Виктор Васильевич Бушмин "Граф Таррагона"

Людовик закивал головой, рассчитывая, что обещания щедрых посулов подкупят де Леви. Филипп смекнул, что сейчас наступил именно тот удобный момент, когда можно изобразить легкое отступление, сохраняя позиции в целости и почти полной сохранности.

– Сир, я тронут и польщен… – он низко склонил голову, встал на одно колено и поцеловал руку короля, – ваша власть, как сюзерена и помазанника Божия, велика и всемогуща, а щедроты ваши уже сейчас воспеваются, сравнивая вас с Шарлеманем. Позвольте, сир, я в качестве искупления от данной мною клятвы покойному другу отправлюсь воевать в Святую землю?..

Людовик бросил быстрый взгляд на аббата, то молча кивнул головой. Король дождался, когда Филипп поднимет лицо к нему, и произнес:

– Ваше христианское раскаяние достойно уважения. Мы вознаградим вас сразу же после вашего возвращения из паломничества. – Он снова посмотрел на аббата, который показала ему пальцами красноречивый жест, намекая на деньги. Людовик крякнул и добавил. – Повелеваю сегодня же выдать вам из казны пять тысяч ливров серебром, а коли пожелаете – заемными бумагами, кои евреи-менялы, венецианцы, генуэзцы или даже византийцы с готовностью превратят в полновесные деньги в любом уголке Европы, я уж молчу о святой земле…

– Благодарю вас, сир, – Филипп, тщательно разыгрывая покорность и кротость, поцеловал руку Людовика.

– Совсем другое дело, мессир де Леви, – вставил словечко аббат. – Мы не смеем больше вас задерживать…

Рыцарь поклонился и покинул комнату, оставляя их вдвоем. Едва дверь за ним закрылась, и стихли шаги де Леви, Людовик посмотрел на аббата и сказал:

– Мой «боевой шершень», оказывается, весьма буйного и увлекающегося нрава…

Сугерий тяжело вздохнул и ответил:

– Почти, как и его отец Годфруа. Только, к счастью, тот сдурел ближе к старости, постригшись в монахи, а этого безумство охватило уже с молодости…

Людовик кисло улыбнулся и заметил:

– Только, смею тебе напомнить, что его безумие не помешало ему разгрузить мой карман на добрых пять тысяч ливров! Хорошо будет, если он возьмет серебром не всю сумму…

– Ну, простите, сир. Иначе было нельзя… – с виноватым видом ответил аббат.

– Он в руках Господних. Если возвратится, значит, его сам Господь бережет. – Ответил Людовик. – Нам тогда, дабы не прогневить Создателя, придется еще что-нибудь придумать, лишь бы усмирить строптивца…

– Это, сир, если он вернется. – Сугерий вздохнул и опустил голову.

Людовик сел и развернул пергамент, присланный ему накануне личным герольдом графа Тибо. Король стал долго водить по нему пальцем, беззвучно шевеля своими толстыми и мясистыми губами. Он поднял голову и сказал:

– Как ты думаешь, Сугерий, Тибо де Блуа не обманет нас и действительно отдаст Нормандию, едва он или его брат Этьен воцарится на престоле Эдуарда Исповедника и Кнуда Великого?..

Сугерий надул щеки и ответил:

– Сложный вопрос. Они, сами знаете, люди весьма ненадежные и своеобразные. Не зря ведь одного из их первых предков прозвали Тибо-обманщик!..

– Господи! Одни мошенники кругом! – громко произнес король. – Ни на кого положиться нельзя, никто слово не держит!

Сугерий хмыкнул и некстати произнес:

– Куда деваться, сир, коли и мы такие же…

Людовик побагровел и, гневно посмотрев на него, крикнул:

– Что?!..

Руан. Нормандия. Порт. 28 октября 1128г.

Филипп сидел в кормовой пристройке и молчаливо смотрел на берег Нормандии, удалявшийся от него и убегавший на юго-юго-восток. Неф медленно набирал ход, кренясь на левый борт и вздымая веселые белоснежные буруны голубых волн, вспарываемых его острым носом.

Погода была неопределенная – в любой момент мог разыграться дождь, а от него два шага было и до шторма, так часто в это время года налетавшего на Английский канал.

Он медленно перебирал в памяти события последних нескольких месяцев, за которые судьба так дико и жестоко перемолола его судьбу, исковеркав или погубив попутно еще сотни.

– Мессир, вы позволите мне присесть возле вас на свежем воздухе? – вежливый, но уверенный в своих силах, голос отвлек его от тяжких и горестных раздумий. Филипп поднял голову и посмотрел на человека, подошедшего к нему. Это был высокий, почти его телосложения, рыцарь с темными, словно медь, волосами. Пожалуй, только чуть моложе, чем де Леви. Филипп радушно кивнул головой и рукой пригласил его присесть возле себя, показывая на соседний свободный стул. Рыцарь сел и, расправив складки своего длинного, на нормандский манер, сюркота, представился. – Мое имя Робер. Робер Бюрдет. Нормандец… – он замялся, понимая бедность своих одежд и окидывая взглядом черные, но сшитые из роскошной ткани, одежды соседа, – башельер…

Филипп приветливо улыбнулся и произнес:

– Филипп де Леви, сеньор де Сент-Ном. Очень приятно познакомиться…

Робер с явным облегчением вздохнул, опасаясь, что его спутник окажется обычным богатым жлобом и снобом, презирающим однощитовых рыцарей-бедняков. Но спокойный и почти равнодушный взгляд франка, которому, как понял он, было абсолютно все равно – знатен он или беден, успокоил рыцаря.

– Я решил отправиться в Испанию, поступить в услужение к какому-нибудь знатному сеньору или, если повезет, к королю, чтобы своим мечом добыть себе славу, богатство и земли…

«Бедняга, – подумал де Леви, – такой наивный. Мечтает, как и я мечтал год назад только о славе, богатствах и замках. Надо мечтать о спокойствии, живых и здоровых друзьях…

– О! Слышу слова рыцаря! – Филипп решил немного подбодрить своего попутчика. – Признаться, мессир, я тоже собирался ехать в Святую землю, но, услышав слова такого отважного и, несомненно, благородного шевалье, меняю планы и отправляюсь вместе с вами в Испанию. – Он открытым взглядом посмотрел на Робера. – Позволите мне составить вам компанию? Вдвоем, думаю, нам будет веселее и спокойнее…

Робер растерялся. Столь активное проявление искренних чувств франком смутило его. Он засомневался о том, не издевается ли над ним собеседник.

– Вы изволите посмеяться надо мной, мессир?.. – его рука легла на рукоять меча.

Филипп снял покрывало со столика, стоявшего возле стульев, обнажая кувшин, несколько кубков и мясо, уже успевшее остыть.

– Прошу вас, в знак моего искреннего расположения к вам, разделить со мной трапезу…

Робер сглотнул слюну, он не ел уже пару дней, питаясь лишь сухарями и экономя каждое денье.

– К моему сожалению, мессир, я вынужден отказаться. Я держу пост, а сейчас, когда мы на море… – он попытался неуклюже отговориться и оправдаться, опасаясь, что его сосед потребует разделить не только трапезу, но и плату за нее.

Филипп понял, что его рыцарь смущен и действительно беден, улыбнулся и сказал, успокаивая соседа:

– Я уже оплатил обеды, ужины и вино до самого прибытия в Испанию, так что теперь, мессир Робер, я умоляю вас составить мне компанию. Здешние порции слишком велики для меня одного, а кушать в одиночестве я не привык.

Робер обрадовался и облегченно вздохнул.

– Разве вас не сопровождают слуги, оруженосцы, конюшие?.. – он посмотрел по сторонам.

Филипп разлил вино и, усмехнувшись, ответил:

– Я решил, также как и вы, путешествовать налегке. Наказание, коему я сам себя подверг, не терпит излишеств…

Робер не стал вникать в подробности наказания, побудившего его нового знакомого отправиться в столь далекое и опасное путешествие, отломил кусок холодной баранины и, впившись в него зубами, принялся с наслаждением хрустеть. Де Леви неспешно выпил вина, поддел кинжалом средних размеров кусок и присоединился к нему.

Несколько минут раздавалось бодрое чавканье, прекращаемое разве что на то, чтобы запить пряное мясо вином.

– Мессир Робер, – Филипп дождался, пока его сосед не насытится вволю, вытер жирные губы рукавом своего гамбезона и сказал. – Мессир Робер, откуда вы родом?..

– Из Нормандии, сеньор де Леви. – ответил ему нормандец.

– Нормандия большая… – де Леви попросил его рассказать о своей жизни и семье.

Робер смутился, покраснев до корней волос, но решил не обижать своего столь щедрого и радушного соседа:

– Западная Нормандия, мессир, почти на границе с Бретанью…

Филипп удивленно поднял брови:

– Бог мой! Это, наверное, в тех самых местах, где, если не ошибаюсь, властвовал сам легендарный Роланд, поставленный на маркизат самим Карлом Великим?!..

Робер покраснел еще гуще, кивнул и с гордостью ответил:

– Именно так, мессир Филипп…

– Прошу вас и требую, чтобы вы называли меня Филипп, опустив излишние манеры. – Филипп де Леви положил ему руку на ладонь, выказывая расположение к соседу.

Робер пожал плечами и ответил:

– Как вам будет удобно, мессир… – он запнулся. – Филипп…

– Вот и прекрасно, Робер… – кивнул ему в ответ де Леви, – вы, я полагаю, тоже не возражаете?..

– Нисколько, это честь для меня… – поклонился в ответ Робер Бюрдет.

Филипп снова разлил красное анжуйское вино по кубкам, кивком головы предложил собеседнику взять свой кубок, и сказал:

– Предлагаю тост. За великого Роланда! Вашего земляка…

– За Роланда!.. – Робер залпом выпил кубок и немного захмелел. – Вы, Филипп, даже не поверите. Но наш родовой замок расположен всего-то в двадцати лье от места, где раньше стояла деревянная башня, в которой, по поверьям, и жил сам великий Роланд!..

– Потрясающе! – подыграл ему Филипп.

– Наш род старинный, но, к несчастью для меня, бедный… – начал свой длинный рассказ Робер.

Невысокий и широкоплечий темноволосый крепыш молча наблюдал за тем, как неф медленно покидал акваторию Руанского порта, кивнул с довольным видом и направился к городу.

Он медленно прошелся по его кривым и узким улочкам, помолился на колокольню, приценился у лавочников о стоимости хлеба, вина и кур, после чего пересек базарную площадь и, толкнув низенькую стрельчатую дверцу, вошел в кособокий двухэтажный домик, одним боком развернувшегося к рынку.

Он поднялся на второй этаж, открыл дверь комнаты ключом, закрыл ее за собой на щеколду внушительных размеров, сел за стол, развернул малюсенький клочок пергамента и стал что-то выводить на нем пером, обмакивая его периодически в тушь.

Закончив свою писанину, крепыш прищурился и медленно прочитал текст, с довольным видом кивнул, зажег свечу и стал капать растопленный воск на пергамент, стараясь залить его ровным слоем, свернул его в рулон. Потом незнакомец, кряхтя, поднялся на чердак дома. Там стояла большая клетка с голубями, он вынул одного из сизарей, привязал рулончик пергамента к его ножке и, растворив окно, выпустил голубя на свободу.

Почтарь, сделав несколько кругов над домом, полетел, держа курс на север, в Англию…

ГЛАВА II.

Робер Бюрдет.

– Наш род старинный, но, к несчастью для меня, бедный… – начал свой длинный рассказ Робер. Он вздохнул и, махнув рукой, продолжил. – Предки слишком верно исполняли свой оммаж герцогам Нормандии, что почти полностью растратили имущество, земли и угодья. Остался только замок, да и он в закладе сейчас… – Робер заскрипел скулами.

– Что так? – удивился Филипп. Он посмотрел на соседа и понял, что тому трудно говорить – настолько он был расстроен. – Нет, если вы не желаете…

– Отчего же… – с напускной бравадой ответил Робер. Он уже порядком захмелел. – Вы не поверите, Филипп, но бывают честные вассалы. Дед, к примеру, сопровождал покойного короля Гильома Завоевателя, надеясь на благосклонность после покорения Англии. Но Гильом, царствие ему Небесное, оказался довольно-таки скупым и ничего деду не дал, даже забыл о компенсации…

– А я думал, что великий Гильом был щедрым королем… – поддакнул ему де Леви.

– Как бы не так!.. – завелся Робер. – Он был щедр только со своими приближенными, да и то только с теми, кто лизал его жирный зад!..

– Мне кажется, что вы немного резко высказались об умершем… – поправил его де Леви. – Мы в море, а гневить Господа, особенно в таких условиях, не стоит…

– Вы правы, Филипп… – смутился еще больше Робер. – Я отчасти не прав. Одного, правда, дальнего родича великий Гильом, все-таки, озолотил, сделав его самим сенешалем Англии!.. – Филипп вздрогнул, но не подал вида. – Род де Биго? Вы, часом, не слышали о нем?..

– Нет… – соврал Филипп, похолодев изнутри. – Не привелось…

– Жаль… – ответил Робер, – хотя, если честно, я его и сам-то ни разу не видел! Так вот, – он снова налил себе вина, отхлебнул и продолжил, – дед вернулся из славного похода несолоно хлебавши. Но, слава Богу, это только полбеды… – он грустно вздохнул, – мой отец, царствие ему Небесное, – вдохновившись религиозным одухотворением, вызвался сопровождать самого герцога Робера Куртгёза в памятный крестовый поход! Он, мне священники рассказывали – они-то врать не будут, бился плечом к плечу с герцогом, прошел все самые кровавые и страшные битвы! Дорилея, Антиохия, Иерусалим и Аскалон! Герцог Робер был великим воином, отважным и благородным рыцарем, честным и чистым, словно святой Жорж!.. – Робер с силой ударил кулаком по столу.

– Истину говорите, Робер! Герцог Куртгёз был и остается великим рыцарем и настоящим королем Англии!.. – Филипп понял, что его собеседник восхищен герцогом, вот и решил подыграть ему.

– Именно, Филипп! – Робер воскликнул, взмахивая руками, – он был настоящим христовым паломником! Он ничего не хотел в Святой земле, лишь отбить Гроб господень и вырвать его из рук неверных! Он пообещал моему отцу, что, когда они вернутся домой, Робер сделает его сенешалем западной Нормандии, вручит в лен замки, угодья и позволит распускать квадратный пеннон в сражении!..

– Великая честь для любого шевалье… – Филипп учтиво склонил голову.

– Но, к несчастью для отца и полнейшему горю для меня, – вздохнул Робер, – герцог сначала зажился в Апулии у своего тестя и жены Сибиллы, а когда вернулся, оказалось, что Нормандию и Англию самым наглейшим и вопиющим образом прикарманил его младший братец-прохиндей!..

– Это подлый поступок, я с вами полностью согласен…

Робер встал, прошелся по качающейся палубе, едва не упал, вовремя уцепившись руками в борт нефа, икнул и ответил:

– Что-то меня шатает сильно…

– Не пугайтесь, Робер, мы, все-таки, на корабле… – засмеялся Филипп.

– Я и забыл… – засмеялся в ответ нормандец. – Увлекся рассказом…

– Если вы не против, – Филипп посмотрел на темнеющее небо, – мы можем спуститься в мою каюту, там, кстати, много места, там вы и продолжите, если хотите, свой увлекательный рассказ. Заодно, прошу вас искренне, – де Леви положил руку на сердце, – можете разделить каюту со мной до конца путешествия. Там есть свободный топчан…

Робер замялся. Филипп понял, что у него нет лишних денег и сказал, успокаивая соседа: