– Ну как-как, как в том анекдоте:
«Один мужик другого спрашивает:
– Тебя твоя работа полностью удовлетворяет?
– А как это понять?
– Вот ты на работу едешь, видишь красивую девушку и тебе её хочется. А с работы едешь, видишь ту же девушку, тебе её уже не хочется. Значит, работа тебя полностью удовлетворяет!»
Так и у тебя, выбрал такую работу, что она тебе не только девушку, она тебе и жену заменяет.
– Нет, я люблю свою работу! – просипел он.
– Так я и говорю – работу любишь! А сюда-то чего пришел?
– Как чего? Работать не могу. Голова болит так, что ничего не соображает, буквы и цифры сливаются – ничего разобрать не могу, руки дрожать стали, а у меня работа ответственная. Помогите здоровье восстановить!
– Ах, восстановить! Да ещё и с гарантией! – наигранно кудахтала женщина.
– Ну, да! Вы зря наговариваете, что я его не берёг. Я о своём здоровье заботился. Я не пью, не курю, пищу вредную не ем, на вегетарианское питание вот перешёл, в спортзал хожу два раза в неделю, – всё увереннее отчитывался молодой человек.
– И нравится ему такая жизнь?
– Кому?
– Здоровью твоему?
– Ну, должна. Все же говорят, что так правильно, – смутившись, ответил парень.
– Правильно, говоришь? А чего ж тогда еле ходишь?
Парень пожал плечами, вернее ещё сильнее втянул голову в плечи.
– Зачем оно тебе нужно, здоровье-то?
– Как это зачем? – парень стоял в состоянии лёгкого ступора. – Это же очевидная вещь, чего об этом спрашивать.
– Зачем тебе здоровье? – настаивала дама.
– Ну, чтобы жить! – задумавшись, ответил парень.
– А ты живёшь?
– Ну, да. К чему вы клоните? – парень посмотрел недоуменно, немного прищурившись.
– Да я открытым текстом тебе говорю, что при такой жизни у тебя одна ГАРАНТИЯ – быстрый исход! – отрезала женщина.
– Как это? Почему? – всё ещё не понимая хлопал он глазами.
– Разве это можно назвать жизнью? Для чего ты живешь? – добивала его тётка.
– Ну, у меня хорошая работа, меня уважают… – всё неуверенней отвечал парень, погружаясь куда-то вглубь себя.
– Хочешь-то ты чего? Работа… – сокрушённо опустила руки женщина.
Парень молчал, как будто искал что-то внутри. Вдруг в глазах его мелькнула искра, и на лице появилась мечтательная улыбка. Он ещё немного помолчал, а потом сказал:
– Я всегда хотел танцевать, – и, погрустнев, продолжил. – Мне как раз исполнилось пять лет. В доме собрались гости и кто-то спросил, кем я хочу быть, когда вырасту. И я ответил, что хочу быть танцором. Мы с девочкой из соседнего подъезда, с которой вместе ходили в детский сад, приготовили танец для гостей. Но когда я сказал об этом, отец поднял на смех моё желание, сказав при всех, что танцоров у нас в роду не было и никогда не будет. Мне было так больно, так обидно тогда. Я заплакал. А он сказал, что мужики не плачут и если я не перестану его позорить перед гостями, то я ему не сын. Я перестал плакать, но танцевать я не смог. Моя подруга обиделась на меня и перестала со мной дружить.
Его тело выглядело окаменело-неподвижным, желваки выдавали всё напряжение, которое он испытывал, в глазах блеснули слёзы, но он быстро спрятал их и продолжил:
– Я выбрал мужскую профессию – инженера, как хотел отец. Но отца так и не смог простить, хоть его уже и нет давно. Да и с девушками, наверное, поэтому не складывается – боюсь, что предадут. Хотя, ведь это я предал тогда свою подружку, она-то была не причём. Вернее, даже не её, я себя предал. А она это почувствовала, поэтому и обиделась. И это я себя не могу простить до сих пор. И эту ненавистную работу навалил на себя, в наказание за предательство. А отец что? Он деревенский работяга. Он же хотел, как лучше, хотел научить меня быть мужиком и даже в секцию по боксу меня отдал. Но я там долго не выдержал, правда, защищаться научился и постоять за себя теперь умею. Только против себя это как-то не получается. Я же сам себя мордую, как себе-то противостоять?
Он грустно улыбнулся.
– А может просто перестать мордовать? – голос женщины стал каким-то другим: более мягким и спокойным. От него повеяло теплом и принятием.
– Перестать мордовать? А это неплохая мысль. Ведь и вправду, смысл-то в этом какой? Довел себя до непонятно какого состояния. Работа, тренажёры, вегетарианство… Не моё это всё, ничего из этого мне никакого удовольствия не приносит. Бросить всё что ли и заняться танцами?! На профессиональном уровне, конечно, мне уже ничего не светит, а так, для себя, для удовольствия. Просто жить начать!
Лицо его осветилось улыбкой, в глазах заблестела радость, плечи расправились и голос зазвучал уверенно и красиво. Он даже как-то резко помолодел.
– Да, пожалуй, так и сделаю! Может и девушку себе найду. А с работой – сначала отпуск возьму, а потом решу, что с ней делать. Спасибо Вам!
– А «пиджачок-то» – вещь-то свою ценную, оставлять передумал? – с доброй хитринкой, улыбнулась женщина.
– Так уже в норме всё. Голова не болит, дышу легко, даже спина расправилась, ноги танцевать просятся! И даже зрение лучше стало, видеть чётче стал. Вон, напротив, вижу кафе- шашлычная, пойду-ка шашлычком пообедаю, организм порадую. Здоровью моему он сейчас на пользу будет, – проговорил он уже на ходу, открывая дверь.
– А говоришь, гарантии! – не скрывая усмешки, сказала заметно подобревшая женщина.
Тренировка мозга
Решила я, что надо тренировать мозг. И пошла на танцы.
А что, не стихи же учить? Банально как-то. Работа у меня умственная, а учёные говорят, что надо менять вид деятельности, чтобы мозг тренировать. Нет, для тела у меня тренировка есть: приседания, отжимания, растяжки всякие и прочие упражнения. А вот для мозга… А то он меня что-то подводить стал.
Сижу на совещании, начальника слушаю и всё понимаю, понимаю, что он очередную ахинею несёт, сверху спущенную, и всё помню, и даже сочувствую ему. А потом раз, и как корова языком слизала: ничего не помню, что он говорил.
Или вот новости смотрю: слушаю внимательно комментатора, и он всё там правильно говорит, но в какой-то момент отслеживаю, что я уже не слушаю его и не понимаю о чём он.
Или какой научно-эзотерический фильм смотрю. И так интересно, и понимаю, что я с этой позиции не смотрела и мне этот подход нравится, а потом раз, уже ловлю себя на путешествии в какие-то иные миры и тонкие энергии, про которые в фильме вещают.
Короче, мозг мой стал непредсказуемым, неконтролируемым, вот и решила, что его тренировать надо.
И вот танцы, решила я, самое то.
Пришла я. Стою. Смотрю.
Инструктор объясняет и хорошо так, доходчиво, и я всё понимаю, что он говорит, но мозг – предатель, как завопит:
– Я это не могу. Надо сначала в записи посмотреть, инструкцию почитать, а потом делать будем. А сейчас, не могу!
И стою я, как дура, посреди танцпола – ни рукой, ни ногой пошевелить не могу.
Инструктор ещё, как назло, говорит:
– Корпус почувствуйте. Силу в нём ощутите.
А у меня там силы нету, у меня вся сила в мозге. Он же главный. И он меня, зараза, вниз потянул и я чуть равновесие не потеряла. От напряжения голова закружилась и мозг совсем работать перестал, отключился. Глаза вообще, наружу видеть отказываются. Как в каких-то 3д очках. И вижу я себя со стороны и изнутри одновременно.
Мозг в голове тяжёлый и кипит, как раскаленный шар. В коленках и ступнях опора есть, а в теле – пустота. Как будто ветер там гуляет и тело на этом ветру, как тряпочка болтается.
Его мозг удержать пытается, кряхтит, пыжится, а не может. И холодно так внутри, прямо аж костями холод ледяной чувствую.
И мозг телу говорит:
– Говорю же, инструкция нужна. Ты без неё не можешь.
А тело ему отвечает:
– Это ты без инструкции не можешь. Привык всё контролировать и с инструкцией сверять. Слава Богу, сердце у меня без инструкции работает, и лёгкие воздух без инструкции вдыхают, и желудок пищу без инструкции переваривает, и все железы работают сами, без твоего контроля.
Вон доконтролировался до чего – в тряпочку беспомощную меня превратил. Ты на танцы зачем пришёл?
– Ну как? Новому чему-нибудь научиться.
– Отдохни, расслабься. И просто наблюдай. Не мешай мне танцевать.
– Ну ты же неправильно будешь делать!?! – вопит мозг.
– Ну и что. Я же учууусь! А ты мне вообще никак делать не даёшь. Помнишь может ещё, как дети учатся? Ходить меня ты что ли учил?
– Дети кривляются, а взрослым обезьянничать неприлично. Смеяться все будут.
– Да пусть смеются. Смех, кстати, расслабляет. И жизнь продлевает и здоровье восстанавливает. А про зеркальные нейроны не ты ли мне втирал? По видеозаписи-то ты как учиться собирался?
Ведь всё равно повторять движения надо. Только ты сзаду наперёд начинаешь. Сначала анализируешь, а только потом делаешь. И ещё всё с инструкцией сверяешь и контролируешь по ходу. Никакой у тебя свободы движения, никакого удовольствия. А это танцы, между прочим.
А ты попробуй просто наблюдать за другими и за мной, когда я буду пробовать. А уж потом анализировать, что получилось, а что нет.
– А чего, так можно? А ты не упадешь, без меня? – усомнился мозг.
– Спасибо тебе за заботу. Я не упаду, обещаю. Особенно, если расслаблюсь, – смягчилось тело. – Просто не создавай своим контролем во мне напряжение.
Смотри, как там внутри, во мне всё замечательно работает.
И мозг увидел сердце, как оно бьётся, как кровь движется по сосудам, как она насыщается в лёгких кислородом, как разносится по организму. Увидел, как пищеварительная система расщепляет пищу вырабатываемыми ферментами, и даже в кишечнике и в мочеполовой системе всё красиво и все внутренние системы чётко и слаженно работают.
И мозг вдруг заметил, что в теле сила появилась. Оно не пустое, оно наполненное. Внутри него жизнь пульсирует и клокочет. И ноги тверже стоять стали, увидел он, что мышцы и связки скелет надёжно держат. И плечи расправились, осанка красивая появилась, и тяжесть из головы ушла.
– Молодец какая! Смотри, как у тебя легко получается, прямо с первого раза, – прозвучал над ухом голос инструктора.
Мозг включился в реальность.
Я даже не сразу поняла, что это инструктор мне сказал. Я и не заметила, как тело начало движение в такт музыке и указанию инструктора. И такое приятное тепло по телу разливалось, и какое-то невероятное сочетание лёгкости и устойчивости, той твёрдости корпуса, о которой инструктор говорил, и расслабленности тела. Я давно такого не чувствовала. И я вдруг заметила, что улыбаюсь.
В общем, танцевать мне понравилось. А мозг я с тех пор не ругаю. Только хвалю. Он всё правильно делал, и главное – пришёл тренироваться на танцы.
Ну сами посудите, где ещё ему можно так расслабиться и отдохнуть?
Отложенные страдания
Страдания по поводу разрыва отношений с Толиком Оля решила отложить до субботы. Ну так, чтобы не страдать на бегу, в перерыве между докладами на конференции и подготовкой к этим докладам. Кроме того, она прекрасно понимала, что выступать перед публикой с трясущимися от переживаний руками и, уж тем более, с зарёванными глазами, – не самый лучший способ самопрезентации.
Страдать она решила с чувством, с толком, как говорится, с удовольствием. Она любила делать это в одиночестве, не распыляясь на объяснение причин и собственных по этому поводу эмоций.
Вечером в пятницу, когда все рабочие вопросы были решены, подведены итоги её научных изысканий и успешного выступления, она смогла расслабиться и переключиться на подготовку к страданиям. Она зашла в магазин и специально для этого купила бутылку вина.
Домой она пришла поздно. Усталости накопилось столько, что она едва смогла добраться до постели. Мысли о выступлениях постепенно отступали, и появлялся Он. Воспоминания о том, как было хорошо вместе, и сожаления о том, что вместе не сложилось, вызвали боль. Она была такой сильной, что Оле хотелось кричать. Хотя, боль отдавала в сердце и даже в левое плечо, Оля понимала, что это была не физическая боль, а боль душевная. Ей стало себя ужасно жалко, слёзы хлынули из глаз. Комок обиды разрастался удушьем в горле, скулы сводило от боли, с которой она сдерживала крик.
– Ну, почему? За что? Зачем? – целый рой вопросов завертелся у неё в голове.
И в этом вихре мелькнула мыль:
– СТОП! Я же решила, что страдать буду завтра. У меня сейчас нет на это сил, надо сначала хорошенько выспаться.
Она зацепилась за эту мысль, как за спасительную соломинку. Всё остальное стало постепенно меркнуть, так, что она не заметила, как заснула.
Проснулась она от того, что организм просился в туалет. В голове была тяжесть и шум. Мысли опять нахлынули, и слёзы потекли снова. В мыслях, в слезах, с ощущением внутреннего напряжения и мучительной тоски, она даже не отследила, как на автомате проставила чайник и заправила постель.
Оля посмотрела на бутылку вина, которая стояла на столе и поняла, что ей и так горько, и усиливать горечь совершенно не хочется. Да и ощущения практически уже похмельные. И хочется сладкого с её любимым чаем. Но заглянув в шкафчик, она обнаружила, что чай закончился, и шоколад она весь подъела в процессе подготовки к выступлению. Даже конфет осталось всего пара штук.
– Как-то плохо я подготовилась к страданию, – решила Оля. – Ну что ж, сейчас сварю себе кофе и лягу в постель, страдать дальше. Она выпила кофе, не испытав при этом никакого удовольствия. Потом она заварила себе чёрный чай и, вприкуску с конфетами, выпила чашку. Стало чуть легче.
Зайдя в спальню, она увидела, что постель заправлена, и расстроилась. Тогда она решила, что возьмёт книгу и ляжет на диван. Но лечь на диван в ночнушке было как-то не очень. И она подумала, что надо надеть своё любимое домашнее платье. Платье оказалось постиранным, но не поглаженным. В мятой одежде ходить Оля не любила. Ничего другого надевать не хотелось.
Оля включила утюг, чтобы погладить платье. Пока она его гладила, поняла, что надевать чистое платье на «грязное» тело ей некомфортно. А душ она не принимала ни вчера вечером, ни сегодня утром. После всех событий вчерашних – дневных и вечерних – и страданий, в которых она пребывала, тело потребовало очищения. И она решила, что принять душ ей просто необходимо. А пока, она перегладила и убрала постельное бельё, которое стопкой лежало рядом.
– Наконец-то, душ!
– А может ванну с солью, чтобы снять негатив?
