– Ну и ну! – говорит Дре. – Что ж, ясно. Если нужна кроватка, так от Андреаны еще цела, и коляска тоже. Занесу вам попозже.
– Вот спасибо, племянничек! – Ма берет с дивана свою сумочку. – Схожу-ка я за обедом к Рубену, готовить что-то совсем нет настроения. Ведите себя тут прилично!
– Хорошо, – отвечаем мы в один голос. Хотя кузену уже двадцать три, мою Ма он слушается беспрекословно.
Она уходит, и Дре присаживается ко мне на диван. Наблюдает, как Малой сосет бутылочку.
– Ну ты прям настоящий папаша, Мэв.
– Самому не верится.
– Понятное дело. Отцовство, оно такое. Зато теперь я и представить себе не могу, как жил бы без моей крошки… хоть и бедовая она – ого-го.
– Скажешь тоже, – смеюсь я, – ей же всего три годика.
– Да она уже думает, что знает все на свете, и лезет во все дыры! Говорят, трудно с двухлетками, а ни хрена подобного – с трехлетками не сравнить. – Он вздыхает. – Как же я буду скучать по ним, когда у Киши снова начнутся занятия.
В позапрошлом году Киша перевелась учиться в Маркхэм и забрала Андреану с собой. Всего пара часов езды, и Дре навещает их по выходным, а сам из Садового переехать не может, надо помогать тетушке Ните: дядя Рэй год назад слег с инсультом.
– Держись, браток, – подбадриваю я. – Через год Киша получит диплом, в июле поженитесь…
– Возню со свадьбой еще надо пережить, – ворчит он и кладет мне руку на плечо. – Ну как ты вообще?
Да никак, если честно. Мою жизнь словно миксером взболтали, ничего не поймешь. Теперь я внезапно чей-то отец, хотя мне и своего собственного не хватает.
Ничего, как-нибудь выдюжу. Сдохну, а не сдамся!
– Да справляюсь помаленьку.
– Тут поневоле сдрейфишь.
– Кого мне пугаться, грудного младенца?
– Того, что с ним связано. Я сам слезу чуть не пустил, когда в первый раз взял на руки Андреану. Такая красотка, и вдруг – моя собственная, и мне за нее отвечать.
Я гляжу на своего сына и, черт побери, чувствую то же самое.
– Решил тогда, что стану самым лучшим отцом, какого она заслуживает, – продолжает Дре. – Пришлось резко взрослеть… вот и тебе придется.
– Да я вроде как и не маленький уже.
– Ах да, извини. – Дре поднимает ладони. – Ты же и впрямь уже мужчина… такой взрослый, что крысячишь у нас с Шоном за спиной.
– Что? – Я едва не роняю младенца.
– Ты меня слышал, Мэв… Даришь своей девчонке дорогие цацки, меняешь кроссовки каждую неделю. Я же в курсе, сколько денег ты делаешь на нашем товаре, сам же прикидывал, сколько тебе давать, чтобы только слегка помочь тетушке Фэй. Откуда же остальное?
Я укладываю Малого себе на плечо и хлопаю по спинке.
– Говорю же, подрабатываю еще…
– Ага, конечно! Меня не проведешь. Кто тебя научил? Где товар берете?
– Я ничего не крал, Дре.
– Значит, все-таки проворачиваете делишки на стороне.
– Нет, я не в том смысле!
– В том самом! Тебя Кинг подбил, да? Как раз в его духе.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо.
– Дре, я не…
– Шону я ничего не скажу. Только будь мужчиной, раз уж назвался. Докажи, что ты взрослый. Налажал, так признай честно.
Вот ведь как повернул! Мне и правда совестно скрывать что-то от Дре, он мой старший брат, хоть и двоюродный. Никогда друг от друга секретов не держали… и потом, если не признаюсь, он все равно докопается до правды, и тогда Кингу придется плохо.
Я кладу сына в автолюльку, он уже почти уснул. Нет, нельзя подставлять друга. Возьму все на себя.
– Окей, угадал, – говорю. – Я толкаю кое-что на стороне… но никто меня не подбивал, я сам нашел ходы.
– Какого хрена, Мэв? – вздыхает Дре.
– Мне нужны деньги! А вы с Шоном только травку и даете…
– Потому что бережем вас, мелкоту! Толкать серьезный товар опасно, очень! Туда лезть никак нельзя.
Я закатываю глаза.
– А сам-то ты что? – Еще берется меня воспитывать.
– Уметь надо, вот что! Я осторожно, а баклан вроде тебя наверняка засветится перед копами. Короче, бросай все на хрен, и точка! Все – и травку, и колеса, и снежок, что там у тебя. Все!
– Как это – все? Издеваешься, что ли?
– Я серьезно, Мэв! Тебе теперь о сыне думать надо.
– А тебе – о дочери.
– Вот и учись на моих ошибках, может, станешь лучшим отцом, чем я, – говорит Дре. – Думаешь, мне нравится так зарабатывать, хоть и ради Андреаны? Просто уже влип по уши, куда теперь деваться… а ты еще нет! – Он тыкает меня пальцем в грудь. – Найдем тебе постоянную работу где-нибудь в «Уолмарте» или «Макдаке»…
– Да какие там деньги?
– Зато чистые! Я поговорю с Шоном, может, уговорю тебя отпустить.
– Ты с ума сошел? Шон ни за что не отпустит, сам знаешь. Вспомни, как вышло с Кенни.
Кенни когда-то играл в футбол за нашу школьную команду, а потом получил стипендию от хорошего универа и решил слиться. Не хотел, наверное, чтобы там узнали о его связи с уличной бандой. Только из Королей так просто не уйдешь, разве что за кого-то срок отсидишь либо тебя вышвырнут. Кенни выбрал второй путь. Старшие так его избили, что он впал в кому, а когда пришел в себя, ни о каком футболе уже не могло быть и речи. Короче, не стоит оно того.
– Ничего, что-нибудь придумаем, – говорит Дре.
Я качаю головой.
– Не обманывай себя, брат. Да и с какой стати мне уходить? Короли – наше семейное, ты же знаешь.
– Ты должен разорвать этот порочный круг, стать лучше меня, дяди, нас всех. Жить честно!
– Тебе легко говорить, сам-то вон на «бэхе» раскатываешь! Лицемер ты, друг. И дурак, если думаешь, что я откажусь от таких денег, особенно теперь, когда у меня ребенок на руках.
– Вот как? Окей, – кивает Дре. – Если не бросишь, сдам тебя тете и дяде Дону.
– И что травку мне позволил толкать, тоже расскажешь?
– Запросто! Как мужчина, признаю свой косяк. А еще расскажу Шону про Кинга.
– Кинг ни при чем, говорю же!
– Ага-ага, конечно. Без него тут не обошлось. Молчи сколько угодно, мы с Шоном сами разберемся.
– Ты же обещал, что не скажешь ему.
– Я обещал не выдавать тебя, но не Кинга… Ну так как, брательник, бросаешь все разом или рискуешь навлечь неприятности на себя и на другана?
– Это шантаж!
– Называй как хочешь, мне все равно.
– Шантаж и есть… Откуда мне знать, что ты и правда не сольешь Кинга?
– Сам первый с ним перетрешь и напомнишь, что бывает с теми, кто ввязывается в подобное дерьмо, – говорит Дре. – Но обещаю, если узнаю, что ты снова толкаешь на стороне, сдам обоих.
– Дре… может, не надо? Ну пожалуйста!
– Тебе решать, Мэверик. Я все сказал.
Хватаюсь за голову. Вот засада, хуже не придумаешь. Деньги терять нельзя, но родителей вмешивать – совсем край. Да и Кинга подставлять не хочется.
Что ж, выбирать не приходится.
– Окей, – бурчу я, – так и быть, выхожу из дела.
Нет чтобы сказать, что рад за меня, или там насчет младенца еще что посоветовать. Как же, ждите… развалился весь из себя на диване и выдает:
– Ну вот, давно бы так. Метнись-ка за газировкой, аж в горле пересохло тебя дурака уговаривать.
4
До Аиши удалось дозвониться только в субботу вечером.
– Я совсем вымоталась, Мэверик, – выговорила она как-то сипло. – Все время реветь тянет, и в голове мутится… Лучше пусть он с тобой пока поживет.
После рождения Андреаны у Киши тоже было что-то похожее. Кажется, Ма называла это послеродовой депрессией.
– А врачи что говорят?
– Не нужны мне никакие врачи.
– Ты послушай… У девушки Дре такое было, и…
– Нет, я сказала! Сама справлюсь.
– Ну ладно. – Что толку спорить. – Сколько времени тебе понадобится, как думаешь?
В трубке наступило молчание, затем раздались короткие гудки.
Я пересказал Ма наш разговор.
– Бедная девочка… – вздохнула она. – Послеродовая депрессия – это вам не шутки. И Йоланда вряд ли собирается ей помогать. Короче, Мэверик, ребенок у нас, похоже, надолго. Надо будет еще с кузеном Гэри посоветоваться.
Только не с этим уродом! Юрист, живет в пригороде со своей белой женой и детишками. Спросите, как часто он навещает родных? Да никогда. Наверное, думает, мы тут нищие и станем денег просить. Еще чего, не нужны нам его сраные деньги.
И советы не нужны! Аише просто надо отдохнуть. Надеюсь, что это действительно так, потому что ребенок у меня всего два дня – и я уже готов вздернуться. Первая ночь была настоящим адом. Малой ревел, пока не возьмешь на руки, и я держал его почти все время, а в кроватке он просыпался каждый час: то корми, то укачивай, то меняй подгузник. Столько дерьма я не видал за всю свою жизнь.
То же самое в субботу и воскресенье: поплакать, пописать, покакать. Поплакать, пописать, покакать. Выходные измотали меня вконец, а понедельник обещает стать еще интересней. Ма уходит на работу, и мне придется справляться с сыном одному. Ладно, хоть первые два дня помогла разобраться, что к чему. Сказал ей, а она такая:
– Быть родителем – значит ни на кого больше не полагаться, теперь это твоя работа.
Страшно, аж жуть.
Ма носится по кухне, заглядывая в шкафчики и в холодильник: составляет список, что купить. Дре сегодня будет ездить по поручениям тети Ниты и подбросит меня до магазина. Для младенца много чего нужно, ну и вообще по хозяйству тыщу всего разного.
– Кукурузную муку не забудь, Мэверик, большой пакет! На выходных Мо собирается жарить сома… да, и креольскую приправу возьми, у Мо инфаркт случится, если приправы не будет.
Мо – лучшая мамина подруга, иногда помогает нам с готовкой. Сом у нее – пальчики оближешь.
– Хорошо, мам, – зеваю. Малой опять всю ночь заснуть не давал. Удивительно, что сейчас спит.
– Если вдруг что, звони мне на работу, ну или вон к миссис Уайатт постучись в соседний дом. Еще тете Ните можешь позвонить, и бабуля тоже передала, что готова помочь. – Ма качает головой. – В лепешку готова разбиться ради тебя.
Бабуля живет за городом в старом семейном доме, до нее полчаса езды. Наверное, если позвоню, и вдвое быстрее примчится. Только не стану я никого звать.
– Обойдусь без помощи, – хмыкаю я с видом заслуженного отца, – сам как-нить справлюсь.
