Сергей Юрьевич Миронов "Межсезонье"

«Когда уйдёт тупая боль…»

Когда уйдёт тупая боль,
И смерть тебя не потревожит,
Коснётся ласково прибой
Камней замшелых гладкой кожи,

Коснётся ног твоих вода
Кристальным шелестом печали.
Увязнешь, путаясь в следах,
Ты в чарах дюнной пасторали,

Где всё ещё просторен пляж,
Но нет вокруг твоих любимых,
И ты читаешь «Отче наш»
Среди пейзажей нелюдимых,

Со склона, щурясь, смотришь вдаль —
В необозримое коварство,
Как будто в море отдых дан
Пловцам в заоблачное царство.

«Не ты, а след твой на песке…»

Не ты, а след твой на песке
в сыпучих дюнах сохранится.
Мираж твой сгинет вдалеке
на непрочитанной странице.

Таких тут были сотни, и
не все вернулись утром к дому.
Остались росчерки твои
на склоне дней в пути бездонном,

где силуэт твой штриховой
над белым берегом песчаным
исчезнет, смытый всплеском волн,
за сосен крепкими плечами.

«Сосновый бор, малины куст…»

Сосновый бор, малины куст.
Тропинка вьётся у обрыва.
Балтийский вечер свеж и пуст.
Меж волнорезов шаловливо

Гуляет сонная вода,
И в чистом воздухе солёном
Видна божественная даль
Под небом облачным, слоёным.

В том тонком абрисе пути
Живёт нестойкая надежда
На ясный день и новый стих,
И ты иной, не тот что прежде,

Придвинешь тайный телескоп,
Заглянешь в щель над морем плавным
И скажешь тихо и легко
Слова о чём-то самом главном.

«Когда закончится всё это…»

Когда закончится всё это,
Весь этот ужас на земле,
Найдём на пляже разогретом
Волны прохладной мягкий всплеск.

Два мирных жителя вселенной,
В миру – простые имена,
Нам будет море по колено,
Маяк пошлёт нам добрый знак,

И в спектре праведного света
Нас понесёт куда-то вдаль.
Два озарённых человека,
Забывших горе и печаль.

«Твоя история проста…»

Твоя история проста:
один из тысяч на планете.
С такой судьбой – один из ста.
Всего один, кто на примете
у разгулявшихся дождей
по мокрым тропам побережья,
где каждый миг и каждый день
надеждой дальней смутно брезжит,
где над волной летящий бриз
несёт пескам и соснам удаль,
а ты ты готов здесь до зари
ждать и надеяться на чудо.

«Немного солнца на балконе…»

Немного солнца на балконе,
Чуть света в комнате пустой.
Пора для чайной церемонии,
Пора побыть самим собой.

Твой разум пуст, а сердце – вряд ли.
Что в нём, не стоит говорить.
Сегодня чай в стакане мятный,
И с пляжа шепчет тёплый бриз.

Открыта книга Шри Чинмоя,
Горяч лавандовый эфир.
Не исчерпать сегодня моря,
Но вразумить кипящий мир

Хотя бы мантрой. Без движенья
Впустить окрестности его
В себя до умиротворенья,
До плеска в гуще пенных волн.

«Твой дом – не муторная крепость…»

Твой дом – не муторная крепость,
Не на отшибе дня форпост.
В том доме чай твой чёрн и крепок.
Бывает, слышен звонкий тост.

И ты в тех комнатах не вечен,
По крайней мере, до утра.
Твой сон, как смерть, не изувечен
Иглою жизненных наград.

Ты не поэт корявых улиц
Со шрамом на рябом лице.
В меланхолическом загуле
Ты не искал для рифмы цель,

А жил и будешь жить у моря.
Песчаным росчерком пера
Оставишь след на дюнном взгорье
До первых промельков утра.

«На рубеже большой страны…»

На рубеже большой страны,
На полуострове балтийском,
Где зимним холодом волны
Песок омыт, и где-то близко,
За перелеском, за холмом,
Видны наброски госграницы,
И, отгоняя хмарь крылом,
Летят мятежным клином птицы,
И вслед за ними рвётся мол,
В ущелье моря уходящий,
И ты пред морем чист и гол,
Стоишь над буной, дышишь чаще,
А за тобой – гудящий лес,
И эти вечные вопросы,
В которых – тайна до небес,
И чёрных пятен мокнет россыпь.

Межсезонье. Город

«В замёрзшем городе Советске…»