Виктор Васильевич Бушмин "Альбигойский Крест. Сенешаль Каркассона"

– Не знаю, не знаю… – засмеялась Жанна, – все вы так говорите, наверное, когда уезжаете от жен неизвестно куда!

Ги открыл рот от изумления, не находя слов возразить ей. Жанна посмотрела на него, громко засмеялась, поцеловала нежно, и тихо прошептала на ушко:

– Глупый! Я шучу…

– Ох, а я, признаться, просто растерялся… – улыбнулся Ги.

– Однако, милый! – Жанна улыбнулась и кивнула глазами на него. – Ты, мой родной, приятно оживился, когда я начала тебя ревновать! Смотри, как напрягся…

Ги не успел ответить, как Жанна опустила голову и…. Голова закружилась, Ги судорожно глотнул воздух, закрыл глаза от удовольствия.

– Колдунья, – прошептал он, задыхаясь от удовольствия, – настоящая и самая любимая моя колдунья…

Они пролежали в постели почти до вечерней молитвы. Ги слышал, как слуги вывели коня гонцу, отрывистые разговоры во внутреннем дворе замка, цокот копыт по мощеному двору, все это пролетало, как в тумане. Начинало смеркаться, все-таки, апрельские дни были еще коротки, когда он услышал веселые голоса и цокот копыт. Вернулся сын, который вместе с младшим братом и оруженосцами был на охоте. Судя по веселым голосам, смеху и шуткам, охота удалась им на славу. Ги приподнялся с подушек и грустно сказал ей:

– Все, милая, наш сын вернулся. Пойду, обрадую его нежданной новостью…

– Ты поедешь сегодня? – с грустинкой в голосе уточнила Жанна, которая стала приводить свои волосы в порядок, заплетая их в тугие косы. – Может, уедешь завтра поутру…

– Посмотрим, родная моя… – рассеянно ответил Ги, гладя ее плечи. – Посмотрим…

Маршал привел в порядок одежды и вышел из комнаты, спустился вниз и столкнулся с сыном Ги-младшим, вторым сыном Филиппом и оруженосцами, которые несли около дюжины бобровых тушек. Младшая дочь рыцаря де Леви, Жанна, в это время занималась с нянькой и монахом, которые упорно вкладывали в ее прекрасную белокурую головку латынь, математику и основы хозяйствования. Жанне исполнилось тринадцать лет, ее тело стало принимать соблазнительные девичьи формы, а в голове вертелись только обрывки из романтических сирвент и рыцарских романов мессира Кретьена де Труа. Ее, куда больше, занимали вопросы моды, ткани, украшения и ароматические масла, нежели нудные уроки домашнего образования. Жанна сквозь пальцы смотрела на шалости своей единственной дочери, но спуску ей не давала, периодически поругивая за отсутствие прилежания в обучении.

– Милая моя, тебе необходимо знать, как правильно вести хозяйство в замке и управлять владениями, пока твой супруг будет воевать на чужбине… – настоятельно твердила мать юной вертихвостке, вспоминая в ней саму себя в молодости.

– Но, матушка, – обиженно надувала губки прелестная Жанна, – у меня еще нет супруга-рыцаря!..

– Будет, куда ты денешься… – улыбалась мать, любуясь красотой своей дочери.

Филипп первый подбежал к отцу и прижал свою кудрявую головку к его мощной груди. Ему было четырнадцать лет, он был крепок и широк в кости, правда, как считал отец, излишне мягок и добр. Ги погладил его по голове и улыбнулся старшему сыну Ги.

– Как успехи, дети мои? – Весело спросил маршал де Ла Фо. – Охота, судя по всему, удалась на славу!

– Да, отец! – Заговорил Филипп, размахивая здоровыми бобрами. – Матушка будет рада!

Ги погладил Филиппа по голове и повернулся к старшему сыну, дождался, когда Филипп и оруженосцы уйдут, и сказал:

– Сегодня утром был королевский гонец. Его величество срочно отзывает нас из замка…

Ги-младший пожал плечами и спокойно ответил:

– Что поделаешь, отец, таков наш долг королевских шевалье…

Маршал улыбнулся, он любил своего сына Ги, прежде всего – за его спокойствие и невозмутимость, похлопал его по плечу и добавил:

– Давай, сынок, без суматохи. В ночь будем выезжать. Передохни часок-другой, а я пока распоряжусь о приготовлениях…

– Хорошо, отец… – Ги-младший поклонился отцу и пошел по коридору. Он обернулся и спросил отца. – А, мать-то, знает?..

– Знает, только не все. – Ответил отец, пожимая плечами. – Она пока не знает, что мы уедем сегодня в ночь. Вот, слез-то будет, мама родная!..

– Да, верно, отец. – Ответил сын, разводя руки в стороны. – Видимо, удел таков у женщин…

– Тебе бы еще рассуждать! Молоко на губах еще не обсохло! А, ты погляди, уже рассуждает о предназначении и доли женщины… – засмеялся отец. – Ступай, собирай вещи, ученый! Да! Чуть не забыл! Много с собой не бери, в случае чего, в Париже докупим…

– Хорошо, отец… – засмеялся сын. – Да и у меня много вещей нет, так, вооружение, да пара-тройка камзолов, только и всего…

– Ага! Скажи кому другому, только не мне! – Улыбнулся маршал де Ла Фо. – У кого может и действительно, несколько камзолов, но, прости меня сынок, только не у тебя. Ты, после общения с молодым принцем Луи стал таким модником, что мне, право, даже в голову не влезает, зачем тебе столько одежды, да все эти новомодные шлемы и прочая ерунда…

– Ну почему, отец. – Возразил Ги-младший. – Это я что-то толком не пойму, с чего это ты так привязался к своему старому шлему-шишаку с длинным дедовским наносником?..

– А-а-а, ну тебя… – отмахнулся отец. – Мне в нем удобно…

– Но, послушай меня, отец, – не унимался сын. – Сейчас практически все рыцари перешли на большие шлемы, они удобные, удары не так отдаются в голову, красивые. Их можно украшать перьями, лентами, шлемовыми наметами, а у тебя шлем, словно с ковра Байе!..

Маршал грустно вздохнул и ответил:

– Сын мой, этот шлем, который называешь старым и дедовским, принадлежал моему отцу, которому он достался после смерти его старшего брата!..

– И, что же! – Не понял Ги-младший. – теперь, значит, и мне придется его таскать?..

– Рановато ты меня хоронишь, сын! – Покачал головой маршал. – Этот шлем носил наш первый предок! Мессир Годфруа де Леви! Первый сеньор в нашем славном роду!..

– Да ну! – Удивился сын, всплеснув руками. – Неужели, отец, сам великий епископ Шартра носил этот шлем?! Вот это да!..

– Да, но, когда он был еще рыцарем, а не священником… – Ответил отец. – Все! Хватит болтать! Пойду, матери скажу…

– А я побегу собираться в дорогу… – ответил сын. – Вот, наверное, плач-то будет?!..

Отец молча развел руками…

Вечером, за ужином, когда слуги уже закончили укладку вещей, амуниции и оружия, Ги де Леви сказал Жанне о том, что они с сыном уезжают этой же ночью. Бедная женщина всплакнула, но, быстро взяла себя в руки – не к лицу ей, дочери из рода сеньоров де Вуазен, привыкших встречать врагов королевского дома на границах с Шартром, плакать перед слугами, благословила сына, поцеловала мужа и, тайком, вложила в ножны их мечей облатки Святых Даров, надеясь на помощь Всевышнего.

Ги де Леви с сыном выехали из замка и направились по северной дороге прямиком в Париж. Отъехав на триста шагов, Ги обернулся и посмотрел на свой родной замок, улыбнулся и крикнул сыну:

– Смотри! Матушка стоит с факелом на площадке донжона!..

Сын подъехал к Ги, посмотрел в сторону замковой башни, темным пятном выделяющейся на вечернем небе, перекрестился и ответил:

– Бог даст – свидимся еще…

II ГЛАВА.

Король Филипп.

Париж. Королевский дворец. 16 апреля 1221 года.

Путь до Парижа пролегал через хорошо укрепленные города. Рука короля Филиппа Завоевателя ощущалась везде: мосты приводились в порядок и укреплялись барбаканами или башнями с гарнизонами, стены и башни городов, замков и бургов обновлялись и менялись на камень – дерево в надстройках практически исчезло, уступая дорогу более прочному и надежному материалу. Тут и там виднелись свежие кладки призматических или цилиндрических башен, окруженных рвами и снабженные подъемными мостами. Торговля, благодаря радению и заботе короля и его курии, набирала обороты, получала привилегии и различные льготы. Вдоль рек разместились удобные перевалки и мини-порты, возле которых дни и ночи кипели страсти торгов и различных ярмарок. Путники, купцы, ремесленники и прочие путники уже значительно меньше опасались ночных или дневных нападений разбойников и местных феодалов, приструненных силой королевской власти, власти силы, оружия, воли и оптимизма в прекрасном завтрашнем дне королевства.

Маршал с сыном ехали налегке, не утруждая себя ношением кольчуг и полного вооружения, без которого опасно было ехать еще пять или семь лет назад. Отец и сын были в кожаных гамбезонах, богато украшенных бархатом и мехом белки. Длинные плащи с меховым подбоем прекрасно укрывали путников от внезапных порывов весеннего воздуха, который был еще довольно-таки холодный. На поясах у них висели кинжалы и мечи в ножнах. Остальное оружие и амуницию везли пять вьючных лошадей под присмотром конюших и оруженосцев, вооруженных большей частью только для придания солидности эскорту.

Ги-старший, на правах маршала, носил черную бархатную шапочку, украшенную перьями ворона и орлана, шапочка сына была скромнее – ее украшало перо сокола.

Проехав заставы у пригородов Парижа, к этому времени уже обнесенных каменной стеной с башнями – дань былому противостоянию с графом де Мёлан и для полной безопасности столицы, рыцари въехали через Тулузские ворота в город, стразу же попав в оживленную толчею горожан.

Наступали дни весенних торгов и ярмарок возле монастырей Сен-Виктор и Сен-Медар, толпы зевак, горожан, купцов, ремесленников, зевак и воров-карманников наводняли кривые и узкие улочки левого берега Сены, наполняя их шумом, спорами, смехом и криками зазывал, обманутых или обворованных покупателей, менял и стражников, призывающих весь этот люд к порядку.

– Следи за седельным сумками и кошелями, сынок! – Весело подмигнул сыну Ги де Леви. – Неровен час, откроешь рот, а они стащат все, что под руку попадется!..

Ги-младший улыбнулся, поправил кошель, висевший на его богатом и расшитом поясе, проверил, легко ли вынимается кинжал из ножен, и ответил:

– Отсеку руки напрочь!..

Отец криво усмехнулся апломбу своего молодого сына.

«Сам был таким… – усмехнулся Ги де Леви в усы, посматривая на хорохорившегося сына. – Боже, как же я счастлив, что он со мной…»

Они проехали предмостную заставу – их узнали по гербу и флагу, и въехали на остров Сите, где располагался королевский дворец и курия. Помолившись на Нотр-Дам-де-Пари, рыцари проехали мимо нескольких школ, в которые обучали школяров юридическим, общим и медицинским наукам – предтечами будущего знаменитого Парижского университета и подъехали к дворцу, укрепленному низенькой стеной и надвратными башнями времен Робера Благочестивого.

Королевские сержанты в шлемах-таблетках, со щитами и в кольчугах, проверили печати на грамоте, которую Ги де Леви сунул под нос командиру, подняли шлагбаум и впустили рыцарей во внутренний двор резиденции Филиппа Завоевателя. Оруженосцев, конюших и вьючных лошадей с поклажей маршал отпустил еще возле моста, приказа им снять несколько комнат в ближайшем постоялом дворе.

Подковы коней весело отстучали по каменной кладке двора. Ги и сын привычно подъехали к конюшням, спрыгнули с коней и отдали поводья прислуге, выскочившей из полураскрытых ворот.

Маршал повернулся к сыну и тихо сказал:

– Идешь за мной следом, отставай не больше чем на два шага, держись от меня по правую руку – так положено этикетом…

– Хорошо, отец, я знаю… – кивнул Ги-младший отцу.

Возле парадного крыльца их уже встречал королевский камергер, который узнал маршала де Ла Фо и радостно произнес:

– Боже мой! Маршал! Как я рад вас видеть во здравии и веселом расположении духа!..

– Здравствуйте и вы, мессир де Жьенн, как ваше здоровье? Печень все еще побаливает? – Вежливо поздоровался маршал. – Вы, наверное, совсем не пьете желчегонные порошки, что на Рождество послала вам моя супруга Жанна?..

Камергер широко улыбнулся, развел руки в стороны и воскликнул:

– Бог мой! Мессир де Леви, порошки вашей жены буквально спасли меня! Передайте ей поклон от меня и скажите, что Матье де Жьенн отныне и навеки ее должник…

Ги улыбнулся и поклонился камергеру:

– Не утруждайте себя, мессир де Жьенн, скажите лучше мне, как настроение и здоровье его величества?..

Камергер сделал кисловатое лицо, покачал головой, изобразил руками что-то неопределенное и ответил:

– Всю последнюю неделю его величество ходит сам не свой, – камергер перешел на шепот, – ложится поздно, да и вообще, плохо спит. Поговаривают, но это строго между нами, мессир де Леви, только из уважения к вам и нашей дружбе, так вот, поговаривают, что у нас опять очень большие проблемы на юге…

– Да вы что?.. – подыграл ему маршал, изобразив озабоченность и изумление. – Ай, какая досада…

– И не говорите, мессир, просто беда… – замотал головой камергер. – Ой! Его величество и канцлер Герен еще с утра спрашивали: «Не приехал ли еще маршал? Где же маршал?..». Спешите, мессир де Леви, они уже ожидают вас в малом зале дворца…

– Большое тебе спасибо, Матье… – бросил на ходу Ги. – Я в долгу…

– Ой, оставьте, мессир маршал…– смутился камергер. – В случае чего – я вам ничего не говорил…

– О чем речь, дорогой мой де Жьенн… – улыбнулся Ги. Маршал представил сына камергеру. – Вот, рекомендую. Мой сын и наследник – юный Ги будущий Второй де Леви. – Очень рад знакомству, молодой сеньор. – Камергер низко поклонился. – Простите, де Жьенн, нам пора бежать к его величеству… – попрощался маршал, кивнул сыну, чтобы он не отставал, и поднялся по ступеням на второй этаж дворца.

Королевский дворец. Малый зал.

Дежурный камергер вошел в зал, где находился король и канцлер Герен, и громко произнес:

– Ги де Леви, маршал де Ла Фо и сеньор де Сент-Ном прибыли по вызову вашего королевского величества!..

Ги услышал знакомый до боли голос Филиппа:

– Чего же ты, дубина, держишь маршала за дверьми! Немедленно зови его сюда!..

Ги вошел в комнату, его сын следовал за ним. Они приблизились к королю, склонили правые колена, и маршал произнес:

– Сир! Ги де Леви, маршал де Ла Фо прибыл по вашему зову! Готов выполнить любое ваше приказание, сир!..

Филипп улыбнулся, кивнул Герену, и сказал:

– Вот! Что я тебе говорил, Герен! Мессир маршал, как всегда, бодр, свеж и грозен в своей искренности!.. – король повернул голову к маршалу. – Встань, маршал де Ла Фо! Я рад, что ты быстро откликнулся на мой зов…

– Этой мой долг, сир… – Ги встал и поклонился королю.

– Все бы так понимали свой долг… – проворчал Филипп. Он посмотрел на молодого рыцаря, стоящего за спиной маршала, прищурил глаза и воскликнул. – Бог мой! Герен, ты только глянь, кого привез с собой маршал! Это же его славный малыш Ги…

Филипп протянул руку для целования. Маршал и сын прикоснулись к монаршей длани лбами и губами. Король приобнял за плечи Ги-младшего, повернулся к канцлеру:

– Надо же, как он вырос за это время…

Ги-младший густо покраснел. Филипп усмехнулся и потрепал его по голове:

– Принц Людовик решил взять себе в оруженосцы нескольких молодых дворян, и, когда услышал о том, что у маршала как раз по возрасту имеется сын, буквально допек меня вопросами, когда вы приедете. Это хорошо, потому что я, нет-нет, а подумываю – а не направить ли мне вашего сына к нему в пажи и позднее в оруженосцы. – По лицу короля промелькнула и исчезла мимолетная грустинка. – Вы молоды, вам надо дружить. У сына должны быть надежные и верные друзья. Это все враки, что у монарха не может быть друзей! Могут! Еще как могут!..

– Ваше величество, – смутившись, спросил Ги-младший. – А где сейчас его высочество?..

– Где-где, – засмеялся Филипп. – Тут, во дворце! У себя в комнатах. Вы мне пока не нужны, юноша. Можете идти к Луи, – король жестом подозвал к себе одного из рыцарей охраны. – Проведите юного мальчугана к нашему сыну, ну а мы пока побеседуем с маршалом де Ла Фо…