недопустимо, чтобы макроэкономика влияла на процессы микроэкономики, чтобы за просчеты финансовых экспертов расплачивались производители. Это де-стимулирует будущее производство и снижает экономический рост в ближайшее десятилетие.
В результате списания долгов вся непогашенная кредитная масса осядет в карманах населения, однако эти избыточные деньги могут остаться безвредными, если будут потрачены на услуги или ценные бумаги. В отличии от банковских структур, доступ простого населения на биржи акций и облигаций приветствуется, кроме тех случаев, когда он падает.
В случае краха биржи рублевый проигрыш достанется, скорее всего, крупным международным хэдж-фондам, прибыль от которого они конвертируют в доллары, что опять же подорвет валютный курс. Следует так же отслеживать, сколько иностранного капитала сейчас находится на отечественных биржах, потому как в любой момент он может быть выведен на другие развивающиеся рынки, что спровоцирует массовые продажи и панику.
Биржа привлекает физлиц лишь в том случае, если ее годовой прирост превышает доход по годовому банковскому депозиту, но если она слишком волатильна, то скорее всего эти деньги будут обращены либо в депозиты, либо в недвижимость.
