Галина Щекина "Aномалия"

– Врёшь. Виснешь на этого кибернетика. У подруги отбиваешь.

– Да откуда это известно? – Валя была уже темно-красного цвета.

– От подруги же!

Валя ушла рыдать в ванную. Она даже не спросила имя подруги, а это была её обожаемая Галя Суслова, которая наябедничала Лидии по телефону. Вот тебе и совершенство, и скакала верхом… Но откуда телефон?!

– Из твоего деканата, дырочка! И кому поверила мать? Да не тебе. А подруге…

У Вали оборвалось сердце. Она тогда же поделилась с сестрой. Да, несколько раз она встречалась с Юрой Сусловым, менялась книгами. Юра Суслов был обаятельный молодой человек из группы кибернетиков. Он знал наизусть всего Евтушенко и блестяще копировал модного в те времена Рафаэля. Даже прозвище у него было – Рафик. На вечеринки с Сусловым сбегались толпы народа. И книг у него было много – Евтушенко, Рождественский, Вознесенский… Валя, помнится, стояла в холле второго этажа с книгами Юры, как вдруг из коридора показалась Галя Суслова и бросила в Валю запиской – «Ага, я вас застукала!». А за её плечом улыбался Юра Суслов. И это была расчётливая засада.

Чего же они этим хотели сказать? Каких разоблачений добиться? У Вали тогда был только один знакомый парень из лесотехнической академии, и ей было довольно сложно и без Юры. Ведь Рафик – всего лишь картинка на стене… Но скандал был жуткий.

Однажды, уже на втором курсе, когда у Сусловых родилась дочка, Юра Суслов забрёл к Вале вечером и попросил чаю. Читал стихи и смотрел в окно – «Со мною вот что происходит, ко мне мой старый друг не ходит…». Потом вдруг сказал в то же окно, обращаясь к развесистой липе: «Может, надо было не её, а тебя выбрать, может, я с ней ошибся на всю жизнь… Но судьба повернула иначе». Опять эта судьба неведомая. Что за этим? Собственная слабость? Всё было горько и возвышенно. И больше они не разговаривали. Ничего себе, «виснешь на чужого мужика…»

Тоня одна знала правду. Тоня всегда была интуитивной и догадливой. Она знала, кому можно верить, кому нет. Кто кого предаст, кто на всю жизнь друг. А Валя была доверчивой, наивной, слепой… Её легко было обвинить и наказать… Только не угадала Тоня, кого Валя предаст. Ту самую Иванну, которая самая верная…

***

Однажды на большом семейном сборе годы спустя родная тётка Таня расчувствовалась, рассказала Тоне странную историю из её, Тониного, детства.

– Ой, Тонюшка, хорошая ты девка, вся ты в нашу, Петькину породу, и так песню подтягиваешь славно. Помню, как вас отец привёз ко мне в гости, маленьких ещё. Ну, Валя, смотрю, сразу, уткнулась в книжку, и ты сидишь такая, ручки на коленках. И ведь малая была ещё, а будто понимала, что нельзя ничего. Что в чужих людях надо послушной быть.

– Так я, тёть, всю жизнь послушная, а не только в чужих людях. Я вон пришла к мужу в семью, никому не понравилась, и сразу как в осаду. Правду сказать, и сама не подарок.

– Да брось, ты очень хорошая. Просто мать у вас больно крута. Так вот, смотри, мать твоя Лида очень заболела, лежала в больнице, потом уехала к бабке вашей в Хохляндию. И почему-то взяла с собой Валю, а тебя нет. Отец-то твой в МТС работал, тебя не с кем оставить, то у соседки, то одна. Меня позвал приглядеть. Я приехала, слезла с попутки, он ключи дал и убежал. Я дверь-то открыла, глядь, а ты в уголке тихонько сидишь, копаешься. Вся грязненькая такая. Я даже сумку уронила свою. Дитя сидит возле помойного ведра и чего-то там вылавливает! Мож, голодное, мож, от скуки. Сколько лет? Да года два, три… Я тебя схватила и ну обнимать, а ты ничего, притихла, на ласку не ответила, сжалась. Ну откуда ты знала, что я тётя? Не знала. Но не противилась. И так мне сердце-то сжало, что не знала, как тебя оттаять. Пока накупала, пока кашки сладкой наварила, пока пошла в сельмаг купить конфет, да не было их, только повидло. Оно плотное было, хоть ножом режь. Я обсыпала сахарком – ничего пошло, даже Петруха ел с чаем.

Отца вечером, конечно, заругала, что малое такое кинул дома, он молчал. Только смотрел, как я плачу. А ты ничего, тихая была. Только всё глядела глазищами-то громадными. А ела плохо.

– Я, тёть, всегда плохо ела. А почему, думаешь, мне никто это не рассказал?

– Да что тут? Стыдно же. Деваться некуда, упустили, но стыдно.

В семье Дикаревых всегда на первом месте была работа. Потом всё остальное.

На похоронах сестры, тёти Ани, мамы Аллочки, сестры Дикаревы и основная масса родни сторонилась тёть Тани. Поговаривали, покойная запретила приглашать на прощание тёть Таню, сестры были в большой ссоре. Дело касалось каких-то золотых коронок или колец, которые больная бабушка однажды разделила между дочками, а Петру не досталось. Так ведь дочки ухаживали, а Петя жил в районе, и редко навещал. Но Лидия утверждала, что Петю обманули сестры и утаили наследство. Петя бы сроду не полез делиться. А Лидка была во гневе… А когда она была во гневе, то держись…

И вот толпа стояла отдельно, а вошедшая тёть Таня отдельно. На это было больно смотреть. Сестры Тоня и Валя тихо подошли и обняли тёть Таню. «Девчонки, ох, девчонки, – зашептала им тётка Таня. – Что же творится? Я-то вас всегда любила». На похоронах тёть Ани ни Петра, ни Лидии не было.

Эпизод 6. Решает он

Несколько дней, даже не дней, а недель у Вальки Дикаревой прошли под знаком «Стены» Пинк Флойда, прошли довольно накалённо. То дерзкая надежда взыгрывала призрачным огнём на сгоревших поленьях. То опять всё гасло и покрывалось чернотою. Уже на улице жухли сугробы, оседали морозы, дули мокрые тревожные ветры, посверкивали солнечные, хотя ещё и студёные дни. В такие дни у автосервиса сонно грелись машины, и над ними чирикали воробьи. А у Вали Дикаревой всё ещё не кончился сезон дождей, как сказал бы её приятель Сева. Они разговаривали о посторонних, далёких от подруги Иванны предметах, как вдруг Валька с места в карьер начинала лить слёзы. Что, неужели бесит слово «бесит»? Но Сева был невозмутим. Он удивлялся внутренне, пожимал плечами в бежевом свитере или чёткой, под джинсу, рубахе с погончиками. Ну, не может быть столько слез в одном человеке. И что за мировые проблемы она там вообразила? Что она сейчас вот ляжет на рельсы, пожертвует собой, и вслед за ней начнут падать все окружающие. Глупая бессмысленная истерика. Полная ерунда. Решает мужчина?

Вчера он хотел прийти и принести «Собачье сердце». Но забыл. Для неё это был сюжет номер один, проверка слуха, насколько он её слышит вообще, а для него сюжет номер …надцать, как будто делать больше нечего. Они встречались с февраля. Не с Нового года, когда их Иванна познакомила. Но где-то с февраля, когда Иванна и Северин зашли проведать глупую, вконец заболевшую Валю.

А перед тем Дикарева позвонила той Никаноровой, что работала с Иванной, чтобы спросить про Иванну – как она, что. И Никанорова басом сообщила ей нечто, от чего мороз по шкуре. Состоялся же суд, в конце концов, и отцу Иванны дали четыре года строгого. Жуть, оцепенение. Что делать? Ведь надо было срочно лететь к ней, успокоить, утешить и наплевать на всё личное. И тут Дикарева затылком, спиной, горлом пересохшим почувствовала свою подлость, но надо, надо идти. А, да, это был тот ещё вечерок. Стороны молчали. Утешение получалось слабое.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69569212&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.