Александр Жабский "Четыре пьесы. Комнатная девушка ■ Так уж случилось ■ Отель «Монплезир» ■ Логика сумасшедшего"

ИНГА. Ириша, ты где? На автовокзале ещё? (При этих её словах Иллария опять весьма выразительно смотрит на Матвея и жестом и мимикой показывает, что она как вводу глядела). Что, трасса закрыта? А когда откроют, не говорят? До победы будешь сидеть или в общагу вернёшься? Ну, ясно… И правильно: ещё в дороге застрянете и помёрзнете все к чёрту в лесу. Так когда тебя ждать? Нет, ничего не случилось, просто есть один разговор. Поняла. Давай! (Отключается и поворачивается к Илларии и Матвею). Ирка будет возвращаться, но не прямо сейчас – ещё билет надо сдать. По любому, у вас часа полтора верных есть. А я схожу до вечера к одним тут знакомым ребятам. Ключ свой оставляю (кладёт его на видном месте на столе), так что не дёргайтесь – никто вам не помешает.

У двери она останавливается и оборачивается.

ИНГА (игриво, при этом незаметно подмигивая Матвею: мол подыграла, как он и просил). А если правда придёт фантазия позаковыристее, сигнальте: могу одна присоединиться, а могу и с Глебасей – он у меня лёгок в таких случаях на подъём.

Уходит.

ИЛЛАРИЯ (вытирает рот салфеткой). Фу, противно. Как тухлятины отхлебнула.

МАТВЕЙ. Отстаёшь от жизни.

ИЛЛАРИЯ. И очень хорошо! Такой жизни мне не надо.

МАТВЕЙ. А другой не дано. Стоп-крана нет – с планеты не сойти.

ИЛЛАРИЯ (подходит к нему и нежно обнимает). Мне не нужен стоп-кран. У меня есть ты. И ты не такой, как они. Ты прости меня, Матюшенция, но я правда такая стеснительная, зажатая…

МАТВЕЙ. Но сейчас-то нам выдали все страховки!

ИЛЛАРИЯ. Да. (Проникновенно смотрит ему в глаза). И я хочу тебя. Я не сексуально озабоченная, нисколечко, я либидо не разбрызгиваю – я только тебя одного хочу.

МАТВЕЙ. Так и я.

ИЛЛАРИЯ. Ага! Как же, как же! Вон как глазоньки-то наши загорелись, когда услышал, что Инга готова к нам присоединиться. А на эм-жэ-жэ кто только что губёшки раскатал?

МАТВЕЙ. Да по приколу же.

ИЛЛАРИЯ. Не больно верю, конечно, но уж очень хочется верить – иначе как любить? Как поёт Валерия: «Ты меня обними, а потом обмани»…

МАТВЕЙ (перебивая). Что ты сказала?

ИЛЛАРИЯ. А что я сказала?

МАТВЕЙ. Ну, только что ты сказала: «Иначе как любить».

ИЛЛАРИЯ. Ну да, верно.

МАТВЕЙ. То есть ты… Ты хочешь сказать…

Иллария смотрит на него влюблённо.

ИЛЛАРИЯ. А чего тут говорить: всё и так ясно.

МАТВЕЙ. Что ясно?

ИЛЛАРИЯ, А тебе не ясно?

МАТВЕЙ. Мне ясно. Но тебе-то почему ясно?

Иллария берёт его руку и прижимает её к своей высокой груди.

ИЛЛАРИЯ. Потому что не у тебя одного, Матюшенция этакая, есть всё ж таки сердце.

Она тянется к выключателю и гасит в комнате свет.

Слышится громкий шёпот, перемежаемый шорохом снимаемой одежды: «Давай однушку или, накрайняк, комнату снимем?» – «А на какие шиши?» – «Заработаем». – «Как?» – Каком кверху». – «Дурак!» Последнее слово скрадывается звуком поцелуя.

Картина 3-я.

Та же квартира Доброрадова, но уже стильно отделанная и оформленная согласно безупречному природному дизайнерскому вкусу его подруги Алёны.

Доброрадов, одетый в удобную домашнюю куртку, сидит в старинном лакированном кресле-качалке и что-то читает в лежащем на его коленях ноутбуке. Кресло-качалка покачивается, задевает высокой спинкой торшер, отчего свет в комнате тоже словно покачивается. Создаётся атмосфера зыбкости.

Входит Алёна.

АЛЁНА. Я позвонила. Сейчас девочки нарисуются. Я им дала твой телефон. Их трое: моя внучка и её соседки по комнате в общежитии.

ДОБРОРАДОВ. Твоя внучка живёт в общежитии?!

АЛЁНА. Представь себе. Полгода с ней воевали всем семейством, даже сватья, которой всё обычно по барабану, кроме фитнеса – помешалась на старости лет, и та подключилась, но девка упёрлась, как герой-подпольщик. Хочу, дескать, самостоятельности – и не препятствуйте мне!

ДОБРОРАДОВ. Мне кажется, дело вовсе не в самостоятельности, а в свободе.

АЛЁНА. Ясное дело! Надзора, как дома, в общаге нет, делай, что хочешь – я ж понимаю. А про самостоятельность и говорить не приходится, если родители и за общагу платят, и на прокорм дают.

ДОБРОРАДОВ. Чего ж тогда она решила подрабатывать?

АЛЁНА. Да с парнем со своим хотят квартиру снять. Ну или комнату.

ДОБРОРАДОВ. Понятно. (Помолчав) Которая из них?

АЛЁНА (долго не отвечая). Знаешь, я решила не говорить тебе. Всё же совсем другое поколение: иные, порой странные для нас понятия, принципы, устои. Ты положишься на мою рекомендацию, а потом окажется, что она тебя не устраивает – отношением к делу, необязательностью…

ДОБРОРАДОВ. Она что же, настолько безответственная?

АЛЁНА. Да вроде нет… И всё равно мне эти молодые – как инопланетяне. Бог знает, что у них на уме, какая к тому или иному занятию мотивация – ну и так далее. Словом, не хочу, чтобы выглядело потом, будто я навязала тебе по-родственному некондицию.

ДОБРОРАДОВ. Воля твоя, конечно… А может ты и права… У меня внук ещё маленький, второклассник, так что если и инопланетянчик, то с менее сложной, конечно, организацией. Хотя… Я и его далеко не всегда адекватно понимаю. Но в его возрасте наше взаимное недопонимание можно компенсировать чувствами – обнимашками там, целовашками, а со студенткой это, ясно, не прокатит.

АЛЁНА. То-то и оно… Ладно, пойду – не хочу, чтобы внучка тут меня видела: ещё чего доброго такого нафантазирует.

ДОБРОРАДОВ. Бог мой! Ну, знакомы мы сто лет – что в этом компрометирующего?

АЛЁНА. Я ей с подружками так и сказала: мой старинный знакомый, поэтому не тушуйтесь – не съест.

ДОБРОРАДОВ. А если съем?

АЛЁНА. Их-то? Этих инопланетянок? Или подавишься, или отравишься. Так что лучше и не поползновляйся.

ДОБРОРАДОВ. Ну-ну…

Алёна уходит.

Доброрадов продолжается качаться в качалке, задевающей торшер.

Звонит мобильный телефон. Доброрадов принимает звонок.

ДОБРОРАДОВ. Да, слушаю. А-а, это вы – одна из соискательниц работы у меня? Как вас величать? Инга? (Смотрит на часы на стене). Что ж, вы пунктуальны – это очень похвально. Не то чтобы именно сейчас для меня так важны были какие-то пять-десять минут, да и полчаса в общем-то, но просто приятно иметь дело с уважающим тебя человеком. Не зря ж говорят, точность – вежливость королей. Я добавлю: и королев. Впрочем, вы покамест только принцесса. Давайте, подходите к домофону и набирайте номер квартиры: я сразу открою. Потом – на 38-й этаж. Знаете? Ну и прекрасно.

Выходит из комнаты. Слышится звонок домофона в прихожей. Голос Доброрадова «Отворяю», и вскоре возвращается он сам и ведёт с собой Ингу.

ДОБРОРАДОВ. А где же ваши подружки? Я понял так, что вы втроём собирались ко мне.

ИНГА. Да мы и ехали в автобусе втроём. Но потом у вашего дома решили не ломиться гурьбой, а заходить по очереди.

ДОБРОРАДОВ. И где ж они сейчас, ваши подруги-конкурентки?

ИНГА. Ждут меня в «Бургер-кинге» напротив вашего дома. Это ведь у нас не долго будет?

ДОБРОРАДОВ. Нет-нет! Как добрались?

ИНГА. Да нормально.

ДОБРОРАДОВ. Я всех об этом спрашиваю с тех пор, как поселился на этакой верхотуре. Одна моя знакомая шутит, что теперь ко мне словно поездом добираться.

ИНГА. Причём пассажирским – как мама говорит, пятьсот-весёлым: останавливается у каждого столба. Ну, в смысле чуть не на каждом этаже.

ДОБРОРАДОВ. Россия, что ж вы хотите, у нас магистрали протяжённые, а скоростных совсем мало. Вам где удобнее присесть – в качалке или в кресле?

ИНГА (восхищённо). Ого какая качалка! У моих родных есть, но современная, какая-то куцая, а у вас огромная, сразу видно – старинная. Правда, можно попробовать?

ДОБРОРАДОВ. Да чего же там пробовать? Чай не суп варите. Садитесь и качайтесь, раз это вам нравится. А я вот в кресле напротив вас примощусь. Тоже, кстати, удобное. Потом вы тут всё обсидите, если будете у меня работать.

ИНГА. Надеюсь, что буду… А что надо делать? Убирать квартиру только или что-то ещё?

ДОБРОРАДОВ. Прежде всего – и это главное! – надо понравиться мне. Я ведь и сам не ленивый, так что всё сваливать на вас не стану: если увижу где грязь или непорядок, не буду вас дожидаться, а сам приберу. Чтобы вы поняли, мне не тупо уборщица необходима, а как бы это сказать… комнатная девушка – иначе сказать, камеристка. Так в старину их называли. Но тогда это были крепостные, а мы с вами люди свободные, современные и раскрепощённые. Так ведь?

Инга молча кивает.

ДОБРОРАДОВ. Хотите мне понравиться?

Инга делает жест, означающий ну да, мол, типа.

ДОБРОРАДОВ. Приходить ко мне достаточно будет один раз в неделю. Если, конечно, захотите чаще – что-то там особенно довести до ума, то только рад буду; главное – позвоните заблаговременно, чтобы я был дома.

ИНГА. Значит, уборка только при вас?

ДОБРОРАДОВ. Да. А что, это вас каким-то образом напрягает?

ИНГА. Ну… Я привыкла убирать голышом, а потом – сразу в душ.

ДОБРОРАДОВ. Вы можете не изменять своей привычке – меня это не смутит. Если только сами…

ИНГА. Вы любите молоденьких девочек?

ДОБРОРАДОВ. Если вы говорите в низменном смысле, то это далеко от истины. А если в чистом…

ИНГА. В чистом, к сожалению, не бывает!

ДОБРОРАДОВ. Как вы категоричны…

ИНГА. Жизненный опыт.