Александр Иосифович Петрожицкий "Приключения Босторина и Рифа"

– Тогда давайте погуляем, дожди, слава богу, кончились. Вон у вас замок в двух шагах (имелся в виду замок Сфорца), идёмте туда, я вам чего-нибудь расскажу.

В лице Ирины выразилось сильное замешательство, которое Босторин истолковал так: Сергей в тюрьме, а я буду по экскурсиям ходить? Он улыбнулся и, выдержав крохотную, не более трёх секунд паузу, спросил:

– Вы думаете, что будет лучше сидеть в номере?

Ирина подумала, затем несколько раз кивнула:

– Согласна. Идёмте в ваш замок.

-–

Необразованность совсем не обязательно предполагает хамство, в мире есть достаточно причин, могущих воспрепятствовать человеку получить образование. Хамство это когда человек гордится своим невежеством и считает других – в особенности образованных, но бедных – дураками.

Не однажды Босторин слышал от приезжающих в Милан соотечественников примерно такую фразу: нам сказали, что в Милане только две улицы для шоппинга, и больше нечего смотреть. Поначалу эта фраза бесила, потом вызывала лёгкое презрение, а ещё потом Босторин примирился с ней, как и со всем мировым порядком, когда понял, что его не только не переделать, но и переделывать не нужно. Он считал Милан первым из итальянских городов, поскольку город вообще есть слагаемое многих компонентов, куда входят не только архитектурные памятники, но и просто архитектура, возможности, которые этот город открывает перед своими жителями, качество жизни, которое эти жители себе обеспечивают, урбанистика в широком понимании. Вот по сумме всех компонентов Милан среди итальянских городов и был у него на первом месте.

Видите ли, Милан это не Рим, который по сумме многих компонентов тоже очень и очень ничего. В Риме, например, видна преемственность времён, виден ход времени, и не путём игры воображенья, а в самом прямом смысле: там всё у тебя перед глазами. К тому же, всякий с детства знает, что в Риме есть Колизей. И вот он приезжает в Рим, видит Колизей и очень доволен, потому что всегда приятно получить наглядное подтверждение тому, о чём слышал. И вообще, в Риме всё на виду, никуда не нужно вглядываться или проникать мыслью. Милан же есть город созерцательный, который не раскрывается сразу и уже тем более людям, которые ждут от Италии только Колизея и Везувия. Такие люди, как правило, всю жизнь забивают микроскопами гвозди. И потом, Милан был официально основан на 1600 лет раньше Москвы, чуть ли не на 1000 лет раньше Венеции и с тех пор был и есть живой, постоянно эволюционирующий организм – неужели в таком городе нечего смотреть??

Последняя фраза была не без логических огрехов, но Босторин привык использовать её в своих экскурсиях. Ведь для туристов почти никогда не важно, что. Важно, как. Самые яркие впечатленья остаются от гидов, которые умеют рассказать эмоционально. Например, Босторин слышал восторженные отзывы о какой-нибудь Дуне из какой-нибудь Пизы, хотя Дуня – и это Босторин знал доподлинно – приготовила свою экскурсию по текстам на обратной стороне открыток. Однако выходило, что раз клиент доволен, то Дуня объективно на своём месте (но и клиент, соответственно, тоже).

Всё это, за исключением Дуни, конечно, Босторин рассказал Ирине, пока они шли к замку и потом его осматривали.

– Кстати, – сказал он, закончив с краткой историей герцогов Сфорца и пришедших вослед испанцев, австрийцев, Наполеона, – многие знают, что в Милане есть фреска Леонардо «Тайная вечеря», но мало кто знает, что в музеях замка Сфорца хранится последняя работа Микеланджело, его четвёртая «Пьета». Хотите посмотреть?

– Ирина с восторгом кивнула, она и слушала, как очарованный ребёнок, и рассказывать ей было одно удовольствие.

У «Пьеты» никого не было. Это означало, что можно сесть на скамеечку напротив и рассмотреть шедевр спокойно.

– Шедевр? – удивился Босторин, будто и не сам произнёс минуту назад это слово, – Я вполне допускаю, что если её прислонить где-нибудь в уголочке в ряду других скульптур, то можно легко пройти мимо и не заметить. Но потом взгляд ваш упадёт на этикетку, а ней написано «Микеланджело Буонарроти». И тут мысль ваша включится: не тот ли это Микеланджело, который гений всех времён и народов? Но тогда почему? Зачем? Где же здесь немыслимое совершенство первой «Пьеты» – эта-то и вовсе четвёртая? Где общее совершенство классического искусства вообще?! То есть, налицо как бы явные ножницы между величием имени и тем, как оно в данном случае себя выражает. Но ведь мы говорим о Микеланджело! Если я напишу чёрный квадрат и позову всех на чёрный квадрат, никто не придёт смотреть на мой чёрный квадрат. А Малевич написал, и дискуссии начались. Почему? Потому что художник с определённым именем изобразил непонятное, но художник-то он большой, значит, нужно разобраться. А тут Малевич рядом нигде не валялся, тут целый Микеланджело, тем более есть смысл подумать…

– А она слушала. И как она слушала! – Босторин закатил глаза и выставил нижнюю губу, изображая мечтательность, но получилось не очень смешно. Должно быть, оттого, что говорилось серьёзно.

– А ты ей потом, наверное, про символы изобразил, про созерцательность и всё такое?

Босторин чуть подумал:

– Да, потом изобразил.

– Что ж, тебе сам бог велел, – сказал Риф, возвращая Босторину распечатки протоколов, – И что ты думаешь?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69544999&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.