– Это очень обнадеживает, – облегченно вздохнул Нилс.
Через две недели, сразу же после того, как Анна и Нилс зарегистрировали брак в четвертом московском загсе, новоиспеченная семейная пара прибыла в небольшой городок Ленинск в Волгоградской области. Пыльный маленький городишко открылся взору сразу же, как только они нырнули под указательный щит на главной трассе. Ленинск, как и многие села и города этого района, располагался в низине с левого берега от реки Ахтуба. От такого странного расположения казалось, что городок этот образовался на дне когда-то большого высохшего озера. Серые облезлые крыши, немногочисленные многоэтажные дома с облупившейся штукатуркой, ямы и ухабы на дорогах, пыль, поднимавшаяся столбом летом, и невообразимое месиво грязи осенью и весной, тьма мошек в начале июня и покрывавшие землю серой движущейся пеленой маленькие лягушки в июле; всё это и не только – вот Ленинск во всей его красе. Здесь Анна родилась и выросла. И в этом ухабистом городишке она знала все закоулки и заброшенные амбары. Взору отрылись знакомые деревянные домики с высокими крышами и фундаментом. Такси ехало медленно, аккуратно объезжая все ямы и бугры. А там, где объехать дыру в дорожном покрытии было невозможно, таксист мягко нырял и выныривал, раскачивая своих пассажиров во все стороны. Наконец они завернули на знакомую улицу. Показались почерневшие от копоти и грязи первые два деревянных дома. Анне сразу же припомнились события, связанные с этими почерневшими домами. В одном из дворов сгорела летняя кухня. Тогда Анне и ее сестре было всего по восемь лет. Они с Кариной решили построить шалаш рядом с маминым огородом. В тот день они потоптали несколько грядок с томатами и сильно переживали за это, в особенности Анна. И, чтобы ее успокоить, Карина сказала, что возьмет вину на себя. Но мама даже не обратила на это внимание, так как вся улица только и говорила о случившемся пожаре. За черными домами следовали другие деревянные дома – большие и маленькие, от серо-коричневых до бледно-голубых оттенков. Почти в середине улицы стоял трухлявый расписной домишко. Светло-лиловая краска облупливалась со всех сторон, а белые лебеди у оконной рамы от старости напоминали серых летучих мышей. Когда-то этот сказочный домик был самым любимым местом для Карины. Анна же, напротив, не любила это место. Там жили их соседка тетя Ксения и ее сын Максим. А они оба любили только Карину.
Воспоминания, как картинки, мелькали перед глазами Анны всякий раз, как только она въезжала на родную улицу, где вот уже много лет ничего не меняется. Та же разбитая дорога, те же дома, тот же странный болотистый запах. И только деревья на обочине дорог с годами поменяли свой облик, превратившись в тихие могучие столбы.
– Ты шокирован? – спросила Анна, заметив, как Нилс не сводит глаз с вида из окна автомобиля.
– Немного, – ответил он. – Если не считать дороги, то тут довольно миленько.
Анна рассмеялась. Другого ответа она не ожидала.
Они остановились у старой калитки. Нилс расплатился с таксистом и осмотрелся по сторонам. Время близилось к вечеру, и раскаленная от дневного солнца земля начинала постепенно остывать. То и дело шуршали в иссушенной траве жирные жабы, а на крышах под лучами вечернего солнца лениво дремали коты.
Встреча с родителями Анны прошла в тихой незатейливой обстановке. Анна скупо объявила родителям о том, что вышла замуж и собирается переезжать в Голландию с дочкой. Сергей Петрович и Лола Эльдаровна приняли эту новость без должного восторга. Словно они знали, что рано или поздно всё именно так и сложится. Сидя в прохладной кухоньке за чаем с покупными пряниками, Анна объявила родителям, что времени на прощание у нее не так много, так как нужно уладить в столице визовые дела. Сначала за столом воцарилась мертвая тишина, и только назойливое тиканье настенных часов било по ушам, как набат.
– Если ты так решила, что мы можем сделать? – выговорил наконец отец, потирая морщинистой рукой загорелую шею. – Ты уже взрослая и сама знаешь, как для тебя лучше.
– Может быть, так оно и правильно, – сказала мать. – Мы уже становимся старыми и не в состоянии усмотреть за твоей дочкой. Она в последнее время совсем от рук отбилась. Никого не слушает.
– Кстати, где она? – спросила Анна.
– Гуляет, как всегда, – недовольно пробубнила Лола Эльдаровна. – Обычно она поздно приходит.
Сергей Петрович натянул шляпу с москитной сеткой по краям полей и равнодушно произнес:
– Раз мы всё тут решили, то я, пожалуй, пойду. У меня дел еще невпроворот. Вечером еще пообщаемся.
Он подошел к Нилсу и протянул ему свою большую влажную ладонь.
– Скажи своему мужу, что я был рад с ним познакомиться. По глазам вижу, что он хороший человек и позаботится о тебе и твоей дочке, – без какого-либо восторга заключил Сергей Петрович и вышел на крыльцо.
Нилс даже не успел сообразить, что ему сказать в ответ. Анна готова была разреветься от досады.
– Вы что, не рады за меня? – спросила она маму. – Я наконец вышла замуж за хорошего человека. Что еще вы хотите? Почему у вас такие лица, как будто я снова в чём-то провинилась?
Чуть пошатываясь, мать встала со стула и прошла к мойке.
– Анна, мы очень рады за тебя. Просто ты ведь знаешь своего отца: он не умеет выказывать свои чувства. А я немного утомилась в огороде. Да и дочь твоя нам уже изрядно потрепала нервы.
– Всё ты врешь, – вспыхнула Анна, не обращая внимания на присутствие Нилса.
В ней снова начинала кипеть обида. Анна каждый раз, перед тем как навестить родителей, давала себе обещание держать себя в руках, но едва она видела их суровые лица, в ней снова поднималось негодование. И даже присутствие Нилса не удержало ее от жажды снова выразить свою обиду.
– Теперь тебя моя дочь не устраивает? А что с ней не так? Почему всё, что связанно со мной, тебя вечно не устраивает?
– Анна, ты хоть мужа постыдись, – буркнула мать. – Не ори при нем на родителей.
– А я не ору. Я просто не понимаю, чем ты недовольна? Посмотри на мою дочь. Она веселая и энергичная. Ты ведь всегда любила именно таких детей. Поэтому ведь я тебе не угодила своей пассивностью и закрытым характером. Что теперь не так? Карина ведь была такой же непоседливой, как и Лола.
Нилс обеспокоенно взял Анну за руку, но она не отреагировала. Не в состоянии удержать свой гнев, она продолжала:
– Я была слишком тихой, а Лола слишком шумная. Просто признайся, что вы с папой никогда меня не любили. Не потому что я плохая, а потому что я не Карина.
На глаза матери набежали слезы. Она промокнула их вафельной салфеткой и устало бросила дочери:
– Зачем ты снова начинаешь этот разговор? Мы с отцом любили тебя и сейчас любим. Поддерживаем тебя, как можем. Что ты еще хочешь?
– Чтобы вы перестали существовать как живые мертвецы. Пора уже жить дальше. Шесть лет прошло, а вы всё так же скорбите по ней. Почему она всегда для вас важнее? Почему вы делаете всё, чтобы меня не замечать?..
Анна прикрыла лицо руками и зарыдала, как ребенок. Нилс стал успокаивать ее. Это всё что он мог сделать в такой непонятной для него ситуации.
– Доченька! – запричитала Лола Эльдаровна, усаживаясь рядом с Анной. – Так мы что, против, что ли? Мы с отцом живем дальше. Стараемся, как можем. Яблоню в том году посадили. А в этом году я даже место на рынке себе пробила. Клубнику продавала. Отец подрабатывает починкой машин. Мы стараемся жить. Видишь, мы не сидим на месте. А как ты себе представляешь? Как мы должны жить дальше, по-твоему? Пойми, что так, как прежде, уже никогда не будет. Ты хочешь, чтобы мы ее совсем забыли? Так не бывает. Для родителей это большая рана – похоронить своего ребенка. Ты ведь сама мать и должна нас понять.
– Но ведь у вас есть я, – всхлипывала Анна. – Почему вы не радуетесь, что я осталась жива, а только и делаете, что плачете по той, которую уже не вернешь?!
– Анна, зачем ты так? Мы ведь еще как радуемся тебе…
– Неправда. Вы всегда любили только ее. Вот и дочь моя вас не устраивает теперь. Вы всегда крутились вокруг Карины. Всем она была мила, а я вечно как изгой.
– Даже после ее смерти ты всё никак не успокоишься, – устало вымолвила Лола Эльдаровна. – Грешно так говорить о сестре.
– Я не меньше вашего скучаю по ней, но не желаю делать из своей жизни вечные поминки.
Мать изможденно вздохнула и, утерев глаза, вымолвила:
– Знаешь, почему всем было с тобой сложно, а с ней нет? Потому что Карина всегда принимала людей как есть. А ты же всех пыталась переделать, перевоспитать. Я думаю, ты меня поймешь только тогда, когда твоя дочь начнет вести себя точно так же.
Анна вмиг похолодела. Слезы застыли на ее щеках, как капли смолы на дереве. Эти слова она восприняла не иначе как упрек. Для Анны любое слово, касающееся Карины, было как раскаленная стрела. Ей всюду казалось, что ее сравнивают с сестрой, упрекают, давят. Последнюю фразу Лолы Эльдаровны Анна восприняла не иначе как проклятие. Мама никогда не желала ей добра.
– Я уеду сразу же, как только придет Лола, – ледяным тоном произнесла Анна. – Не волнуйся. Тебя тут больше никто не побеспокоит.
Анна вскочила из-за стола и уже было ринулась к выходу.
– Дочь, постой, – остановила ее Лола Эльдаровна. – Хотела тебе сказать, что тетя Ксения попала в психиатрическую лечебницу в Волжском. Говорят, что дело совсем плохо. Я и отец твой тоже уже пожилые и больные. Мы не в состоянии помочь ей.
Бедная мать виновато замялась и снова принялась утирать слезы.
– Понимаешь, – лепетала она, как виноватое дитя, – мы ведь тоже нездоровы. Меня на той неделе снова забрали на скорой помощи с давлением. А папа то и дело падает в обморок. Тяжело нам. Мы не справимся. За тетей Ксенией теперь нужен уход, так что…
– Что ты хочешь сказать? – трясясь от гнева, перебила ее Анна. – Хочешь, чтобы я еще и о тете Ксении позаботилась? Вам всем тут, я смотрю, тяжело. Мне одной только всегда легко по жизни.
– Перестань, – тихо вымолвила мать. – Я умоляю тебя. Сделай это ради Карины.
– Почему даже после ее смерти я должна жить как ее тень? – вспыхнула Анна. – Я не обязана…
– Я прошу тебя.
Внезапно пожилая женщина опустилась на колени перед Анной и неистово зарыдала.
Нилс, ошеломленный громкими репликами на непонятном ему языке, только сейчас стал понимать, что скандал разыгрался не шуточный. Раньше ему не приходилось слышать, чтобы в доме так много и так долго говорили на повышенных тонах. Но в силу воспитания Нилс в течение всего разговора старался держаться отстраненно, чтобы не вводить никого в смущение своим присутствием. Он приблизительно догадывался, что между матерью и дочерью вновь всплыли прошлые обиды, и потому решил тихо дождаться конца ссоры. Но сейчас он, не раздумывая, бросился к плачущей Лоле Эльдаровне и принялся поднимать ее с колен.
– Что происходит? – серьезно спросил он Анну на английском. – Объясни мне сейчас же.
– Не сейчас! – выкрикнула Анна, готовясь выйти за порог.
Нилс протянул руки и твердо ухватился за ее локоть.
– Нет, – безапелляционно произнес он. – Сейчас. Объясни мне сейчас. И сделай так, чтобы твоя мама перестала волноваться и плакать.
В первый раз Нилс смотрел на Анну с укором, поэтому ей пришлось покориться. Она подошла к маме, усадила ее на стул и подала ей стакан воды.
– Я постараюсь, – сказала Анна матери. – Но сначала я всё должна обговорить с мужем.
Лола Эльдаровна ухватилась за рукав Нилса и принялась поспешно тараторить, умоляя о помощи. Нилс ничего не понял из сказанного, но, глянув в обезумевшие глаза тещи, готов был сделать всё, о чём она только попросит.
– Анна, – наконец не выдержал Нилс, – я не совсем понимаю. Твоя мама говорит о ком-то. О чём она просит? Или о ком она говорит?
Анна опустила глаза и чуть слышно ответила:
– Она говорит о тете Ксении. Это свекровь Карины. Она жила тут по соседству. Но после гибели сына и невестки у нее помутился рассудок. Сейчас ее положили в психиатрическую лечебницу в Волжском.
– Как мы можем ей помочь? – спросил обеспокоенный Нилс.
– Я тебе всё расскажу по дороге в Волжский, – вымолвила Анна. – А сейчас могу я немного побыть одна? Мне нужно привести мысли в порядок.
Нилс взглядом отпустил Анну, а сам остался возле плачущей тещи. Лола Эльдаровна гладила Нилса по руке и всё говорила и говорила, рассказывая о том, что он не в состоянии был разобрать. Но по ее слезам, интонации и жестам тещи Нилс понял, что человек, о котором идет речь, составляет чуть ли не всю ее жизнь.
Анна вышла во двор и присела на крыльцо. Свежий воздух стал медленно возвращать ей самообладание. Отсюда хорошо виднелся соседний дом со сказочными узорами и летящими лебедями у оконной рамы. Ее вновь стали накрывать воспоминания о детстве и юности. На этом крыльце они с Кариной могли просидеть чуть ли не целый день. Обложив себя карандашами и красками, они рисовали, делясь друг с другом своими снами и мечтами. Именно отсюда они впервые увидели, как в соседний дом въехали новые жильцы. Им было всего восемь лет, когда тетя Ксения и ее сын Максим переехали на их улицу. От всех воспоминаний, связанных с сестрой, Анну снова начинали переполнять гнев и тоска одновременно. Когда они были вместе, Анна знала, что никогда не будет счастлива, пока ее сестра рядом. Но, с другой стороны, не могла представить себя отдельно от нее. Даже сейчас, после того как Карины не стало, Анна продолжает чувствовать ее присутствие. Карина по-прежнему влияет на нее и вмешивается в ее жизнь. Будь ее воля, Анна готова была прямо сейчас сесть в самолет и покинуть это место навсегда. Но без дочери уйти она не могла. Вот уже в сотый раз она набирает номер этой маленькой негодницы, но слышит только голос автоответчика, сообщающего, что абонент вне зоны действия сети. Так что пришлось Анне и Нилсу остаться на ужин, который на этот раз прошел в полной тишине. Ссор больше в этот день не было. Анна, оскорбленная до глубины души словами матери, молчала весь оставшийся вечер. Всем же остальным в этом доме было вполне комфортно друг с другом. Весь остаток вечера после ужина Сергей Петрович провел с Нилсом. Сначала они вдвоем отправились в русскую баню к соседу дяде Коле. А потом Сергей Петрович на пару с дядей Колей споили бедного Нилса русской водкой. И хотя Нилс ничего не понимал во время беседы, он всё время кивал и со всем соглашался. Так что домой они пришли за полночь. Нилс трупом свалился на диван и проспал так до самого утра.
Лола Эльдаровна уселась за старинную швейную машинку и принялась чинить старые наволочки. Щелканье и стрекот древней швейной машинки успокоили Анну, и она задремала, сидя в глубоком кресле. Сон был поверхностный, с множеством голосов и лиц, примчавшихся то ли из прошлого, то ли из прочитанных ею книг.
Почти в третьем часу ночи скрипнула входная дверь, и из прихожей донеслось неторопливое шуршанье. Из соседней комнаты послышался сонный голос Лолы Эльдаровны:
– Иди, встречай. Твоя энергичная дочь пожаловала.
Придя в себя, Анна бесшумно выскользнула на кухню, а оттуда в прихожую. И вот тогда она поняла, зачем отец предварительно споил Нилса до бессознательного состояния. По всей видимости, родители Анны уже предвидели такой исход событий и, дабы спасти дочь от позора, заранее отключили Нилса на всю ночь.
На пороге, шатаясь во все стороны и держась за косяки дверей, едва удерживалась на ногах двенадцатилетняя девочка. Тяжело дыша и не ощущая под собой опоры, Лола сделала несколько попыток расстегнуть ремешки на босоножках. Но ничего не выходило, и девочка начала упираться пяткой в пол, чтобы стянуть с себя обувь. Растрепанные завитые локоны, яркий макияж, вульгарно короткая юбка и узкий топ, облагающий ее совсем еще детскую грудь – всё это совершенно не напоминало двенадцатилетнюю девочку. Глядя на представшее перед ними существо, сложно было даже навскидку определить, сколько лет этой пьянчуге, от которой за километр несло перегаром и дешевыми сигаретами. Анна была в шоке от увиденного. Всего год назад она оставила на попечение родителям маленькую девочку с косами до пояса. А сейчас перед ней предстало какое-то лохматое пьяное чудовище в стразах и вызывающих зеленых пайетках. Девочка наклонилась и с горем пополам стянула с себя босоножки. А потом снова наклонилась и сделала несколько рывков, чтобы поставить свою обувь на полку. Всё это закончилось тем, что она боднула теменем старую вешалку, и та с грохотом свалилась на пол.
– Да твою ж дивизию… Понаставили тут хлама… – замямлила Лола и принялась материться на все лады, как заядлая уголовница.
Анна перепугалась, что сейчас проснётся Нилс и еще, чего доброго, захочет увидеть, что тут такое происходит. Недолго думая, она схватила Лолу за локоть и, не дав той опомниться, потащила ее в ванную.
– Куда тащим?! – растягивая слова, забранилась Лола. – Отпусти меня, дура. Чтоб ты сдохла…
Лола вырывалась и пыталась сопротивляться. Но сил в ней почти не осталось, поэтому Анна благополучно затащила ее в ванную комнату, бросила тощее тело на поддон и включила воду.
– А-а-а! – завопила Лола. – Холодно же, уроды… Ты вообще кто, мать твою? Ой, или мать мою… – начав прозревать, пролепетала Лола. – Мама, ты, что ли? А как ты тут оказалась? А зачем приехала? Дочь вспомнила? Ах, что, совесть замучила? Да ладно, не переживай. Я тут хорошо с дедом и бабой живу. Не тужим, как видишь, – она протяжно заикала и, буксуя на каждом слове, продолжала: – Так что особо себя не кори. Что ты так меня смотришь? Думаешь, я одна такая? У нас уже все в школе пьют и курят. А я так… Совсем немного, и то не со всеми. Скажи спасибо, что я в подоле не принесла. Наша Надька Горина недавно понесла. Дура такая, слов нет. Прикинь, когда врач объявил родителям, что она беременна, Надька начала клясться на всё отделение, что не ведет половую жизнь. Ты можешь себе представить эту комедию?! Но я у тебя не такая. У меня еще голова на плечах есть. Мы с Катькой выпили чуток. Если редко, то можно. Так что не думай, что дочь у тебя алкашка. Правда, я не такая, как та бестолочь, наша милая соседушка. На нее твои предки прямо не нарадуются. Всё мне в пример ее ставят. Да пошла она!.. Еще не хватало, чтобы меня на одну доску с этой полоумной ставили. Я, если хочешь знать, несравненная личность. Я себя уважаю и никому не дам себя в обиду. Так и передай своим предкам. Достали они меня. Кстати, где они? Ты что, их сожрала? Ну и правильно…
Под сопровождение пьяных бредней Анна остервенело принялась мыть дочь, стирая с нее все следы ночных похождений. Лола неистово вырывалась, заплетаясь на каждом слове. Но Анна больше не собиралась терпеть весь этот цирк. Обмыв дочь прохладной водой, она с головой укутала ее в огромное полотенце. Одежду Лолы Анна разорвала в клочья и запихала на самое дно мусорного ведра, прикрыв всё старыми газетами. Лола в конце концов напрочь потеряла сознание, так что после холодного душа Анна на руках отнесла дочь в самую дальнюю спальню и бросила на кровать.
Выйдя на кухню, Анна сделала себе чаю и, усевшись за стол, беззвучно зарыдала.
– Нас с отцом будешь винить в этом? – послышался позади нее тихий хрипловатый голос Лолы Эльдаровны.
Анна отрицательно покачала головой.
Лола Эльдаровна села за стол и налила себе чаю.
– Чтобы воспитывать ребенка, нужна сила духа. А мы с папой уже не в том возрасте. Она наши слова ни во что не ставит. И если честно, она вообще ничего не хочет слушать. Так что не злись на нас. Мы с папой делали всё возможное. Даже не рассказать всего. Но ничего не вышло. Так что прости нас. Еще не поздно начать с ней заниматься. Может быть, там, в Голландии, с тобой и Нилсом она изменится.
Лола Эльдаровна не знала, какие слова еще нужно подобрать, чтобы утешить дочь. Материнское сердце чувствовало, что это последний вечер с дочерью. Она знала, что Анна больше не вернётся в отчий дом. Лола Эльдаровна не могла вспомнить, что и когда именно пошло не так. Почему ее отношения с Анной не заладились с самого начала? Как маме, ей казалось, что она сделала всё, чтобы обе девочки были счастливы и ощущали ее любовь и тепло. Карина всегда также получала свою порцию затрещин и подзатыльников. Лола Эльдаровна, будучи молодой, строго наказывала дочерей, но по справедливости. И если Карина была виновата, то и она переносила свое наказание, как полагается, но никогда при этом не ссылалась на то, что ее любят меньше, чем Анну. Девочки были настолько разными, что даже их внешнее сходство становилось незаметным.
Уже множество раз Лола Эльдаровна просила у Анны прощения и выказывала ей свою любовь и поддержку, лишь бы изменить ложное представление Анны, что ее любят меньше, чем Карину, но всё было тщетно. Анна была убеждена в том, что ее считают изгоем и нарочно не замечают. И теперь, когда Анна готовилась к отъезду в другую страну, Лоле Эльдаровне очень многое хотелось сказать дочери, чтобы отпустить ее с легким сердцем. Но между ними не было мостов. Только глухие стены ревности и недоверия, которые возвела вокруг себя упрямая Анна. И даже тело ее казалось до того колючим и напряженным, что не вызвало в Лоле Эльдаровне никакого желания приобнять дочь на прощание. Сколько бы ни прошло времени, пожилая женщина всегда будет задаваться вопросом, в чём же она виновата перед дочерью. Если бы она могла это знать точно, то, возможно, смогла бы что-то изменить в своем поведении по отношению к Анне. Между ними всегда были мелкие ссоры и перепалки, которые случаются в семьях сплошь и рядом. И Лола Эльдаровна не видела в этом главенствующей проблемы их сложных взаимоотношений. Но в Анне кипели такие злость и обида, словно ее всю жизнь растили под кроватью и избивали плетьми до полусмерти. Разгадка такой скрытой агрессии навсегда останется недоступной для Лолы Эльдаровны.
Так они и просидели всю ночь в тишине за остывшим чаем: родные и в то же время совершенно чужие друг другу люди.
С наступлением утра Анна погрузила немногочисленные вещи дочери в такси и, сдержанно простившись с родителями, умчалась прочь из родного городка. Подальше от этих людей, подальше от этого места. От всего, что ей напоминало о сестре. Ей хотелось навсегда забыть о том, что она родилась на этот свет половинкой. Как будто один этот факт делал ее неполноценной и несостоятельной личностью.
Страдавшая от жуткого похмелья Лола не вымолвила ни слова в знак протеста. Сказала лишь, что ей хотелось бы попрощаться с друзьями, но ее просьбу Анна открыто проигнорировала. Лола пожала плечами и, прислонившись к прохладному стеклу машины, задремала. Не особо сильно Лола страдала из-за расставания с друзьями. Судя по ее безразличному лицу, вообще было сложно поверить, что для нее кто-нибудь был дорог на этой земле. Всю дорогу до аэропорта Лола не проронила ни слова, так как у нее гремело в голове от каждого шороха. Стыда не читалось ни в одном глазу. С Нилсом Лола познакомилась сдержанно, но вежливости ради произнесла несколько фраз на ломаном английском. По крайней мере, ей хватило словарного запаса, чтобы соврать Нилсу про тяжёлую простуду. Она выпросила у мамы таблетку от головной боли и всю дорогу спала как убитая. И хотя Анна не так представляла знакомство дочери с Нилсом, большого горя и стыда она при этом не испытала. Сейчас перед ней стояла совсем другая головная боль.
Перед отъездом Анна, как и обещала маме, заехала в волжскую больницу для душевнобольных. Тетя Ксения сидела на кровати в светлой палате и с отсутствующим взглядом царапала себе кожу на запястье. Она мало кого узнавала и почти не говорила. Ее сознание жило в том времени, когда ее сын и сноха еще были живы. Тетя Ксения изредка спрашивала, когда вернутся Максим и Карина, а то ведь уже скоро совсем стемнеет. Время вокруг нее остановилось, и в этом времени она по-своему была счастлива. Ведь там с ней всегда ее живые дети, которые вот-вот должны вернуться из супермаркета. Только изредка она поднимала руку, словно желая коснуться чего-то, и тут же снова угасала. Сердце женщины не могло успокоиться, так как рядом с ней всегда присутствовали призрак Карины и воспоминания о единственном сыне.
Анна позаботилась о тете Ксении, сделав всё, чтобы душа безумной женщины обрела покой. Она представилась безумной как ее сноха Карина, сказав, что всё у нее хорошо. Поведав о том, что она уезжает с ее сыном Максимом в Голландию, Анна тем самым немало утешила измученное сердце пожилой женщины. Тетя Ксения поначалу даже расплакалась и в порыве чувств расцеловала руки Анны. После чего женщине невольно пришлось отпустить от себя бродившие за ней повсюду призраки умерших детей. Анна заплатила приличную сумму врачам и медсёстрам, наказав им как следует ухаживать за бедной женщиной, и, пообещав, что будет высылать деньги каждый месяц, покинула больницу. Анна дала себе слово больше никогда не возвращаться в это место, к этим людям, ко всему, что напоминает ей о Карине.
Лола начала приходить в себя в самолете. Прислонив голову к иллюминатору, она беспрерывно стонала от невыносимой тошноты. Наконец на середине пути она попросилась в туалет. После непродолжительной рвоты ей полегчало. Она умылась, почтила зубы, причесалась и предстала перед всеми как невинное дитя. Пройдя к своему месту, Лола начала расспрашивать мать о ее муже и о предстоящем переезде.
– И долго ты с ним встречалась? – деловито спросила Лола, глядя на дремлющего Нилса.
– Год, – ответила Анна.
– Понятно. Предупредила бы хоть. И что, мне теперь его папой величать?
– Не надо этого пафоса. Если будешь относиться к нему с уважением, этого будет более чем достаточно.
Лола презрительно хмыкнула:
– То, что он нас из этой дыры увозит, уже делает его неплохим человеком. Он что, богатый?
Анна вытаращила на нее удивленные глаза и строго выдала:
– Нормальный. Откуда такая меркантильность в твоем возрасте?
– Значит, богатый, – Лола с восторгом плюхнулась на сиденье и воскликнула: – Охренеть! Мы летим в Голландию! Поверить не могу. Ты, мамаша, молодец.
– Не разговаривай так со мной, – фыркнула на нее Анна. – Совсем распоясалась. Всего год меня не было, и в кого ты превратилась?
– В подростка. А вообще это всё дурное влияние моих бывших друзей.
